В последующие годы у нас родились две дочери, которые росли здоровыми, несмотря на все опасения наших родителей, что вегетарианство для детей противопоказано.

Детям мы никогда не навязывали свой образ жизни. Естественно, воспитываясь в семье вегетарианцев, они с ранних лет привыкали к тому, что основная и самая лучшая еда – это та, которую нам дают растения. Конечно, они обе были до полутора лет на грудном вскармливании, и потом в их рационе присутствовали яйца и молочные продукты – организм ребенка нуждается в веществах, без которых взрослый человек вполне может обойтись, и рисковать и проводить эксперимент на собственных детях, сразу переведя их на полное вегетарианство, я не хотела. В некоторых сыроедческих семьях дети с пеленок приучаются только к растительной сырой пище. У кого-то все происходит без проблем и малыш растет здоровым, но, к сожалению, мне лично известны примеры, и об этом много писалось, когда дети, лишенные жизненно важных для растущего организма веществ, болели рахитом, у них нарушалось физическое развитие. Опять же, организм каждого человека, даже совсем маленького, индивидуален, и никакого догматического подхода здесь быть не должно.

Мы хотели, чтобы наши дети сделали осознанный выбор в пользу вегетарианства (а позже – и сыроедения). С детства у них было преимущество – они питались в основном растительной пищей, вкусной и полезной; мы старались разнообразить их рацион, делать блюда красивыми. На столе всегда были свежие фрукты, я готовила разнообразные фруктовые салаты, коктейли и мороженое, так что в сладком девочки ограничены не были. Я разрешала им попробовать те «вкусности», которыми питались их ровесники, чтобы не было эффекта «запретного плода» – чипсы, сладкую вату, попкорн и даже гамбургер с колой. Но привыкшие с младенческих лет к настоящей, вкусной в своем естественном состоянии еде, они кривили рот и больше даже не просили этих «лакомств». В результате Сигрид сейчас придерживается сыроедения, а Кирстен осталась оволактовегетарианкой (помимо растительной пищи употребляет молочные продукты и яйца. – Прим. ред.), но «живая» пища занимает в ее питании значительное место.

Дети подрастали, мы стали убежденными вегетарианцами, но ближе к сорока годам поняли, что нужно попробовать выйти на новый этап – этого требовало и здоровье. У меня обнаружилась опухоль матки, и доктор сказал, что есть вероятность ее перерождения в рак. Аллергия и простуды так и не покидали меня, а к мужу опять вернулись проблемы с сосудами и печенью. Кроме того, мы оба чувствовали себя постоянно уставшими, заряд бодрости, данный от природы, потихоньку иссякал – сказывалась напряженная работа и сумасшедший темп жизни.

Мы уже знали о сыроедении, читали книги Г. Шелтона, Н. Уокера, Э. Вигмор и даже познакомились с работами иранского доктора А. Тер-Ованесяна, в которых он писал, что пища, подвергнутая термической обработке, не может быть полезной, скорее, она даже ядовита для человека. Сыроедами были многие наши друзья, в стране проводились многочисленные семинары, появились первые компании, специализирующиеся на продуктах для сыроедов.

И в начале 1995 года мы перешли на новое питание – в один из дней полностью отказались от приготовления пищи для себя (для дочерей я все же готовила овощи). Из-за нашего длительного вегетарианства переход этот не был таким критичным, как для многих наших знакомых, кто переключался с обычного питания с животными продуктами сразу на сыроедение. Но все же в первый год мы оба явно ощущали, как организм освобождается от накопленных токсинов – через нос отходила слизь, чистился кишечник, пот имел неприятный запах. Мы не устраивали голоданий, полностью положившись на самоочищающие резервы тела. Иногда возникало чувство невыносимой слабости и озноба, но с каждым разом такие периоды были все короче. Мы оба начали терять вес, и в какой-то момент я подумала, что надо срочно остановиться, но через 7 месяцев он стабилизировался и даже прибавился, став практически идеальным для нашего роста и возраста.

