— Ушёл… — шёпотом ответил Северинов.

— Успел. Вот! — Денис резким жестом протянул хозяину квартиры несколько фотографий. — Смотри!

Влас сначала не понимал, зачем ему показывают Анжелкины фотки.

— Отлично выглядишь, — почти пьяно сообщил он девушке.

— Вла–а–ас! Смотри на него! — заорал Дэн и потом заговорил быстро и сумбурно: — Он мне велел ехать к Анжеле. Нарвать цветов с клумбы, полезть в окно, напугать, удивить, захватить, говорил: «Смелей, всё получится»! Я погнал! И всё получалось, Анжелка испугалась! Заревела, засмеялась. Я чуть не свалился! Соседи орали. Но Анжела вытащила меня, короче… короче… Я уже после, когда всё получилось, уже к утру на комоде нашёл эти фотки… Влас! Я его даже не узнал сначала! Я в шоке! Влас, ты меня слышишь?

Весь этот спич явно прошёл мимо ушей Власа. Он слышал только какие–то хаотичные слоги, звуки. Он разглядел наконец. Рядом с Анжелой на фотографии молодой парень. У него длинные волосы, на одной фотографии волосы распущены, на остальных собраны в хвостик. Он везде улыбается, демонстрируя ровные белые зубы. Хотя на нём одежда-кэжуал, но выглядит модно, добротно, брендово. Голубые глаза смотрят в камеру лучисто и хитро. На одной фотографии он обнимает счастливую Анжелу у фонтана на Манежной. На другой он держит её за руку на мостике со свадебными замками. На третьей он один: за рулём автомобиля, выглядывает в открытое окно. На четвёртой он и Анжела в зенитной точке круга колеса обозрения. Зависли над смогом города в люльке и парят. Он красив, он мужественен, он заботливо обнимает девушку, он совсем не кажется инфантильным и мелким. Сколько ему лет? Двадцать два? Не может быть! Если он и младше Северинова, то на пару лет. Как он не разглядел? Влас сполз вниз по стенке и закрыл глаза. «Славка, ты кто?»

— Значит, Славка и твой Ярик — это одно лицо? — вдруг очнулся Влас и спросил испуганную Анжелу.

— Получается, что так. Я ведь не видела твоего Славку.

— Действительно, не видела. — И Влас вспомнил, как мелкий свинтил от них в клубе, когда появилась Анжела с подругами, как спрятался в туалете потом, как не хотел ехать в конный клуб. Заноза в сердце затрепыхалась и задрожала, разрывая сознание.

— Влас, это же ты тогда с Яриком «разобрался»? Не Дэн? — робко спросила девушка.

— Я. Я видел, что Денис мучится, я захотел помочь. Я обратился в одну фирму, нанял их, чтобы они узнали всё об этом субъекте. Они мне и доложили… Парадокс в том, что ведь в их отчёте даже его фотография была. Но я не обратил на неё внимания, не рассмотрел. Я — кретин! Я просто приказал его припугнуть.

Анжела подошла и села на пол рядом с Власом, так же прислонившись спиной к стене.

— И он исчез.

Дэн увидел раскрытую бутылку коньяка и плеснул медовой жидкости в три стакана. Сел напротив Анжелы и Власа, сунул им в руки спиртное. Все выпили практически синхронно.

— Что было в этом отчёте? — хрипло спросила девушка.

— Ничего хорошего. Ярик… вернее, Славка, вернее… его вообще как–то по–другому зовут… Он мошенник экстракласса. Втирается в доверие к богатым дамочкам, живёт как альфонс некоторое время, а потом исчезает, прихватив с собой ценности. След за ним приличный, но дамы не обращаются в органы, им стыдно, да и… Анжел, он хорош в постели?

— Очень. Прости, Дэн. Я с ним позволяла себе многое, всё.

— Он у тебя что–то украл?

— Нет. Я сама ему подарила: машину купила, кулон, ну и так по мелочи.

— Влас, — вклинился Дэн, — а у тебя всё на месте?

— Бутылки абсента не хватает.

— Странно.

— Может, в моём случае он не за ценностями охотился? Хотел отомстить. Лично познакомиться?

— А мои часы он тебе передал? — Дэн налил коньяка ещё.

— Часы? Не видел никаких часов. Зачем ты ему отдал часы?

— Твой выигрыш.

— Хм. Вы спорили на Ярика? — спросила Анжела. — Влас! Дэн! Как же так? Вы же не дети! Все эти развлечения уже должны остаться в прошлом!

— Анжела, а ты рассказывала ему об этих спорах?

— Ну… как–то болтали. Конечно, я ему рассказывала о вашей троице! — Анжела запальчиво защищалась. — Но я же думала, что вы уже выросли из этих игр! Серьёзным делом заняты… Он, кстати, так и сказал тогда, что наверняка эти заёбы уже в прошлом.

