Когда Антоний поднялся на холм, пленников уже связали и поставили на колени неподалеку от деревянных статуй. Их было двое, парень лет шестнадцати с разбитым в кровь лицом, одетый в просторные полотняные штаны и кожаную безрукавку и тощий старик с длинной седой бородой. На нем была туника, зеленоватого оттенка, уже изрядно запачканная глиной подземного хода, в котором эти обитатели неведомого капища пытались спрятаться от римлян.

– Ктонибудь знает их язык? спросил трибун у охранников. Те, переглянувшись, отрицательно замотали головами.

– Не трудись, римлянин, неожиданно произнес старик. Я тебя прекрасно понимаю. Имел дело с вами, с римлянами, раньше, когда был молод.

– Поднимите его. И развяжите руки. – Произнес Антоний. Двое легионеров подхватили старика и поставили на ноги. Затем один из них вытащил нож и разрезал веревки на запястьях пленника. Тот с кряхтеньем, стал растирать затекшие руки. Только сейчас Галл рассмотрел пленника. Огромный, гдето под два метра ростом, он возвышался над своими конвоирами. Несмотря на страшную худобу, было видно, что в молодости он был очень силен. Об этом говорила ширина плеч и толстые запястья. Водянисто голубыми глазами старик отрешено смотрел на тихо покачивающиеся под ветром вершины деревьев.

– Ну, что ж, хорошо, что ты меня понимаешь, поскольку я хочу, чтобы ты ответил на коекакие мои вопросы, – после некоторого молчания сказал Антоний. – Кстати, твоя речь слишком правильна для человека, живущего посреди глухого леса.

– А кто сказал, что я всю жизнь просидел в лесу? Приходилась мне сталкиваться с вами и в других местах. Глаза старика при этом хищно блеснули и снова погасли.

– Это все прекрасно, но кто вы такие и что делаете в этой глуши? Спросил у пленника трибун.

– Мне кажется, я знаю, кто они и что это за место. – тихо сказал центурион. И отвечая на вопросительный взгляд Антония, продолжил. Ходила у нас в роду одна легенда, даже и не легенда, а слух. Про затерянное в лесах святилище. Или нет, не святилище, а скорее просто тайное место. Еще почемуто называемое Воротами. Где оно, никому не известно. Те, кто отправлялся на его поиски, никогда не возвращались. Говорят, им не давали выйти из болот духи этого места. Сами Служители никогда ничего не просят, да и выходят они из леса очень редко лишь раз в десятилетие. Заходят в ближайший к лесу дорф, забирают маленького ребенка и уходят – никто им слова поперек не скажет – боятся. – И громче сказал, обращаясь к пленнику: Эй, старый, ты слышал, о чем тебя спросили? Отвечай!

Не отрывая взгляда от тихо шелестящего лесного моря, старик негромко сказал. Я присматриваю за Кругом, а Рекка, он кивнул в сторону паренька. Мне помогает. И не трудитесь спрашивать у него чтолибо. Он от рождения немой.

– А что это за круг? поинтересовался Марк. Старик презрительно оглядел его. – Зачем тебе, предавшему свой род, новые знания? Служи своему императору, пес!. Как плюнул, ответил волхв.

– Моя родина и мой род – Империя, а ты старый, будешь так разговаривать, станешь таким же молчаливым, как твой раб. Спокойно ответил на эти дерзкие речи центурион.

– Ладно, старик, нам все равно, в принципе, что тут у вас, и каким богам вы тут молитесь. Нам нужен надежный проводник, что бы спустится к Везеру и при этом не попасться на глаза никому из местных воинов, – быстро произнес Антоний, стараясь разрядить напряжение, повисшие в воздухе после словесной перепалки центуриона и странного старика. – Вот, послушай, от Черных болот мы…

– Нет. Холодно сказал германец, прерывая Антония.

– Что нет? растерялся Галл

– Все, кто видел Круг, не должен ни кому об этом рассказать. Не посвященные в таинства Круга, увидев его, умрут.

– Ты что старый совсем из ума выжил?! прошипел Марк. Как отвечаешь трибуну?! Я тебя на ремни порежу! Понял?!

