— Сюзан?

— Мне в самом деле надо идти, Рита.

— Я хочу тебе еще кое-что сказать.

Сюзан прислонилась к дереву, как будто оно могло спрятать ее от участников траурной церемонии, удивлявшихся ее отсутствию.

Рита ступила на траву, высоко поднимая колени, как породистая лошадь.

— Я даже не успела выразить тебе свое соболезнование.

Сюзан, резко оттолкнувшись от дерева, выпрямилась.

— Спасибо, — сказала она.

— Пол обычно носил часы для подводного плавания, так? — спросила Рита.

Сюзан хотела рассмеяться:

— Знаешь, я не помню марки часов — он купил их в фирме «Товары — почтой».

— У него не было часов марки «Кортье»?

— Нет. Ничего иностранного. Он был американцем.

— Он когда-нибудь носил часы на правой руке?

Сюзан долго не отвечала. Нет, она знала ответ на этот вопрос, но раздумывала над тем, чем вызван вопрос Риты.

— Нет.

— А прическу Пол не менял? Без пробора, например? Скажем, в выходные, или когда вы ходили в гости? Может, во время отпусков?

— Нет. Никогда, сколько я его помню. Он был консерватором и придерживался одного стиля.

— А контактные линзы он носил?

— Нет. Он считал… Нет.

— Что он считал?

— Что контактные линзы предназначались в большей степени для женщин, тщеславных женщин. Что, Рита? Что ты говоришь, Рита? Что у Пола часы были надеты на правую руку вместо левой, была другая прическа, да еще контактные линзы? Что это могло бы значить?

Рита фыркнула, удивляясь непониманию Сюзан:

— А ты как думаешь?

— … Он подавал нам сигнал опасности.

Подведя Сюзан к логическому выводу, Рита утвердительно кивнула головой:

— Наверное.

— Кого он предупреждал об опасности, если он стал «оборотнем»? И о чем хотел предупредить?

— Трудно сказать.

— Барнс ничего мне не сказал о линзах, часах, прическе.

Рита от удивления приподняла брови:

— Вот как?

Боб Ван Митер был бывшим морским пехотинцем и экс-полицейским. Роберта (известная как Боб-2) Ван Митер была женой бывшего морского пехотинца и экс-полицейского. Они же были и родителями тайного агента по борьбе с наркотиками (тоже бывшего морского пехотинца), а также свекром и свекровью его жены, которая занималась тем же, чем и ее муж, или почти занималась. Обязанности, возлагавшиеся на них со смертью сына, не были для них обузой, и они поняли с полуслова, что Сюзан будет выполнять тайное задание, а также почему она собралась это делать, и что требуется от них.

— Вот-вот наступит лето, Сью, — сказала Боб-2. — Занятия у Кэрри закончатся, и мы будем более чем рады взять ее к себе.

— Более чем рады, — подтвердил Боб-1. — У нас здесь клуб, бассейн, теннис. Кэрри здорово проведет время. Даже не думай, что она будет по тебе скучать, Сью. Она понимает, что тебе обязательно надо найти этого сукиного сына, убившего ее папу.

Ее папу. Не твоего мужа, не моего мальчика, не нашего Пола. Он был хорошим полицейским, Боб Ван Митер, десять лет прослуживший патрульным полицейским и двадцать — детективом. О его профессионализме говорили встречавшиеся на каждом шагу в доме медали, дипломы и почетные награды. Как же он оказался таким доверчивым, чтобы поверить в то, что в центре забитой машинами улицы, в центре Манхэттена, в середине недели, средь бела дня кто-то решил свести с его сыном счеты, выстрелив из пистолета 22-го калибра в окно такси, в котором он ехал? Ее муж. Папа Кэрри. Их Пол. Или статьи в газетах были слишком убедительными, отметавшими всякие подозрения в том, что все произошло далеко не так?

Или ему позвонил его бывший шеф до того, как случай получил огласку в газетах, и передал ему ту же версию?

Да. Боб Ван Митер был не в курсе темной стороны дела. Нью-Йоркское управление полиции тоже не имело об этом понятия. В Джорджтауне наглухо закупорились, притворившись, что ломают головы над загадкой и стирают коленки в поисках к ней ключа вместе с полицией.