— Да это уже неважно.

— Влас, ты будешь его искать?

Северинов поднял на Дэна глаза. В нём боролись два чувства: невыносимая боль потери и щемящая злость на себя. На себя, а не на Славку.

— Буду. Я его найду. И он уже не уйдёт. Надо ещё раз изучить этот отчёт из фирмы «БеSпроблем». Сейчас я его принесу!

Очевидно, коньяк сыграл свою роль и апатия ушла, вернулась рассудочность, хотя и подкрашенная градусом. Влас встал, вытащил из валяющегося на диване портмоне визитницу, карточку–ключ и направился в кабинет, где на столе до сих пор пылилась папка с отчётом о личности некоего Ярослава Звонарёва, что окрутил подругу Дэна.

Папка была на месте. И почти всё в кабинете было неизменно. Почти…

Влас сразу заметил, что шкаф приоткрыт. Заноза в левой части груди вновь впилась в самую глубь души. Он подошёл к шкафу, полностью открыл деревянную дверь, за ней бронированная поверхность американского сейфа, того самого, высшего класса взломостойкости. Дверца была открыта. Влас заглянул внутрь, уже понимая, что примерно там увидит. Ящички из–под драгоценностей пусты, пачки денег нет, альбом Серова исчез. Лишь на верхней полочке в прозрачной папке акции на имя Власа, облигации одного известного банка–конкурента. Ещё брошюра «Технический паспорт сейфа Giant–MX20» с электронной схемой установки внутри. И ещё большая книжка. В. Гюго «Человек, который смеётся». Влас открыл книгу, из неё выпал паспорт. Паспорт Бубенцова Вячеслава Сергеевича, тот самый. На месте «семейное положение» Влас заметил надпись, нагло попирающую чёрным фломастером весь пафос удостоверения личности. Там было написано:

«Было весело!»

========== Номер двенадцатый: «Полёт без страховки за птенчиком» ==========

«Я выдержу, я вынесу, я буду сильным, я буду сильны–ы–ым…» — протяжное «ы» — то ли вой, то ли рык, нечеловеческое соло. Спасала прохлада бронированной стали, в которую он упёрся лбом. «Тупым лбом, тупы–ы–ым! Я был слепы–ы–ым!» — звук «ы» своей заунывностью убаюкивал сознание Власа. Много картинок, много сцен из той слепой жизни, что теперь ясно представлялась великой ложью и тщательно подготовленной импровизацией: выбритое тело, белые носки и зубы ещё белее, хитрые глаза под столом, что спрятались от папарацци, специально составленная речь с правильными ударениями в сложных словах, песня сплинов и вот это «я теряю себя», а ещё Барсик, что слушался седока, а ещё тело в розовой рубашке, что исполняет слишком точные, слишком модные движения под драм, а ещё Гюго, прочитанный насквозь и навзрыд, и эта чёртова ручка цвета золота, что была передана мистеру Хиллу, этому чёртовому америкосу… «Ы–ы–ы…» — сколько горьких слов на эту букву, на этот звук. «Я выдержу, я вынесу, я сильны–ы–ый!» Ему хотелось выть, постепенно вытягивая боль со звуком «ы–ы–ы», но Влас не умел выть, не умел плакать, не умел «сыпать пеплом» прилюдно. От этого было ещё тяжелее.

Дэн, конечно, растерялся, он не видел своего друга в таком виде. Ни–ко–гда! («Воды? Валидола? Скорую? Может, отцу позвонить? Что делать?») Анжела, мудрая женщина, врезала со всей дури по белому искажённому лицу, по страшной маске, что улыбалась уродской патологической улыбкой Гуинплена. И Влас сдулся, вздохнул наконец, сник, прислонился к бронированной дверце сейфа, остыл, закрыл глаза, умер.

— Анжела, что мне делать?

— Искать! Кто, если не ты? Найди его!

— Анжела, я заслужил…

— Он тоже! Будь сильным! Тш–ш–ш…

— Что со мной?

— Любовь…

Влас был растерян, он никогда не испытывал такого разрывающего чувства, и он не мог толком объяснить, какие бури его терзают: и жалость к себе, и обида на судьбу, и агония надежды на счастье, и нежность воспоминаний арбузного поцелуя, и ненависть к тому, кто этот поцелуй дарил, и усталость от бессонной ночи, и жажда деятельности — думать, искать, бежать, возвращать. Ко всему этому букету добавлялось неприятное предвкушение разговора с отцом, который Влас решил не оттягивать. Нужно это сделать уже сегодня. Вместо банка Влас поехал в дом родителей.