Мы мчались сквозь ночь с сумасшедшей скоростью, и нам удавалось поддерживать ее неизменной по мере того, как исчезал разбираемый нами вагон. Мы притормозили, только чтобы перевести стрелку и выбраться на окружную дорогу, и еще раз около пяти утра по настоянию машиниста остановились в Эбензее набрать воды. Операция длилась всего несколько минут; в течение которых мы потеряли часть запасов пара, но машинист не особенно огорчился— и в самом деле мы быстро вновь набрали скорость, подбадриваемые заверениями начальника вокзала, что барону пришлось столкнуться с серьезными препятствиями на большом вокзале Линца.

Когда мы миновали последнюю серию стрелок у Бад Ишля, утренняя заря уже стала окрашивать небо красновато-оранжевыми полосами. Железнодорожники удивленно смотрели на нас, провожая возгласами, когда мы с грохотом пролетали через все станции,

— Они протелеграфируют по пути следования, — предположил я. Машинист коротко кивнул и беспомощно раскинул руки,

— Мы должны пойти на этот риск, — решил Холмс, — Ничего больше не остается делать. На полной скорости, машинист!

Мы мчались вперед под лучами раннего солнца, которое вставало за нашими спинами, освещая гладь очаровательного озера, тянувшегося справа от нас. И хотя у нас практически не было времени для восхищения пейзажами, краем глаза я успел заметить, что они напоминали величественные картины, что открывались перед нами на пути к Вене.

Но теперь, вместо того чтобы сидеть, развалившись в удобном купе, глядя на снежные пики, и предаваться философским раздумьям, я разламывал на куски раму окна, которую Холмс, вооружившись инструментами из кабины машиниста, кинул мне с крыши вагона — он методично отламывал от него кусок за куском и бросал нам. Доктор Фрейд подхватывал их, и мы вместе с ним запихивали дерево в топку, где оно под присмотром начальника вокзала превращалось в ревущее пламя.

Уже был виден Зальцбург, и я подтаскивал очередную кучу обломков, когда одновременный возглас начальника вокзала и машиниста заставил нас высунуться из кабины.

О, чудо из чудес! Не далее чем в трех милях от нас, насколько я прикинул, спешил к юго-западу поезд с тендером и тремя вагонами сзади.

— Вот они! — радостно крикнул Холмс, и его глаза засияли.— Бергер, вы гений! — Он с энтузиазмом хлопнул удивленного начальника по плечу, а затем внимательно присмотрелся к поезду, который, теряя последние силы, тянулся к Зальцбургу. Если даже барон и его компания увидели наш поезд, они не подали виду. Еще миля, и нам пришлось остановиться перевести последнюю стрелку, после чего мчаться прямо по следам специального поезда барона.

— Теперь мы должны пустить в дело все до последнего запасы пара, — приказным тоном крикнул Шерлок Холмс, прикладывая ладони ко рту, чтобы его было слыщно, — и не беспокойтесь относительно стрелок. Они все переведены, чтобы пропустить поезд барона, а мы настигнем его раньше, чем он втянется в пределы Зальцбурга.

Только что мы были на пределе усталости, готовые свалиться без сил, но теперь, воспламененные погоней и подчиняясь указаниям Холмса, отчаянно принялись за дело, кидая в ревущее белое пламя топки то, что еще недавно было аккуратным вагоном. Подъезжая к Зальцбургу, мы втянулись в такой сложный лабиринт путей, что он напоминал систему кровообращения человека. Если бы хоть одна стрелка оказалась переключенной, с нами было бы покончено, и машинист был на грани нервного срыва. Его заменил у рычагов управления энергичный начальник вокзала Бергер, пока перепуганный машинист углубился в собирание разбросанных щепок, боясь даже кинуть взгляд в сторону.

Мы приблизились к поезду барона, и Холмс разрядил пистолет в воздух, чтобы привлечь их внимание. Поступок его, впрочем, не имел смысла, ибо они и так нас видели. Я увидел, как из окна кабины высунулись две головы, и через мгновение транспорт барона прибавил скорость.

Зальцбург промелькнул мимо нас с головокружительной быстротой. Как и несчастный машинист, я понял, что лучше не смотреть по сторонам. Тем не менее оказалось невозможным не обратить внимание на станцию, которая с грохотом пронеслась мимо нас. Мало того что поезд барона пронесся через станцию с гораздо большей скоростью, чем разрешалось, но то, что за ним мчался еще и другой состав, — это было не поразительно, а опасно! Я еле уловил пронзительные свистки (один из них был наш, о нем позаботился Бергер) и крики людей.

