Необычная и действительно очень вкусная еда на время отвлекла меня от горьких размышлений. Моник и Ле Вассер болтали, он часто подливал ей вина и Моник с удовольствием пила. Нам вина не досталось, но ни Кристин, ни Мерфи по этому поводу не горевали: рома было достаточно. Наша капитан, впрочем, отхлебывала понемногу, предпочитая больше смотреть по сторонам. Насколько я понял, окружавшие нас грубые, шумные, пьяные люди были чем-то вроде высшего общества Тортуги. Вскоре Мерфи заметил кого-то из своих старых знакомых, и они с Кристин отошли.

— Вот это все, выходит, он даже не награбил, а просто получил от пиратов! — Роб взглядом показал мне на стены. — Смотри, там же везде золото! Индейское золото — видишь, какие рожи?

Действительно, вдоль всех стен зала висели золотые украшения, некогда отобранные испанцами у индейцев. Много попадалось колдовских масок, выглядели они отвратительно. Я снова посмотрел на стол и только теперь сообразил, что вся посуда, все приборы и кубки — серебряные. Ле Вассер был богат, как король! Но все, что он мог — пировать с морскими разбойниками в крепости, куда и попасть-то можно только по веревочной лестнице. Великолепие, замешанное на вечном страхе.

— Думаю, у него много врагов! — сказал я. — Не завидую губернатору Ле Вассеру

— Да брось! — Роб впился зубами в мякоть очередного фрукта и сок потек ему на рубашку. — Я бы с ним с удовольствием поменялся. Тогда бы Кристин на меня иначе смотрела.

— Выкинь ее из головы, Роберт, прошу тебя как друг! Она пират и закончит жизнь или на каторге, или на виселице. Ты же не хочешь всю жизнь бояться и убегать?

— А как я жил раньше? — он подтянул поближе блюдо с крупными кусками жареной курицы. — Так и жил: боялся и убегал. Они хоть крадут золото, а я воровал еду! Если бы меня поймали, то просто забили бы до смерти — так толпа всегда поступает с карманниками. В море намного лучше. Но посуди сам: у нас досыта едят только офицеры, да, может, боцманы. А у пиратов все поровну, все едят одно и то же. А риска-то ненамного больше, чем у обычного моряка — тот тоже может погибнуть в любой момент.

— Ты что, в самом деле готов стать пиратом?

— Ну, нет… — Роберт взъерошил волосы, пододвинулся поближе и заговорил тише. — Я вот что придумал и тебе хочу предложить. Надо отыскать английских каперов и попроситься к ним в команду. Лучше бы, конечно, чтобы Кристин купила каперскую грамоту и стала чиста перед Британией… Но она и слышать не хочет, упрямая. Сам посуди: каперы — те же пираты, но от английских кораблей им удирать ни к чему, и все английские порты для них открыты! Знай себе — грабь врагов своей родины и богатей.

— Мне это не нравится, — сказал я.

Это было правдой: я не считал каперское занятие достойным. Правда, сэр Френсис Дрейк, которого так уважал мой дед, занимался приблизительно тем же самым… Но дед Джон говорил, что он сам, на свой страх и риск объявил войну Испании, а это совсем другое дело. Тем более, что испанцы нанесли ему урон первыми. Наш разговор прервал громкий голос губернатора.

— Вот это? — он снял со стены золотую маску с лицом какого-то жуткого индейского божества. — Ты про эту штуку, да? Ха, да я и не помню, откуда она у меня! В ней и золота-то немного, тонкий слой на маске. А внутри, видишь… — он перевернул маску и показал Моник обратную сторону. — Видишь, какие-то мелкие штучки, тут и медь, и свинец, и железо, вроде бы… Стекло даже имеется. Не знаю, что это такое.

— Она мне чем-то нравится, губернатор! — Моник у всех на глазах преспокойно приобняла его за плечо. — Если эта маска не такая уж драгоценная, может быть, сделаете леди подарок? Леди была бы счастлива!

— Подарок? — Ле Вассер расхохотался и повесил маску на место. — Подарок — от меня?! Нет, моя милая, подарки я только получаю! Впрочем, могу подарить поцелуй! Только тебе!

Моник попятилась, отталкивая от себя вконец опьяневшего губернатора. Я быстро подошел и как мог мягко отстранил его. Ле Вассер удивленно посмотрел на меня, дыхнул перегаром и вдруг заявил, что устал и уходит почивать. Поскольку вокруг уже собрались охранники, я облегченно перевел дух. Телохранители увели его, а мы с Моник вернулись за стол. Она выглядела чрезвычайно раздосадованной и часто искоса поглядывала на маску.

— Мне она кажется уродливой! — сказал я. — И вообще, нам лучше уйти! Смотрите, еще какие-то люди приходят, и они уже пьяны! Нам здесь не место.

— Ле Вассер сказал, что я могу прийти к нему в любое время дня и ночи! — зло сказала Моник. — Старая пьяная скотина! — Это ты что сказала?

Мы обернулись и увидели трех обитательниц Тортуги — пьяных, растрепанных дам, видимо, часто гостивших у губернатора. Настроены они были крайне агрессивно. Можно было предположить, что Моник показалась им опасной соперницей в борьбе за его сердце.

— Что ты сказала про мсье Ле Вассера, дрянь? — громче повторила самая пьяная. — Да ты кто такая?!

Я встал между ними и Моник, но она вдруг оттолкнула меня в сторону.

— Нет, Джон, защищать меня нужно только от мужчин. А уж с этими я сама с удовольствием поговорю!

Случившаяся затем сцена была настолько безобразна, что я не хочу подробно ее описывать. Скажу только, что рука у Моник оказалась настолько же тяжелая, насколько и изящная. Трем подружкам губернатора пришлось несладко, а когда одна из них выхватила из прически длинную булавку и попыталась выколоть Моник глаз, то через секунду визжала от боли в сломанной кисти. Все, кто находился в зале, конечно же, сбежались смотреть. Мужчины аплодировали, некоторые даже кидали под ноги Моник золотые монеты.

— Ну вот и все! — объявила она, когда ее соперницы оставили попытки подняться. — Даже на сердце легче стало. Я хочу пройтись по острову, но губернатор сказал, что я могу вернуться когда захочу. Это так? — спросила она у охранника, смотревшего на нее с явной опаской.

— Да, — подтвердил он. — Мы получили распоряжение всегда вас пропускать.

— Тогда мы уходим. Джон, я обронила несколько монеток — подбери их, пожалуйста!

Мне ничего не оставалось, как подчиниться. Было немного стыдно, но деньги нам могли пригодиться — я надеялся, что мы вот-вот покинем «Устрицу» и вернемся к мирной жизни. Вот только все никак не мог придумать, как именно.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Отец и дочь

Покинув твердыню Ле Вассера по все той же веревочной лестнице, я почувствовал себя легче. Мы получили обратно свое оружие и уже знакомой тропой спустились к причалу и поселку. Кристин, конечно, заглянула на бриг — узнать, все ли в порядке. Двое вахтенных матросов откровенно скучали — на наше движимое имущество никто не покушался, так что они коротали время за игрой в кости и уже хлебнули изрядно джину. Остальные отправились шататься по кабакам вместе с Моррисоном, и я не сомневался, что рыжий толстяк проведет эту экскурсию по всем пиратским правилам.

— Да и мне пора показаться на глаза Береговому Братству! — Кристин сладко потянулась. — Вот она — свобода! А какое здесь солнце, а какое море! Джон, признайся, что ты уже не скучаешь по своей унылой Шотландии!

— В Шотландии льется меньше крови, — заметил я.

— Что-то не верится! А если и так, то временно. Я ведь недавно из Англии, Джон, и знаю, что сэр Кромвель собирается навести в ваших краях порядок. Кровь льется везде. А уж что творится в Голландии, спасибо испанцам! Нет, так везде заведено: люди убивают друг друга. Только обычно придумывают для этого какие-то дурацкие причины, вроде того, что ты молишься Господу не так, как я, и поэтому должен умереть… Гораздо честнее сказать: мне нужны твои деньги, и ты или отдашь их мне, или умрешь!

Я только покачал головой. В чем-то Кристин, конечно, была права. Вот только я верил, что люди могут жить в согласии. Могут, но отчего-то не живут… А ведь даже испанцы, которые натворили столько бед по обе стороны океана, наверняка хотят всего лишь жить в достатке и процветании. Но возразить по сути было нечего: они грабили индейцев, их грабили голландцы, англичане и французы, а пираты грабили всех.