Хотя она продолжала придерживать муфту левой рукой, правая ее рука — в перчатке до локтя, на тыльной стороне которой широко разошелся шов, — беспомощно выскользнула из муфты.

И из нее выпал крохотный пистолетик с позолоченной пластинкой на деревянной рукоятке. Он упал на ковер и, поблескивая, остался лежать;

Флора уронила муфту, судорожно вздохнула и прижала руки к глазам. 

Чевиот, встав, решительно ухватил за плечо мистера Хенли, по-прежнему стоявшего на коленях.

— Переверните ее! — приказал он.

— А?

— Положите ее на спину и проверьте, скончалась ли она. Вы же были на войне и не должны терять головы. И пусть ничто не ускользнет от. вашего внимания!

— Как скажете, сэр.

Если только старший клерк повернется...

Но он не поворачивался. Хромая нога заметно мешала ему, когда он возился с обмякшим и отяжелевшим телом убитой.

И тут детектив-суперинтендант сделал то, что, как он был уверен, не смог бы сделать ни за что в жизни.

Он молча подошел к Флоре. Ее глаза, в которых застыла немая отчаянная мольба, не отрывались от него. Он поднял пистолет, надежно ухватив его за дуло большим и указательным пальцами. В нескольких футах сбоку от нее стоял один из очень низких чайных столиков тикового дерева. Несмотря на то, что высокая лампа с шелковым абажуром создавала впечатление, что должна опираться на солидное основание, он знал, что тяжелая фарфоровая ваза, в которой она была укреплена, была пустой внутри.

Левой рукой он приподнял лампу. Правой опустил в нее пистолет. Тот полностью скрылся в фарфоровой полости.

Но предварительно он отметил еще несколько деталей. Оружие было еще теплым. На его пальце, скользнувшем по дулу, остался чёрный след сгоревшего пороха. На маленькой золотой пластинке, врезанной в рукоятку, были выгравированы инициалы «А. Д.».

После того как пистолет скрылся в вазе, необходимо было как можно быстрее повернуться. Мистер Хенли еще не смотрел в его сторону. Но...

Боже всемогущий!

Ему показалось, что одна из створок дверей, ведущих в бальный зал, приоткрылась на пару дюймов и тут же снова закрылась. В ужасе ему показалось, что он увидел в проеме что-то черное, то ли сюртук, то ли волосы, промелькнувшие на фоне ярко-оранжевого косяка с его золотыми арабесками.

Но полной уверенности у него не было. Он успел заметить мгновенное движение лишь краем глаза, в долю секунды, и, конечно, не мог быть полностью убежден.

Маргарет Ренфру лежала на спине, широко открыв глаза, с отвисшей челюстью. Она не слышала музыки и никогда больше впредь не услышит ее.

Мистер Хенли, с лица которого еще не сошла бледность, вставая на ноги, понемногу стал обретать свою рассудительность.

— Мистер Чевиот, — спросил он, — кто это сделал?

Чевиот рискнул посмотреть на Флору. Его глаза с мольбой уставились на нее, словно он спрашивал: «Флора, Флора, как ты могла?..»

И ее глаза с тем же отчаянием отвечали: «Это не я! Это не я! Это не я!»

— Мистер Чевиот,—низким хриплым голосом повторил старший клерк,— кто это сотворил?

На этот раз он не следил за Правильностью языка.

— Вы этого не делали, — сказал он. — Я тоже нет. При всем уважении к леди и ни на что не намекая, — он качнул головой в сторону Флоры, — она также этого не делала. Я наблюдал за ней, и она ни на секунду не вынимала рук из муфты.

Это было правдой.

Это Открытие поразило Чевиота, как ударом молнии, и он выпалил, не раздумывая:

— Вы видели рану. Ее сделало небольшое Оружие, из тех, что называют карманными. Если бы вы или я стреляли из кармана, чтобы заглушить звук...

Мистер Хенли, издав какой-то невнятный звук, очнулся от своих размышлений.

— Осмотрите мою одежду! — сказал он, оглядывая сам себя. — Вы же суперинтендант из отдела внутренних дел. Осмотрите меня! А я то же самое сделаю для вас!

— Но...

— Прошу Вас, сэр! С вашего разрешения, сэр! Я настаиваю!

