Из чувства такта я не стал спрашивать, откуда она родом, ожидая, что она сама это расскажет. Но я ошибался. Эта милая пожилая женщина не была расположена к разговору о себе со случайным знакомым. Перед посадкой в Париже, где я собирался покинуть самолет, мы с ней тепло распрощались. Моя соседка представилась Маргаритой Оливейра и дала свою визитку, в которой был указан ее адрес в Сан-Паулу. Узнав, что я живу в Рио-де-Жанейро, она написала номер своего домашнего телефона в этом городе. Мы с ней договорились созвониться через месяц, когда она вернется в Бразилию.

Возвратившись в Рио-де-Жанейро, под бременем каждодневных забот я совсем забыл о моей спутнице по поездке в Европу. Она напомнила о себе сама. Как-то вечером зазвонил телефон, и, взяв трубку, я услышал знакомый женский голос. Маргарита Оливейра приехала в Рио и пригласила меня на обед к себе домой.

Старинный белый особняк стоял на вершине холма недалеко от церкви Глория. В просторном дворе за высокой стеной я увидел среди деревьев большой дом, в котором когда-то жили отпрыски португальской знати или какой-нибудь преуспевающий коммерсант. Место для дома было выбрано превосходное. С вершины холма открывалась удивительная панорама залива Гуанабара. Было хорошо видно, как в городском аэропорту взлетают и садятся самолеты. С моря дул освежающий ветерок. Потемневшая от времени кирпичная стена была увита разноцветными розалиями. В саду росли два огромных дерева с большими листьями и несколько королевских пальм, устремлявшихся ввысь, к солнцу. За домом на склоне холма, ведущего к церкви, купол которой виднелся в сотне метров внизу, росли темнолистые апельсиновые деревья и какие-то высокие цветущие кусты, названия которых мне не были известны. Вниз к плавательному бассейну вела выложенная камнями тропинка. Сверкая своей белизной в лучах яркого солнца, дом производил ошеломляющее впечатление. Трудно было поверить, что я нахожусь почти в центре огромного города, застроенного высокими коробками из бетона и стекла.

Хозяйка провела меня в большую залу с антикварной мебелью, картинами и фарфоровыми блюдами на стенах, где представила молодому человеку, своему племяннику, приехавшему погостить из Лондона, и английской подруге. Я стал выражать свое восхищение особняком, после чего польщенная хозяйка повела меня показать его залы и комнаты. В одной из них, служившей кабинетом, я обратил внимание на фотографию молодой и очень привлекательной женщины. Это была мать Маргариты. Рядом с ней стояли еще две фотографии — женщины ослепительной красоты с классическими чертами лица, как будто выточенного резцом из белой кости, и импозантного мужчины средних лет. Это была Маргарита и ее муж Эдуардо Оливейра. Разглядывая фотографии, я поймал себя на мысли, что мать и дочь поразительно похожи и, должно быть, в молодости вскружили голову многим мужчинам.

За обедом хозяйка рассказала, что долго мечтала приобрести этот особняк, построенный в 1812 году и принадлежавший богатой португальской семье. Каждый раз, когда она с мужем отправлялась на теплоходе в Европу, с его палубы был хорошо виден этот белый дом в окружении пальм на высоком холме, нависавшем над центральной частью Рио-де-Жанейро. Но ее муж был жителем Сан-Паулу и не допускал мысли, что Маргарита будет проводить в столице несколько недель в году. Лишь после его смерти ей удалось осуществить свою мечту. Произошло это в середине 60-х годов, когда одна из ее лошадей выиграла на скачках главный приз чемпионата Бразилии. Она добавила к выигрышу еще некоторую сумму и купила особняк, который в то время уже более года был выставлен на продажу. Охотников приобрести его не было, потому что он относился к историческим памятникам и любые перестройки, а тем более снос для строительства нового здания исключались.