– Это ты не понял, римский пес. Тайна этого места должна быть сохранена любой ценой. Да ты и не поймешь, – усмехнулся старик, увидав, что римлянин вытащил меч. Нарушив ее, можно выпустить в этот мир большое зло. Не для того наши предки пришли в эти места, чтобы враги через столетия достали нас, прорвавшись сюда из своего мира. Так что останетесь вы все здесь навсегда. Мальчишка дороги через топи не знает, а я уже давно не боюсь смерти. Духи предков, кивок в сторону идолов, проследят, за этим. Не бойтесь, успокоил он, смерть ваша будет быстра. Римлянин, обратился волхв к трибуну. Вот ты не умрешь. Тебе я предрекаю длинный и долгий путь, но тебе никогда не вернуться домой. Всех кого ты ведешь за собой, ожидает скорая смерть. Жизнь будет полна тягот и лишений. И лишь боги знают, где и когда ты окончишь свои дни.

– Ну, что ж, спасибо и на этом, но на мои вопросы ты зря отказался ответить, спокойно произнес Антоний. Мне некогда разводить с тобой долгие разговоры. Ты сам вынудил нас, безумный. Разожгите огонь!

Уже через полчаса несколько черных отметин от раскаленной полосы железа пятнали костистую грудь старика, медленно кровоточили распухшие пальцы с сорванными ногтями, но тот попрежнему отвечал презрительной усмешкой на все вопросы римлян. Наконец раздосадованный палач набрал в подобранную неподалеку глиняную миску алых углей и осторожно поставил ее на впалый живот растянутого на земле человека. Старик изогнулся, насколько позволили ремни, привязанные к запястьям и лодыжкам, захрипел, закатив зрачки, изо рта пошла пена. Ранее с испугом глядевший на развернувшуюся перед ним нелицеприятную картину парнишка – помощник волхва, вдруг замычал, вскочил и, метнув в Антония неизвестно откуда взявшийся нож, бросился прочь с холма. Клинок, звякнув о пластины доспеха, отскочил в сторону. Убежать парню не удалось, стоящий позади трибуна легионер бросил копье, целя в спину беглеца. Хищно свистнув в воздухе, дротик нагнал мальчишку и, придав дополнительное ускорение телу, пригвоздил его к статуе женщины. Неспешно подошедший солдат рывком выдернул копье из этой страшной скульптурной композиции. Тело мальчика тихо сползло к основанию запятнанной ярко алой на светлом дереве кровью статуи. Когда же суета, связанная с побегом улеглась и внимание присутствующих переключилось на второго пленника, то было уже поздно – уставившись в бледно голубое осеннее небо закатившимися глазами, старик не подавал признаков жизни. Палач засуетился, сбросил угли, плеснул водой на искаженное судорогой лицо волхва, но все было тщетно – тот уже отправился к своим богам.

Даа, протянул Марк, наблюдая как солдат, остановивший беглеца, обтирает от крови дротик. – И чего мы имеем? Пути через лес не знаем, проводника, – взгляд в сторону уже коченеющего тела. – потеряли. Что дальше?

– А ничего, буркнул Антоний. Подождем до утра. От преследователей вроде оторвались, а завтра начнем искать выход. Пойдем, у меня фляга осталась, угадай с чем?

– Да ну?! – оживился гигант, – пойдем скорее, а то сырость совсем достала, надо бы нутро прогреть.

Глядя в след уходящему начальству, молодой солдат вздохнул, и, повернувшись к товарищу, сказал – Глянь, както нехорошо вышло – жреца местного прям на глазах его богов зарезали – как бы гневаться не стали.

– Ничего, – со смехом ответил тот, – вон видал, жертву им принесли, теперь не пикнут. Пошли. Да ладно тебе, не трожь. глядя как молодой потянул тело старика со святилища. пусть эта падаль тут валяется. Не марай руки. Командиры тебе ничего же не сказали насчет мертвяков? Вот и не проявляй излишнюю инициативу. Пошли отсюда.

Первый солдат ничего не ответил на это, только покачал головой. Когда они спускались с холма, он обернулся к вершине, вздрогнул, глаза его удивленно расширились. Может, в этом виновата усталость двухдневного перехода по лесам, но ему показалось, что древние боги гневно смотрят на него, а цвет дерева стал схож с цветом свежепролитой крови. Но вот блеснул золотом и погас последний луч заходящего солнца, и тотчас сумерки опустили серую кисею мглы на деревянные фигуры. Легионер мотнул головой, отгоняя наваждение, и принялся догонять ушедших вперед товарищей.