Миновав станцию, поезд барона должен был вот-вот пересечь реку Зальцах и оказаться в Баварии, которая простиралась за ней. Не подлежало сомнению, что остатки уничтоженного вагона исчезнут скорее, чем мы предполагали.

— Они опустили шлагбаум! — крикнул Фрейд, указывая на линию границы, которую только что миновал специальный поезд барона.

— Тараньте его! — приказал Холмс, что мы и сделали: деревянный брус превратился в щепки, разлетевшиеся во все стороны.

Оказавшись в Баварии, наш локомотив повел себя как нельзя лучше, и мы начали с каждой минутой настигать беглецов. Разгибаясь от топки, чтобы перевести дыхание, я увидел, как кто-то грозит нам кулаком, а через мгновение услышали выстрелы.

— Лечь! — скомандовал Холмс, и мы приникли к полу кабины — все, кроме растерявшегося машиниста, который именно в эту секунду решил высунуться и получил пулю в плечо. Он отлетел назад, как марионетка, которую дернули за ниточку, и сполз по стенке тендера. Холмс махнул мне рукой, давая понять, чтобы я занялся им, в то время как он с Фрейдом продолжал подбрасывать топливо. Я подполз к несчастному и убедился, что рана не столько серьезна, сколько болезненна. Наложив жгут, я перевязал его, но извлечь пулю в данный момент было невозможно. Наш локомотив дергался на каждом стыке рельсов, и скальпель так и плясал у меня в руках, когда я разрезал машинисту одежду.

Фрейд и Холмс явились из тендера с последними охапками импровизированного топлива, которое тут же отправилось в огонь. Пламя больше поддерживать нечем. Теперь или никогда. Если температура пара начнет падать, как, впрочем, и должно было быть, игра проиграна.

— Надо отцепить остов, который остался от вагона, — предложил начальник вокзала. — Мы сможем немного выиграть в скорости.

Холмс кивнул, и мы с ним, оставив машиниста на попечение Фрейда, принялись за дело. Миновав опустевший тендер, мы оказались на площадке, под которой была сцепка, и земля неслась под нами с устрашающей скоростью.

Холмс свесился вниз, чтобы отцепить огромный железный крюк, а я лег на живот, удерживая его за талию. Справив-1 ’ шись с крюком, он принялся отвинчивать массивный болт, который надежно скреплял тендер с вагоном. Из-за большой скорости и оглушающего грохота работа была не из легких, насколько я мог видеть в своем положении. Лежа на узенькой площадке, я не мог следить за его действиями, и скоро у меня стали болеть руки.

Держась из последних сил, я подтянул его. Казалось, операция длилась вечность, и я был счастлив, когда она завершилась. Очутившись в безопасности, Холмс лишь с трудом кивнул головой и присел, чтобы перевести дыхание.

— Не позволяйте никому утверждать, что вы всего лишь мой Босуэлл[15], Ватсон. Пусть никто и не заикается об этом.

Улыбнувшись, я последовал за ним. Когда мы в последний раз миновали тендер, нам пришлось пригибаться, перебираясь через него, потому что кто-то продолжал стрелять в нашу сторону, хотя на большой скорости и с такого расстояния машинист мог лишь случайно попасть под пулю.„

Оказавшись в кабине, мы стали вглядываться в лежащий перед нами путь. Сомневаться не приходилось: мы стремительно настигали поезд барона. Я предложил отцепить и тендер, ибо он нам был больше не нужен, но Бергер предупредил нас, что его вес служит балластом, потому что скорость, с которой мы мчались, уже подошла к опасному пределу.

К тому времени мы уже сожгли все, что могло гореть и было в нашем распоряжении, доведя нагрузку на оси до минимума. Больше ничего не оставалось делать. Если сейчас мы не настигнем поезд барона, все наши усилия окажутся тщетны. Я содрогнулся при мысли о возможных международных осложнениях, вызванных тем, что мы проломили пограничный шлагбаум, не говоря уж о том, что* нарушили все мыслимые правила передвижения по железным дорогам. Одно только уничтожение железнодорожного имущества чего стоит!