– Все наркотики, – согласился де Граф. – Конечно, нас интересуют все наркотики: опиум, гашиш, амфетамин, ЛСД, кокаин, – чем только пожелаете, майор, тем и займемся. Все эти средства либо убивают, либо ведут к смерти. Но на сей раз стоит ограничиться действительно самым грозным – героином. Согласны?

– Согласен, – отозвался с порога низкий резкий голос. Я обернулся: высокий мужчина в хорошо сшитом темном костюме, с холодными, проницательными серыми глазами, симпатичным лицом, которое очень легко могло перестать быть симпатичным, на вид очень профессиональный. Относительно его профессии сомнений не возникало. Полицейский, и причем не такой, которого можно недооценивать. Он закрыл дверь, подошел ко мне легким пружинистым шагом человека значительно моложе сорока с хвостиком, хотя ему было никак не меньше, протянул руку и назвался:

– Ван Гельдер. Я много слышал о вас, господин майор.

Это навело меня на размышления, однако я решил воздержаться от комментариев, улыбнулся и пожал ему руку.

– Инспектор ван Гельдер, – представил де Граф. – Шеф нашего отдела по борьбе с наркотиками. Он будет с вами работать, майор. И обеспечит вам наилучшее сотрудничество, какое только возможно.

– Искренне надеюсь, что нам будет хорошо работаться вместе, – ван Гельдер улыбнулся и сел. – Расскажите, чего вы добились у себя. Считаете ли вы, что уже можете ликвидировать в Англии сеть доставки наркотиков?

– Пожалуй, да. Это отлично организованный распределительный канал, очень плотный, почти без брешей, и именно поэтому мы смогли установить десятки торговцев, а также нескольких главных распределителей.

– Итак, вы можете ликвидировать эту сеть, но не хотите. Оставляете ее в полном покое?

– Иначе трудно, инспектор. Ну, ликвидируем эту, так следующая уйдет так глубоко в подполье, что уже никогда ее не обнаружим. Сейчас же мы можем выловить их в любой момент. Важнее, выявить, как эта пакость попадает в страну и кто ее доставляет.

– И вы полагаете, – ясное дело, иначе вас бы здесь не было, – что доставка ведется отсюда? Либо из этого района?

– Не из района. Отсюда. И вовсе не предполагаю – знаю. Восемьдесят процентов тех, кто у нас под наблюдением, – я имею в виду распределителей и их посредников, – связаны с вашей страной. Точнее говоря с Амстердамом. Почти у всех здесь родственники или друзья. Поддерживают контакты, лично ведут дела либо ездят сюда в отпуск. Мы потратили пять лет, чтобы составить досье.

– А есть копии этих документов? – спросил ван Гельдер.

– Одна.

– У вас?

– Да.

– При себе?

– В одном безопасном месте, – я коснулся пальцем головы.

– Наибезопаснейшем, – признал де Граф. И добавил задумчиво:

– Разумеется, до тех пор, пока вы не наткнетесь на людей, которые будут склонны отнестись к вам так же, как вы относитесь к ним.

– Не понимаю вас, полковник.

– Я говорю загадками, – любезно согласился де Граф. – Хорошо, согласен. Не буду говорить обиняками. Мы тоже знаем о нашей недоброй репутации. Хотелось бы, чтобы это не было правдой, но увы. Знаем, что товар доставляется сюда оптом. Знаем, что уходит он в розницу, но понятия не имеем – ни откуда, ни как.

– Это уж ваш двор, – коротко заметил я.

– Наш… что?

– Ваше дело. Это происходит в Амстердаме, а вы стоите на страже закона в Амстердаме.

– Вы за год завели себе много друзей? – любезно поинтересовался ван Гельдер.

– Я работаю в этой области вовсе не для того, чтобы заводить друзей.

– Вы работаете в этой области для того, чтобы истреблять людей, которые истребляют других людей, – примирительно сказал де Граф. – Мы знаем о вас. У нас на эту тему прекрасное досье. Не угодно ли взглянуть?

– Древняя история нагоняет на меня тоску.

– Ну хорошо, – вздохнул де Граф. – Послушайте меня, майор. И лучшая полиция мира может наткнуться на бетонную стену. Так произошло с нами, хотя я вовсе не утверждаю, что мы лучшие. Нам нужна хотя бы одна нить, одна-единственная нить… А может, у вас есть какая-то мысль, какой-нибудь план?

