– Прощай, маленький Иниго, – произносил тогда Йесте. – И пусть Господь дарует тебе твою долю улыбок.

Иниго было запрещено прерывать его.

– Прощай, маленький Доминго, – говорил тогда Йесте. – Несмотря на то, что я умру в твоей хижине, и несмотря на то, что лишь твоё упрямство тому виной, другими словами, несмотря на то, что ты убиваешь меня, я не стану думать об этом дважды. Я люблю тебя, и всегда любил, и не дай бог твоя совесть доставит тебе из-за этого проблемы. – Он распахивал свой пиджак, подносил нож ближе и ближе. – Боль хуже, чем я представлял себе! – восклицал Йесте.

– Как тебе может быль больно, когда кончик твоего оружия всё ещё в дюйме от живота? – вопрошал Доминго.

– Я ожидаю, не беспокой меня, дай помереть спокойно. – Он подносил кончик ножа к коже, нажимал.

Доминго выхватывал нож.

– Однажды я не стану тебя останавливать, – заявлял он. – Иниго, поставь ещё один прибор для ужина.

– Я был готов убить себя, честно.

– Достаточно драмы.

– Что у нас в меню сегодня вечером?

– Каша-размазня, как всегда.

– Иниго, сходи посмотри, не завалялось ли случайно чего-нибудь в моём экипаже.

В экипаже всегда был целый банкет.

А после ужина и историй наступало время отъезда, и всегда, перед прощанием, поступала просьба.

– Мы будем партнёрами, – говорил Йесте. – В Мадриде. Моё имя перед твоим на вывеске, само собой, но в остальном – равноправными партнёрами.

– Нет.

– Ладно. Твоё имя перед моим. Ты делаешь лучшие шпаги, ты заслуживаешь быть первым.

– Хорошей поездки.

– НО ПОЧЕМУ НЕТ?

– Потому что, Йесте, друг мой, ты очень богат и очень знаменит, и так и должно быть, ведь ты делаешь отличное оружие. Но тебе также приходится делать его для любого дурака, который захочет этого. Я беден, и никто в мире, кроме тебя и Иниго, не знает меня, но мне не приходится терпеть дураков.

– Ты настоящий мастер, – сказал Йесте.

– Нет. Ещё нет. Всего лишь ремесленник. Но я мечтаю стать мастером. Я молюсь о том, что, если я буду работать достаточно усердно, однажды придёт день, когда я сделаю оружие, которое будет произведением искусства. Тогда ты назовёшь меня мастером, и я отзовусь.

Йесте сел в экипаж. Доминго подошёл к окну и прошептал:

– Я напоминаю тебе лишь об одном: когда получишь эту шпагу с инициалами из драгоценных камней, говори, что она твоя. Никому не говори, что я имею к этому какое-либо отношение.

– Я сохраню твой секрет.

Объятия и взмах руки на прощание. Экипаж отъезжал. Так проходила жизнь до шестипалой шпаги.

Иниго чётко помнил, как всё началось. Он готовил им обед – его отец всегда, с тех пор как Иниго исполнилось шесть, позволял ему готовить – когда кто-то тяжело постучал в дверь хижины.

– Вы, внутри, – пророкотал голос. – Пошевеливайтесь.

Отец Иниго отворил дверь.

– К вашим услугам, – сказал он.

– Ты делаешь шпаги, – снова пророкотал голос. – Исключительные. Я слышал, что это правда.

– Я желал бы, чтобы так и было, – ответил Доминго. – Но я не слишком-то и умел. В основном я чиню. Если бы у вас был затупившийся кинжал, я бы, пожалуй, смог вам помочь. Но что-то большее уже за пределами моих возможностей.

Иниго подкрался к отцу сзади и выглянул из-за его спины. Рокочущий голос принадлежал мощному мужчине с тёмными волосами и широкими плечами, сидящему на элегантной гнедой лошади. Вне сомнения, благородного происхождения, но Иниго не мог определить, из какой страны.

– Я желаю, чтобы мне изготовили лучшее оружие со времён Экскалибура.

– Надеюсь, что ваше желание исполнится, – сказал Доминго. – А теперь, если позволите, наш обед уже почти готов и…

– Я не позволял тебе двигаться. Стой где стоишь или рискуешь навлечь мой гнев, который, хочу предупредить тебя заранее, значителен. У меня кровожадный нрав. Итак, что ты там говорил насчет своего обеда?

– Я говорил, что он будет готов лишь через несколько часов; я совершенно свободен и даже думать не могу о том, чтобы пошевельнуться.

– Ходят слухи, – сказал аристократ, – что далеко в холмах за Толедо живёт гений. Который делает лучшие шпаги в мире.

– Он иногда сюда заезжает – наверное, это запутало вас. Но его зовут Йесте и он живёт в Мадриде.

– Я заплачу пятьсот золотых за своё желание, – сказал широкоплечий господин.

– Это больше, чем все мужчины этой деревни заработали бы за целую жизнь, – сказал Доминго. – Честное слово, я был бы рад принять ваше предложение. Но я не тот человек, который вам нужен.

– Слухи привели меня к выводу о том, что Доминго Монтойя сможет решить мою проблему.

– В чём же ваша проблема?

– Я великолепный фехтовальщик. Но я не могу найти шпаги, которая соответствовала бы моим особенностям, и потому лишён возможности достичь вершины своих способностей. Если бы у меня было оружие, соответствующее моим особенностям, в целом мире мне не нашлось бы равного соперника.

– О каких особенностях вы говорите?

Дворянин поднял правую руку.

Доминго начал приходить в возбуждение.

У мужчины было шесть пальцев.

– Видишь? – начал аристократ.

– Конечно, – перебил его Доминго, – баланс шпаги для вас неправилен, ведь она всегда задумана для пяти пальцев. Хват любой рукояти вызывает у вас судорогу, потому что он рассчитан на пять пальцев. Для обычного фехтовальщика это не имело бы никакого значения, но блестящий фехтовальщик, мастер, в конце концов испытал бы неудобство. А величайшему фехтовальщику в мире должно быть всегда удобно. Хват его шпаги должен быть так же естественен, как и моргание, и не заставлять его думать.

– Я вижу, что ты понимаешь мои затруднения, – снова начал дворянин.

Но Доминго был уже там, где слова не могли достать его. Иниго никогда не видел своего отца таким взволнованным.

– Мерки… конечно… каждый палец и обхват запястья, и расстояние от шестого ногтя до подушечки указательного пальца… столько мерок… и ваши предпочтения… Вы предпочитаете рубить или резать? Если рубить, вы предпочитаете движение справа налево или, может быть, параллельное?.. Когда вы режете, нравится ли вам движение вверх, и сколько силы вы бы предпочли прикладывать с плеча, а сколько с запястья?.. Хотите ли вы, чтобы я покрыл наконечник, чтобы он легче входил, или же вам нравится смотреть, как лицо противника искривляется от боли?.. Столько нужно сделать, столько нужно сделать… – и он продолжал и продолжал в том же духе, там что дворянину пришлось спешиться и практически схватить его за плечи, чтобы заставить замолчать.