Она понимает, что к чему, признал Ломбард. Наверное, поэтому она и перестала быть Китти Шоу из кварталов для бедноты.

— Мы потребовали с Мендосы сто долларов за оригинальную идею. Эта девица вряд ли получила больше пятидесяти за повторение. Вот вам и подход к ней. Пообещайте ей еще пятьдесят долларов, это должно подействовать — если только вы сможете найти ее.

— Если я смогу найти ее, — мрачно повторил он, спускаясь по лестнице.

Хозяйка меблированных комнат открыла дверь, окрашенную под черное дерево, с задернутым коричневой занавеской квадратным стеклянным окошком в верхней половине.

— Ну? — спросила она.

— Я ищу Мэдж Пейтон.

Женщина покачала головой, стараясь не делать лишних движений.

— Девушку, такую… серенькую, как мышка.

— Да, я знаю, о ком вы говорите. Нет, она больше здесь не живет. Раньше жила, но некоторое время назад съехала.

Разговаривая, женщина продолжала разглядывать улицу, словно если уж она дала себе труд подойти к двери, то хотела хоть что–то получить от этого, прежде чем уйти обратно в дом. Может быть, поэтому она и стояла у дверей так долго, а вовсе не потому, что ее занимала проблема посетителя.

— Вы не догадываетесь, куда она отправилась?

— Нет, она ушла, и все, больше ничего не могу вам сказать. Я не поддерживаю с жильцами связи.

— Но должен же быть какой–то след. Люди не превращаются в дым. На чем она увезла свои вещи?

— На своих двоих. — Она показала пальцем. — Вон в ту сторону, если это вам поможет.

Не слишком много. Дальше «в ту сторону» шли три пересекающиеся улицы. И оживленная магистраль. А потом река. А потом не то пятнадцать, не то двадцать штатов. А потом океан.

Хозяйка тем временем нагляделась на улицу и надышалась воздухом.

— Я могла бы, конечно, что–то предположить, — сказала она. — Но если вам нужны только факты… — Женщина прижала пальцы к губам и дунула на них, показывая, что ей нечего сказать. Она стала запирать дверь и вдруг заметила: — Что с вами, мистер? Вы побледнели?

— Я неважно себя чувствую, — признал он. — Ничего, если я минутку посижу у вас на ступеньках?

— Сидите сколько угодно, пока вы никому не мешаете входить и выходить.

Дверь захлопнулась.

Восемь дней до исполнения приговора

Семь дней до исполнения приговора

Шесть дней до исполнения приговора

Он вышел из поезда после трехчасового путешествия по городу и с удивлением огляделся вокруг, сомневаясь, туда ли он попал. Это была одна из тех маленьких пригородных деревушек, расположенных недалеко от центра, которые, непонятно почему, зачастую производят впечатление гораздо более тихих и провинциальных, чем те, что на самом деле находятся намного дальше. Может быть, потому, что контраст слишком уж внезапен, глаз просто не успевает привыкнуть к переменам. Городок был расположен достаточно близко, чтобы иметь присущие метрополии примеры. Здесь был и хорошо известный магазин дешевых товаров «Пять–и–десять», и «А. П.», знакомая компания, торгующая апельсиновым соком. Но они только подчеркивали удаленность от центра, вместо того чтобы сглаживать ее.

Он сверился с конвертом, на обратной стороне которого в столбик были записаны имена, каждое с соответствующим ему адресом. Все имена были очень похожи, хотя одни были английские, а другие — нет. Все, кроме двух последних, были вычеркнуты.

Список выглядел примерно так:

«Мэдж Пейтон, дамские шляпы (и адрес)

Мардж Пейтон, дамские шляпы (и адрес)

Маргарет Пейтон, шляпы (и адрес)

мадам Магда, шляпки (и адрес)

мадам Марго, шляпки (и адрес)».

Ломбард пересек пути и подошел к заправочной станции. Там он спросил парнишку, вымазанного с ног до головы машинным маслом:

— Ты знаешь здесь какую–нибудь женщину, которая делает шляпы и называет себя Маргаритой?

— Жилица старой миссис Хаском, дальше по этой улице, у нее в окне какая–то вывеска. Я только не знаю, шляпы или платья, я никогда ее не разглядывал. Идите прямо по этой стороне улицы, последний дом.