– Я приехал только вчера. – Я достал и подал полковнику два клочка бумаги, которые обнаружил в кармане коридорного. – Эти буквы и эти числа. Они что-нибудь вам говорят?

Де Граф бегло взглянул на бумажки, поднес их к настольной лампе и отложил.

– Нет.

– А не можете ли узнать? Не исключено, что они имеют какое-то значение.

– У меня очень толковый персонал. К слову, откуда вы это взяли?

– Дал один человек.

– Вы, верно, хотите сказать, что забрали это у одного человека?

– Какая разница?

– Может быть, очень большая. – Де Граф наклонился вперед, его лицо и голос были очень серьезны. – Послушайте, майор, нам известно ваше искусство выводить людей из равновесия. Знаем мы и о вашей склонности выходить за рамки закона…

– Господин полковник!

– И весьма существенно. Впрочем, вы, вероятно, никогда не задерживаетесь в его рамках. Знаем о вашей умышленной политике – равно успешной и самоубийственной – неустанно провоцировать своими поступками тех, кого считаете противниками, в надежде, что кто-нибудь где-нибудь даст слабину. Но я прошу вас, майор, очень прошу, чтобы вы не пытались задевать таким образом слишком многих в Амстердаме.

– У меня такого и в мыслях нет, – заверил я. – Постараюсь быть очень осторожным.

– Будем надеяться, – снова вздохнул де Граф. – А теперь, мне думается, инспектору ван Гельдеру есть что вам показать.

И действительно было. Из управления полиции на Марниксстраат инспектор отвез меня в городской морг. Выходя оттуда, я подумал, что лучше бы он этого не делал.

Городскому моргу явно недоставало старомодной красоты, романтики и ностальгической прелести старого Амстердама. Он был точно таким, как в любом большом городе, холодным – ужасно холодным, – безжизненным и отвратительным. Посреди главного зала – два ряда белых плит под мрамор, а по бокам – ряд больших металлических дверей. Хозяином всего этого был одетый в негнущийся, накрахмаленный, ослепительно белый китель, румяный, веселый симпатичный тип, склонный то и дело разражаться громким смехом, что казалось довольно неожиданной чертой у работника морга, пока не вспомнилось, что в былые времена многих английских палачей считали в тавернах самыми желанными компаньонами, каких только можно сыскать.

По просьбе ван Гельдера он подвел нас к одной из металлических дверей, отворил ее и выкатил железную каталку. Под простыней угадывалась человеческая фигура.

– Канал, где его нашли, называется Крокюйскаде, – сказал ван Гельдер, он выглядел совершенно невозмутимым. – Это близ доков. Ханс Гербер. Девятнадцать лет. Не стоит смотреть на его лицо – слишком долго пробыл в воде. Нашла его пожарная команда, вылавливавшая машину. Мог пролежать там еще год или два. Кто-то обмотал его старыми оловянными трубами.

Он приподнял угол покрывала и открыл свисающую исхудалую руку. Выглядела она совершенно так, словно кто-то топал по ней в горных ботинках, подбитых гвоздями. Странные фиолетовые линии связывали большинство проколов, а вся рука была синей. Ван Гельдер молча прикрыл ее и отвернулся. Работник вкатил каталку обратно, замкнул дверь, подвел нас к следующей и выкатил другое тело, улыбаясь при этом так широко, как обанкротившийся английский аристократ, водящий публику по своему историческому замку.

– Его лица я вам тоже не покажу, – продолжал ван Гельдер. – Немного удовольствия смотреть на двадцатитрехлетнего парня, у которого лицо семидесятилетнего старца, – он обернулся к работнику. – А этого где нашли?

– На Оостерхоок, – просиял тот. – На угольной барже.

Ван Гельдер кивнул:

– Верно. С бутылкой джина – пустой бутылкой рядом с ним. Весь джин был в нем. Вы ведь знаете, как прекрасна комбинация героина с джином, – он отвернул покрывало, обнажая руку, подобную той, какую я только что видел. – Самоубийство или убийство?

– Это зависит…

– От чего?

– От того, сам ли он купил джин. Тогда было бы самоубийство или случайная смерть. Но кто-то мог сунуть ему бутылку в руку. Тогда это убийство. Прошлым месяцем у нас был точно такой же случай в лондонском порту. И никогда не узнаем…