- Логично. Послать агента, что бы он сразу засветился в чужой стране - это абсурд, если только…

- Что? - быстро спросил я.

- Если только вы не являетесь тайным резидентом нашей разведки в ГУЛаге…

Я пожал плечами.

- Я не большой специалист по ГУЛагу, - произнес я. - И к разведке не имею никакого отношения.

- Перечислите, пожалуйста, какие мировые разведки вам известны?

Я попытался вспомнить, какие разведки существовали в то время. Моссада еще не было, это очевидно…

- Хорошо. Генеральное управление внешней безопасности. Это разведка Франции, Центральное Разведывательное Управление - САСШ, МИ-6 - Британская служба, АйСиАй - Пакистанская разведка… Достаточно?

- Вполне, - удовлетворенно ответил Волосников и быстро спросил: - Вы завербованы Английской разведкой или ЦРУ? Или, может быть, Абвером?

- Ни к Абверу ни к другим перечисленным спецслужбам я не имею никакого отношения, - заверил я.

- Вы будите отрицать, что не знаете адмирала Канариса[1], генерала Лахузена[2] или Мензиса[3]?

- Не буду отрицать, что мне известны эти имена, упомянутые прессой. Но лично я не знаком ни с кем из них, потому что никогда не пересекал границу СССР.

- Назовите мне имена руководителей разведок других стран?

- Не могу назвать, потому, что не знаю имен. И ничего не могу сообщить о работе этих спец служб…

Волосников зашел с другой стороны:

- Вам известно, ну скажем, имя Адольфа Эйхмана?

- Знакомо, - не стал отрицать я. - Карл Адольф Эйхман, оберштурмбанфюрер СС, гестаповец, шеф отдела IVА4б, ответственный за окончательное решение еврейского вопроса в Венгрии. Как и его заместителя Курта Бехера, тоже бывшего оберштурмбанфюрера СС…

- Что? Что вы сказали? - майор Волосников подался вперед. - Повторите последнее имя!

- Курт Бехер, - повторил я.

- Откуда вы знаете это имя? - взгляд майора сразу стал холодным, казалось, он буравил меня насквозь. Но я оставался спокойным. Тому, кто упал в реку, дождя бояться нечего.

- Не могу считать Эйхмана и Бехера своими знакомыми, - ответил я. - Я - еврей, а вы знаете, что эти гестаповцы являются лютыми врагами нашей нации. Я всего лишь читал про них.

- Где? Что именно?

- Не могу вспомнить. Я вообще раньше много читал, - сообщил я.

- Читали? - Волосников смотрел на меня с явным интересом.

- Да.

Волосников, рассматривая меня, пытался как-то связать полученную от меня информацию. Что его несколько смущало, что ничего не помня о своем прошлом, человек, сидящий перед ним, свободно оперировал секретной информацией, доступной лишь высшему руководству разведки. Мои знания фамилии Бехера, сразу открыли ему глаза на многое. Военный преступник Бехер разыскивался Советской разведкой, не потому, что был одним из нацистских палачей, а по той причине, что он знал о таинственно исчезнувшем золотом запасе Рейха, он участвовал в сокрытии золота партии. Все, что было связано с этим именем, проходило под грифом Секретно. Рабер вполне мог знать об этом. Но пока майор Волосников не был уверен до конца, что видит перед собой Рабера. И он вызвал конвой.

03 апреля 1949 года. 11 часов 45 минут по местному времени.

Управление МГБ города Читы.

***

Меня отвели в какой-то кабинет, где сняли мои отпечатки пальцев.

Потом в другом кабинете заставили написать под диктовку текст, который у меня тут же изъяли на графологическую экспертизу. Взяли на анализ кровь. Измерили рост, объем головы и размер стопы. Пересчитали все родинки на теле и тщательно запротоколировали. Проверили зубы. Я чувствовал себя подопытным кроликом. Потом люди в белых халатах и люди в форме тихо исчезли и оставили в покое.