Он увидел неприглядный каркасный дом. В одном из окон первого этажа, в углу, висел жалкий, написанный от руки плакат: «Маргарита, шляпы». Торговая марка для Богом забытого уголка вроде этого. И даже в таком убогом местечке, с любопытством отметил он, имя на вывеске было написано по–французски. Забавное наблюдение.

Он поднялся на темное крыльцо и постучал. Если верить описанию Кеттиши, то девушка, открывшая ему двери, и была та, которую он искал. Некрасивая, простенько одетая. Батистовая блузка с длинными рукавами, темно–синяя юбка. Он заметил, что на одном пальце у нее блестит наперсток.

Девушка подумала, что ему нужна хозяйка, которой принадлежит дом, и, не дожидаясь его расспросов, сказала:

— Миссис Хаском ушла в магазин. Она должна вернуться в…

Ломбард прервал ее:

— Мисс Пейтон, я потратил немало времени, чтобы найти вас.

Она сразу же испугалась, попыталась скрыться в доме и закрыть за собой дверь. Он придержал дверь ногой.

— Я думаю, что вы ошиблись адресом.

— Я думаю, что не ошибся.

Один только ее испуг мог служить достаточным доказательством, хотя Ломбард и не понимал, чем он вызван. Девушка все еще трясла головой.

— Хорошо, тогда я скажу вам. Вы когда–то работали у Кеттиши, в ее швейной мастерской.

Девушка побелела, как бумага: видимо, он попал в точку. Ломбард подошел к ней и крепко взял за руку, чтобы ей не вздумалось убежать, оставив открытой дверь; это, как он заметил, она и собиралась проделать.

— Какая–то женщина пришла к вам и уговорила сделать ей точно такую же шляпу, какую вы сделали для актрисы Мендосы.

Мэдж продолжала мотать головой все быстрее и быстрее; казалось, это все, на что она способна. До смерти перепуганная, она пыталась вырваться, отклоняясь назад под невероятным углом. В дверях ее удерживала только его рука, вцепившаяся ей в запястье. Панический страх может быть не менее упрямым, чем мужество, его противоположность.

— Я только хочу узнать имя этой женщины, вот и все.

Она была не в состоянии что–либо понять. Он ни разу не видел, чтобы кто–нибудь был настолько охвачен ужасом. Ее лицо стало серым, щеки заметно дрожали, словно сердце выпрыгнуло у нее из груди и теперь трепыхалось во рту. Не может быть, чтобы такой испуг был вызван кражей модели. Слишком уж несопоставимы были причины и следствие. Слишком мелкая провинность и слишком великий страх. Ломбард смутно догадывался, что он наткнулся на какую–то другую историю, на совершенно другую историю, которая наложилась на то, что его интересовало. Вот и все, что он смог понять.

— Только имя этой женщины… — Глядя в ее затуманенные страхом глаза, он понял, что девушка даже не слышит его. — Вам ничего не грозит, вас не будут преследовать. Вы должны знать, как ее звали.

Голос наконец вернулся к ней. Правда, чужой и придушенный.

— Я дам вам его. У меня он записан в комнате. Позвольте мне выйти на минуту…

Он придержал дверь так, чтобы Мэдж не могла закрыть ее, и разжал руку, сжимавшую ее запястье. В ту же секунду он остался один. Девушка исчезла из виду, словно ее сдуло ветром.

Он постоял внизу с минуту, ожидая ее, и тут какое–то необъяснимое чувство, какая–то напряженность, оставшаяся в воздухе после ее ухода, заставила его броситься вперед, пробежать через мрачный центральный холл и рывком распахнуть дверь, которую она только что закрыла за собой.

К счастью, она не заперлась. Он рванул дверь на себя как раз в тот момент, когда огромные портновские ножницы сверкнули в воздухе прямо над ее головой. Он так и не понял, как это ему удалось, но он успел вовремя. Он успел отклонить удар, резко выбросив вперед руку, при этом ножницы порвали ему рукав и, проехавшись по руке, глубоко врезались в тело. Он выхватил у нее ножницы и со звоном швырнул в угол. Они были достаточно длинными, чтобы достать до сердца, если бы она ударила в нужное место.