Почему они так поступили? Куда делось старое доброе межведомственное соперничество? Куда делось здоровое недоверие к парням, чьи задницы, были замараны, но которые все еще пытались прикрыть их? Куда подевалась мелочная, но естественная зависть к людям с большими деньгами, которые те могли с большим размахом потратить на Ямайке, например? Неужели ни у кого не возникло подозрения в том, что играющий грязью да замарается?

Почему он продался, сукин сын? Пол. Черт возьми! Ради денег? Ради секса? Власти? Ради грудастых девиц. Девиц с шикарными бюстами. Классическими. Как в то время, когда… Наплевать. Она пыталась забыть его. Хотела ли? Почему же тогда не переставала думать о нем, думать с волнением и любовью? Как в то время, когда…

Монтаук. Февраль. Пол получил короткий отпуск после выполнения задания, а Сюзан взяла несколько выходных дней, положенных по контракту. Они оставили пятилетнюю Кэрри его родителям и укатили на три дня в середине самой холодной недели зимы. Порывы ветра захватывали дух, но небо было чистым, и им даже удалось немного позагорать под защитой дюн. Ночью на небосклоне высыпало столько звезд что у них начинала кружиться голова.

В мотеле на Дюн-роуд где они остановились, больше никого не было. В мотеле была столовая, и они предупредили хозяина, что будут обедать после полуночи. Они направились в свою комнату и занялись любовью, затем уснули и пробудились ото сна, когда на землю опустилась ночь…

— Они думают, мы им соврали, когда сказали, что женаты, — сказала Сюзан. — Только любовникам приходится выдумывать небылицы.

— Хочешь, я пойду узнаю, имеется ли у них что-нибудь поесть? — предложил Пол.

— Не надо.

— Хочешь спать?

— Нет.

— Что же ты тогда хочешь?

Сюзан зарычала и, как львица, бросилась на Пола.

Затем они поехали к маяку и, как сговорившись, стали пристально вглядываться в горизонт на востоке, а потом стали спорить, что находится в той стороне — Англия или Франция. На обратном пути они заехали в библиотеку, чтобы выяснить, кто из них прав, и были удивлены, узнав, что там находится Португалия.

Около киоска мотеля они задержались, сравнивая карту Соединенных Штатов с атласом. Штаты, где они родились (Сюзан — в Висконсине, Пол — в Нью-Йорке), были в нужном месте и более-менее правильных пропорций.

— Ты меня любишь, несмотря на то, что я неуч в географии? — спросил Пол.

— Я люблю тебя именно поэтому, — парировала Сюзан.

Утром в день отъезда перед завтраком они занимались любовью, на обратном пути слушали радиоприемник и пели вместе с исполнителем в стиле кантри, хотя и не знали слов. Подъехав к дому родителей Пола, Сюзан положила руку на его плечо в тот момент, когда он собирался выходить из машины.

— Да, милая. Это было просто необыкновенно, — склонился Пол, чтобы поцеловать Сюзан.

— Знаешь, это были самые лучшие моменты в моей жизни, и вполне вероятно, что они больше не повторятся. Кто знает? Я тебе благодарна за это, вот и все, спасибо тебе.

— Ну, что ты, это я тебе благодарен.

— Тебе спасибо.

Кэрри уже порядком надоел клуб, крошечный бассейн, теннисный корт. Ее переполняли сомнения, ей казалось, что она вообще ничего не понимает.

— Что, если тебя убьют?

— Не убьют.

— А все-таки, если убьют?

— Кэролин, мне это просто необходимо сделать.

Кэрри внезапно вышла из состояния апатии и приняла позу, полную торжественности.

— «И месть хоть сладкою была — вернулась горечью полна», — продекламировала Кэрри.

Сюзан прошиб холодный пот. Казалось совершенно невероятным, что ее собственная непредсказуемая дочь декламирует ей стихи.

— Это из «Потерянного рая», слышала? Мы сейчас проходим. В школе. Эта фраза означает…

— Я знаю, что под этим подразумевается, но я не собираюсь действовать безрассудно, Кэр. Я руководствуюсь чувством ответственности.

— По отношению к кому? К папе? Я бы сказала, что в данный момент твоя ответственность должна быть обращена ко мне. Твоя ответственность заключается в том, чтобы тебя тоже не убили, слышишь?