Через месяц, когда Маргарита снова приехала в Рио-де-Жанейро, я пригласил ее в ресторан поужинать. Между нами к тому времени сложились теплые отношения, располагающие к откровенности. Меня заинтриговала судьба этой женщины, прожившей большую и, как мне казалось, необыкновенную жизнь. Родилась она в Москве в семье преуспевающего промышленника. Ее детская память сохранила отдельные эпизоды благополучной жизни в России. Она любила вспоминать поездку на пароходе по Волге от Москвы до Астрахани в 1917 году, ехавших на нем цыган и артистов цирка с дрессированными медведями. Революция круто изменила жизнь ее семьи. После развода с отцом, который не хотел уезжать из России, ее мать отправилась с новым мужем в Англию. Отчим работал в крупной британской компании и владел акциями в нефтяном бизнесе. В Лондоне они пробыли пять лет, а потом перебрались в Париж. В отличие от большинства русских иммигрантов они не испытывали лишений. Здесь Маргарита три года посещала в Сорбонне лекции на факультете изящных искусств.

Внешне очень эффектная, похожая на свою мать, Маргарита пользовалась неизменным успехом в парижском обществе. Ее руки домогался молодой итальянский аристократ, который много лет спустя приехал в Рио-де-Жанейро в качестве посла Италии. Однажды на приеме у одного французского нефтяного магната ее представили двум бразильцам. Один из них, Вашингтон Луис[25], был еще совсем недавно президентом Бразилии. Теперь он жил в Париже на положении иммигранта. Вместе с ним на прием пришел сын его хорошего приятеля, крупного бизнесмена из Сан-Паулу. Звали его Эдуардо Оливейра. Ему в то время было чуть больше 30 лет. Он был очарован красотой русской девушки и влюбился в нее. Месяца три он провел в Париже, ухаживая за Маргаритой и стараясь завоевать ее расположение. Не добившись особых успехов на этом зыбком поприще, он уехал на родину. Оттуда он каждую неделю присылал ей пылкие любовные письма, умоляя приехать в Бразилию.

Маргарита долго не могла решиться на такую дальнюю поезд-ку. Мамы уже не было в живых, а отчиму южноамериканец не нравился. И вот однажды после долгих раздумий она решила составить компанию своей приятельнице, уезжавшей в Буэнос-Айрес. Сначала это было не больше чем просто желание посмотреть на страну, ей совершенно незнакомую, где жил ее поклонник. Вышедший из Гавра пароход за три недели доставил двух русских девушек в Сантос. Подруга поплыла дальше, а Маргарита сошла в бразильском порту. В 1933 году это был пыльный, захолустный городок. На пристани ее встретил Эдуардо. В старомодном вагоне поезда, который с большим трудом взбирался по крутому подъему на горное плато, они добрались до Сан-Паулу.

В Сан-Паулу в то время проживало полмиллиона жителей. Небольшой, построенный в европейском стиле город произвел на парижанку приятное впечатление. Ей понравился мягкий климат, резко отличавшийся от духоты, которая ощущалась на побережье. Семейство Оливейры, пользовавшееся известностью в Сан-Паулу, встретило ее с любопытством. Прошло несколько месяцев. С женитьбой дело не двигалось. Маргарита все никак не могла переступить через одолевавшие ее сомнения. Ей не хотелось обременять себя брачными узами. Ее вполне устраивали те взаимоотношения, которые сложились у них с Эдуардо. Как-то он прямо сказал ей, что так продолжаться не может, родственники уже начинают над ним подтрунивать, намекая, что невеста из Парижа не хочет выходить за него замуж. Это унижало его как мужчину. И тогда Маргарита сделала решительный шаг. Она оставила надежду вернуться в Париж, где ее никто, кроме отчима, не ждал. Вскоре отпраздновали роскошную свадьбу при большом стечении гостей.

Благодаря связям мужа через полгода (вместо положенных десяти лет) Маргарите оформили бразильское гражданство. С тех пор она жила в Сан-Паулу. Муж занимался фазендой, на которой разводили лошадей для скачек, и доходными домами.

Однажды, будучи в Сан-Паулу, я решил прогуляться пешком по его центру. Побродив около бывшей иезуитской школы «Патиу ду колежиу», по тем местам, где в 1554 году был основан город, я оказался на оживленной улице. Недалеко от белой башни банка «Банеспа» я обратил внимание на впечатляющее высотное здание. На гранитном фасаде я прочитал имя его владельца — Эдуардо Оливейра. Это был один из его доходных домов.