Чевиот сделал это. Он даже раскрыл пайку с письменными принадлежностями и осмотрел трость. Он ничего не обнаружил. Но он был готов к этому. Когда мистер Хенли осматривал его, он думал лишь о муфте Флоры. В ней не могло быть...

— Неужели дело только в размерах? —- предположил он, выдавив из себя некое подобие искаженной улыбки. Он взял муфту Флоры.

Она не могла стрелять сквозь нее, не оставив на подкладке следа ожога от пороха. Покрутив муфту в руках и не обнаружив в ней дыры, он вернул ее хозяйке.

Флора больше не дрожала. Ее страх перед ним, который заставил ее повернуться спиной к Чевиоту, каковы бы ни были его причины, ныне исчез. Но, заговорив, она с трудом шевелила губами.

— Дорогой мой! — шепнула она столь тихо, что он с трудом расслышал ее. — Мой дорогой, дорогой, дорогой! Ты же знаешь, что я этого не могла...

Тут она наконец обрела голос.

— Но кто же это сделал! — вскрикнула она. — Ведь тут в коридоре больше никого не было.

И это было правдой; кроме них, в коридоре никого больше не было.

Масляные светильники бросали мрачные отсветы на черные лакированные стены. Возбужденные доносившейся музыкой, канарейки прыгали в клетках, пытаясь издавать невнятные трели.. Чевиот посмотрел на мистера Хенли.

Тот почтительно отдал ему честь, приложив два пальца ко лбу.

— Это не мое дело, мистер Чевиот. Но, — и он обвел руками обстановку, — есть только одно объяснение. Должно быть, приоткрылась одна из этих дверей, за которой и было оружие.

— Я могу поклясться, — тихо сказал Чевиот, — что, когда раздался выстрел, ни одна из этих дверей не открывалась.

— Вы уверены в этом, сэр?

— Совершенно.

— Но...

— Стоп, стоп! Дайте мне подумать!

Он уставился на ковер. Женщина не могла погибнуть от пули в сердце, если бы не было человеческой руки, нажавшей на спусковой крючок, и тем не менее это произошло. Чевиот отчетливо слышал, как тикают часы в кармашке жилета.

Этот звук заставил его прийти в себя. Снова вытащив часы, он выяснил, что три минуты тому назад миновала полночь. Вальс скоро кончится; танцы длятся уже довольно долго. Мисс Ренфру направлялась, как она сама сказала, пригласить гостей на ужин. И через несколько минут вся толпа вывалит сюда. И если они увидят труп в коридоре...

— Минутку! — сказал Чевиот.

Подойдя к дверям танцевального зала, он приоткрыл одну створку и заглянул внутрь.

Никто не увидел его или, во всяком случае, не подал виду, что увидел.

Пока он вглядывался в массу танцующих, его обдало волной жаркого воздуха, густого, но благоухающего духами. Дюжина скрипачей как сумасшедшие приплясывали на своем небольшом возвышении. Широкие подолы женских нарядов и пышные рукава крутились перед ним радугой розовых, голубых, зеленых, белых цветов.

Перед его глазами промелькнуло не менее полудюжины самых разных причесок; у некоторых женщин были цветы в волосах, некоторые украсили себя перьями. На тонких шнурках, обмотанных вокруг нежных запястий, болтались программки танцев. У всех дам были перчатки до локтей, в то время как мужчины в черных сюртуках предпочитали короткие белые перчатки.

Кое-кто, как сказала Флора, считает вальс непристойным танцем, Чевиот не мог этого понять. Партнеры держатся друг от друга на расстоянии вытянутой руки. И все же...

И все же под покровом этого мира, представшего перед ним как во сне, озаренного неровным светом газовых светильников, пульсировало странное подавленное возбуждение. Чевиот ощущал его. Лица женщин раскраснелись от танцев, а мужчин — от напряжения или выпивки. В этом зале с навощенным до стеклянного блеска полом, с тяжелыми зелеными портьерами, закрывавшими окна, никто не скрывал своих страстей и эмоций.

«Что тут происходит? — попытался понять он. — Да, с первого взгляда все ясно. Но уже вторая мысль предельно примитивна: эта обстановка привела к убийству».

Он увидел, что с внутренней стороны дверей торчит большой медный ключ. Чевиот сделал шаг за порог. Незаметно заведя руку за спину, он повернул ключ, вытащил его и опустил его себе в карман.