Наши семьи были сначала в ужасе – они и к нашему вегетарианству-то относились с опаской, а тут их любимые дети совсем сошли с ума и стали есть только сырые овощи, фрукты, семена и орехи. Родители звонили чуть ли не каждый день, чтобы удостовериться, что мы еще живы и не попали в больницу с истощением. Когда мы приехали в Чикаго на День Благодарения, а в Берген – на Рождество, обе стороны убедились, что все в порядке, и даже отметили, что мы стали выглядеть лучше – и успокоились. Конечно, всех немного смущало, что за праздничным столом мы едим только свежие салатики и овощи, а в бокалах вместо вина плещется сок, но к нашим «причудам» они уже привыкли и с предложениями отведать мяса или пирога не навязывались. А у нас такого желания и не было.

В новый год мы вошли уже с явными положительными результатами: во-первых, с переходом на сыроедение у нас обоих многократно вырос энергетический потенциал, ушла постоянная усталость и вялость, на смену им пришла бодрость. Осенью я практически не болела простудами, а если все же простывала, то болезнь проходила за 1–2 дня. Джеймс ни разу не принимал таблеток от высокого давления. А еще спустя 4 месяца врач отметил сначала значительное уменьшение в размерах, а потом и полное исчезновение у меня опухоли! Страх перед возможным раком отступил.

Постепенно сошли на нет все проявления аллергии, и через какое-то время я смогла есть даже свою любимую клубнику без кожного зуда. Вообще, кожа, в первые месяцы иногда покрывавшаяся высыпаниями, на второй год после перехода на «живое» питание стала выглядеть явно моложе и свежее. Джеймс, наконец-то, избавился от вызывающей раздражение перхоти, на борьбу с которой призывались до этого самые дорогие шампуни и кремы.

Все это звучит чудесно, как в рекламном проспекте, кажется вам? Но это все действительно так! Самое главное – мы просто почувствовали, как наши организмы были рады новому для нас, но столь благотворному питанию. Как с удовольствием, хотя и с трудом, мы избавлялись от многолетних залежей токсинов в тканях и клетках.

Еще раз подчеркну, что у нас все прошло относительно легко и быстро потому, что до этого наше питание уже долгое время было ближе к здоровому, чем у среднестатистического современного жителя – мы не были отравлены ядами, получаемыми из мяса, полуфабрикатов, промышленных соусов и приправ. В нашем рационе сырые овощи и фрукты уже занимали значительное место. И нам пришлось отказаться от не столь уж большого количества блюд – мы просто перестали варить, жарить и тушить овощи, перестали есть хлеб и каши, горячие супы, джемы и пироги. К моменту перехода мы уже были знакомы с принципами «живого» питания и знали, какой безграничный мир разнообразия в пище открывается перед нами.

Если кто-то прочитал посвящение, он может спросить: «А что же с вашими родителями, вы же написали, что они присоединились к вам?» К сожалению, родители Джеймса ушли из жизни раньше предназначенного времени. Их убили болезни сердца и рак – главные враги современного человечества. Наверное, это, а также видимые результаты нашего успеха вдохновили моих родителей стать практически полными сыроедами. Это случилось не так давно, 5 лет назад, но они каждый раз выражают нам признательность за поданый пример. В Норвегии великолепная система здравоохранения и социальной поддержки стариков, но жить на лекарствах и жить полноценно и свободно – это разные вещи. Мы специально на полгода взяли отпуска на работе, чтобы находиться рядом с родителями во время их перехода, помогать им советами и следить за здоровьем. В их возрасте резкий переход к сыроедению может быть опасен, и дело тут не в прожитых годах как таковых, а в постоянном многолетнем отравлении организма пищевыми токсинами и лекарствами. Поэтому я просила их заранее подготовиться – в течение трех лет они постепенно уменьшали количество готовой еды и ели больше овощей и фруктов (мясо у них никогда не было в почете, они предпочитали рыбу). Уже тогда стали заметны явные улучшения здоровья. Сейчас сырая пища составляет в их рационе 90 %, и за счет этого отец распрощался с постоянными обострениями гипертонической болезни, его перестал беспокоить простатит и артрит, а у мамы практически не случаются приступы астмы. Наивно было бы ожидать полного оздоровления у людей, болезни которых копились до этого 70 лет, но это уже огромная победа.