Пока эксперты МГБ трудились над сличением моих отпечатков, подчерка и прочих данных, я, сидя в подвале-тюрьме Читинского Управления Государственной Безопасности не спеша поедал принесенный мне обед. Я был вполне уверен, что меня ошибочно принимают за кого-то другого, но знал, что отпечатки моих пальцев сразу выявят, что я другой человек. Поэтому, я немного трусил.

Смертная казнь мне не грозила, но в ИТЛ возвращаться совсем не хотелось. Только от меня это совершенно не зависело.

Через два часа на стол майора Волосникова легло следующее заключение:

“Начальнику УМГБ, полковнику Москаленко В.И.

03 апреля 1949 года. Данные дактилоскопической экспертизы.

Заключение.

Проведя общий осмотр отпечатков заключенного Рабера М.А., признав их годными к проведению дактилоскопической экспертизы, мной старшим лейтенантом Воропаевым Р.С. сотрудником криминальной милиции города Читы, был проведен их анализ и исследование. Был составлен полный детальный комплекс папиллярных узоров пальцев рук. Дуговые, петлевые и завитковые узоры, равно и другие признаки, сравнимые с более ранними отпечатками пальцев гражданина Рабер М.А. указывают на их полную идентичность.

Старший лейтенант-криминалист Воропаев Р.С. “

Так же легло медицинское заключение, основанное на открытии замечательного ученого, австрийского иммунолога Карла Ландштейнера, получившего за это Нобелевскую премию. Он разделил кровь всех людей на четыре группы. А затем открыл Резус-фактор.

Медицинское заключение.

Группа крови заключенного Рабер М.А. - III(-) (Третья группа, резус фактор отрицательный).

РОЭ - 12

…

При осмотре ротовой полости выявлено, что у заключенного отсутствуют два передних резца, первый и второй верхний справа…

Доктор Порошников И.А.

Через пятнадцать минут добавилось графологическое исследование моего подчерка.

“Начальнику УМГБ, полковнику Москаленко В.И.

03 апреля 1949 года. Данные графологической экспертизы.

Заключение.

В результате сравнительного исследования двух текстов было установлено, что в обоих случаях присутствуют одинаковые характеристики письма:

Размер букв: маленькие.

Наклон букв: левый наклон.

Направление почерка: строчки ползут вниз.

Размашистость и сила нажима: легкая.

Характер написания слов: склонность к отдалению букв друг от друга.

Общая оценка: почерк неровный, некоторые слова читаются с трудом.

Заключение: оба текста написаны одним и тем же человеком.

Капитан МГБ, эксперт-графолог Трутников В.С. “

03 апреля 1949 года. 17 часов 37 минут по местному времени.

Управление МГБ города Читы.

***

- Ну что мне с вами теперь делать, гражданин Рабер? - майор Волосников смотрел на меня.

Я напряженно думал, что последует за этим. Решился на нейтральный вопрос:

- Я так понимаю, что все дороги на свободу мне категорически закрыты?

- Правильно понимаете. Вы - зэка, лагерник, статья 58. Государственный преступник.

- Иначе говоря, срок мне придется досиживать?

- К сожалению, да, - признался Волосников. - Согласитесь, вы оказались без надлежащих документов. Предположите на миг, что я отпущу вас на свободу. Вы никого здесь не знаете и будите путешествовать по стране без денег. На работу вас никуда не возьмут. Но каждому человеку обязательно нужно есть. Где вы это возьмете? Будете просить милостыню или добудете грабежом? Суть не в этом. Вы будите под постоянным подозрением. Ваши поступки выдадут вас. Вас арестует первый же попавшийся патруль уже за то, что вы не имеете паспорта[4]. И кончится это все тем же - арестом, тюрьмой, пересылкой и лагерем.

Я согласился с Волосниковым. Он был в своих суждениях о моем будущем, безусловно, прав. Я решил не тянуть, сразу поинтересовался своей судьбой:

- А что вы решили в плане меня, гражданин начальник? У вас есть относительно меня какие-нибудь задумки? Или меня сразу расстреляют как врага народа?

Волосников видимо ждал подобного вопроса с моей стороны. Он, откинувшись в кресле, легонько пощипывал свои брови. Услышав мой вопрос, он не спеша закурил и, развязав тесемку на папке, которая лежала у него на столе. Сказал: