Взаимная амнистия двух типов фашизма зашла так далеко, что Сталин вложил в уста своего верного робота, председателя Совета министров СССР Молотова следующие воистину «исторические» слова:
«Идеологию гитлеризма, как и всякую другую идеологическую систему, можно признать или отрицать… Но любой человек поймет, что идеологию нельзя уничтожить силой, нельзя покончить с нею войной, поэтому не только бессмысленно, но и преступно вести войну, как войну на уничтожение гитлеризма» («Правда», 1 ноября 1939 г.).
После всего этого мы вполне можем поверить такому эксперту фашизма, как Муссолини, который в октябре 1939 года категорически заявил:
«Большевизм в России исчез и на его место встал славянский тип фашизма» (A. Rossi, цит. пр., стр. 77).
Мы знаем, что союзу Сталин-Гитлер изменил не Сталин, а Гитлер. Сталин, который так глубоко уверовал в свое органическое родство с Гитлером, с полным правом назвал нападение Гитлера на себя как раз тем словом, которое надо понимать буквально: «вероломным»! Гитлер незаслуженно поломал веру в него у Сталина.
Но был ли Сталин неизбежен? Ответа надо искать в другом вопросе: был ли Ленин неизбежен, а стало быть, был ли Октябрьский переворот неизбежен? В отношении случайного сложения объективных факторов, которые невозможную победу большевиков сделали неизбежной, подробно говорится в соответствующей главе. В данной связи укажем лишь на совпадение мнений Ленина, Сталина и их врагов в том, что если бы Временное правительство вышло из войны и немедленно объявило радикальные земельные реформы с конфискацией помещичьей земли в пользу крестьянства, то большевики не оказались бы у власти. В этом случае о Ленине знали бы только узкие специалисты истории русской социал-демократии, а о существовании Сталина вообще никто ничего не знал бы.
Однако здесь я хочу поставить вопрос о субъективном факторе — о ленинской партийной машине в революции — в плоскости выдвижения одной психологической гипотезы.
Политика есть уравнение со множеством неизвестных. Если бы эти неизвестные можно было наперед расшифровать, то человеческая история, хотя и гармоническая, но лишенная внутреннего драматизма, была бы невероятно скучна: тысячи королей, правителей, тиранов, чтобы умереть своей смертью, отказались бы от трона еще до того, как они взошли на него; сотни войн остались бы необъявленными; чтобы избегнуть собственной катастрофы, десятки организованных революций вообще не состоялись бы, дабы они не «сожрали своих детей». Я осмеливаюсь утверждать, что и Октябрьская революция тоже не состоялась бы, если бы ее организаторам было дано знать, что их ждет в результате победы. В самом деле, бросим беглый взгляд на судьбы «отцов и детей» Октября:
Из 29 членов и кандидатов ЦК, руководивших Октябрьской революцией: 3 человека убито врагами (П. А. Джапаридзе, М. С. Урицкий, С. Г. Шаумян), 5 человек умерли своей смертью до сталинской диктатуры (Ленин, Ф. Э. Дзержинский, В. П. Ногин, Я. М. Свердлов, Ф. А. Сергеев-Артем), 2 человека покончили жизнь самоубийством из-за Сталина (А. А. Иоффе, Н. А. Скрипник), 3 человека оказались в опале (М. К. Муранов, Е. Д. Стасова, А. М. Коллонтай), 15 человек расстреляны Сталиным (Я. А. Берзин, Н. И. Бухарин, А. С. Бубнов, Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев, А. С. Киселев, Н. Н. Крестинский, Г. И. Ломов, В. П. Милютин, Е. А. Преображенский, А. И. Рыков, И. Т. Смилга, Г. Я. Сокольников, Л. Д. Троцкий — убит агентом Сталина; В. Н. Яковлева), двадцать девятым был сам Сталин.
Из 30 руководителей Военно-революционного Комитета при Петроградском Совете (кроме членов ЦК) — этого высшего органа военного руководства октябрьским восстанием — 7 человек умерли или убиты до диктатуры Сталина (Аванесов, Гусев, Еремеев, Лазимир, Садовский, Склянский, Чудновский), 1 человек покончил жизнь самоубийством из-за Сталина (Лашевич), 2 человека оказались в опале (Подвойский, Самойлов), 18 человек были расстреляны Сталиным (Антонов-Овсеенко, Анцелович, Бокий, Голощекин, Дыбенко, Залуцкий, Карахан, Кедров, Крыленко, Лацис, Мехоношин, Невский, Павлуновский, Петере, Позерн, Уншлихт, Чубарь, Юренев), в живых были оставлены 2 человека (Мануильский, Молотов).
Из 16 членов первого большевистского правительства — 4 умерли до диктатуры Сталина (Ленин, Ногин, Луначарский, Скворцов-Степанов), а 12 человек расстреляны Сталиным (Авилов, Дыбенко, Каменев — предс. ВЦИК, П. А. Кобозев, Крыленко, Ломов, Милютин, Овсеенко, Рыков, Теодорович, Троцкий, Шляпников).
Из 16 командующих фронтами Красной Армии в гражданской войне — 3 человека умерли своей смертью (В. Н. Егорьев, П. П. Лебедев, А. А. Самойло), 1 убит большевиками (левый эсер М. А. Муравьев), судьба одного неизвестна (В. В. Яковлев), один умер от операции, которую Сталин предложил сделать против воли больного (зиновьевец Фрунзе), а 10 человек расстреляны Сталиным (Антонов-Овсеенко, Р. И. Берзин, В. М. Гиттис, А. И. Егоров, Н. Н. Петин, М. С. Свечников, П. П. Сытин, М. Н. Тухачевский, В. И. Шорин, И. Э. Якир — командующий группой войск).
Из трех главнокомандующих всеми вооруженными силами советской России — два расстреляны Сталиным (Н. В. Крыленко, И. И. Вацетис), а третий объявлен «врагом народа» посмертно (С. С. Каменев).
Даже из трижды вычищенного ЦК 1934 г. — Сталин расстрелял 98 человек старых большевиков (70 % всего членского и кандидатского состава ЦК).
Вот если всем этим организаторам Октябрьской революции и полководцам Красной армии в гражданской войне заранее было бы известно, что в результате их победы не только они сами будут убиты ими же созданным режимом, но и режим этот выродится в беспрецедентную тиранию одного из них, то просто нелепо думать, что они вообще стали бы на путь революции. Против данного утверждения могут привести два весьма ярких примера: Л. Д. Троцкий в своем «Завещании» в феврале 1940 года писал, что если бы ему пришлось еще раз заново начинать свою жизнь, то он ее повторил бы так, как у него сложилась настоящая жизнь, присовокупляя, что он был и умрет революционером, марксистом, коммунистом. В дополнении к «Завещанию» от марта 1940 года Троцкий пишет, что он резервирует за собою право определить самому время своей смерти путем самоубийства, но, как бы предчувствуя, что время его смерти может определить и Сталин, Троцкий тут же добавляет: «При каких бы обстоятельствах я ни умер, я умру с непоколебимой верой в коммунистическое будущее» (Trotsky"s Diary in Exile, p. 166, Harvard University Press, 1958).
Другой пример: 11 июня 1937 года легендарный красный полководец И. Якир перед его расстрелом крикнул: «Да здравствует т. Сталин!»
Конечно, такой человек, как Троцкий, не мог не только иначе писать, но иначе и думать, тем более, что он не знал, какая судьба его ожидает впереди. Но если можно было бы поставить перед Троцким 24 октября 1917 года вопрос: власть, которую ты захватишь, перейдет к твоему палачу из твоей же партии, он установит в стране режим перманентной инквизиции, убьет твоих сыновей, расстреляет всех твоих единомышленников вместе со всей «ленинской гвардией», наконец, размозжит и тебе голову альпийской киркой в заокеанском изгнании, — согласен ли ты даже при таких условиях совершить революцию и взять эту власть? Думать, что Троцкий дал бы положительный ответ на такой вопрос 24 октября 1917 года, — значит допустить, что он был человеком явно ненормальным.
Что же касается Якира, то тут нет никакой психологической загадки: «Да здравствует т. Сталин!» в его устах означало только одно — «Я абсолютно не виноват даже перед Сталиным, стало быть, Сталин — мой убийца». Сталин так и понял Якира, когда он, по словам Хрущева на XXII съезде, выслушав рапорт чекистского палача об этих предсмертных словах Якира, выругался в его адрес.
Теперь об источниках данной работы.
Мои главные источники — советские партийные документы: протоколы съездов партии, произведения основоположников большевизма, документы ЦК и многочисленных оппозиций, разные архивные публикации по истории революции, официальная и оппозиционная печать, отдельные исследования партийных историков. Все мои главные выводы основаны именно на этих партийных документах. Западной литературой (американской, английской, немецкой, эмигрантской) я пользуюсь лишь в тех случаях, когда соответствующие документы партии и партийных деятелей не публикуются в СССР, а на Западе давно пущены в научный оборот. То же самое относится и к документам германского министерства иностранных дел о субсидировании большевистской революции. Меньше всего я пользовался официальными учебниками по истории КПСС. Идеологи КПСС никогда не писали и не напишут научно объективной истории своей партии. Если до письма Сталина в редакцию журнала «Пролетарская революция» в 1931 году еще появлялись отдельные ценные работы по истории партии, так же как и воспоминания старых большевиков, то этим письмом Сталин просто ликвидировал историю КПСС как науку.