Но я решил его бортануть[3]:

- У товарища Жобина свое заслуженное получишь. Мое дело - выручку собрать.

- А если сейчас выдашь, начальник разве обидится? - полез он в спор. - Все одно моя доля фиксированная.

- Если бы да кабы во рту бы росли грибы! - ответил я пословицей, давая понять, что разговор окончен. Я направился к воротам склада, радуясь, что ловко мимоходом обтяпал очередное дельце и не пыльно хапнул деньжат.

Я закинул сидор за спину и направился домой. Марии дома опять не оказалось. Даже ее постель оказалась не смята. Я уже начал тревожиться за нее. Правда, она могла уехать насовсем, и не обязана была ставить меня в известность.

Я накипятил себе воды, приготовил крепкого чая, немного перекусил хлебом и ветчиной и занялся своей покупкой: немецким Вальтером П-38. Я развернул тряпицу и полюбовался оружием. Я мало имел с ним дело, но ничего, как утверждают умные люди, нет на свете невозможного. Я не торопясь разобрал пистолет, тщательно очистил его от смазки, использовав для этого первую подвернувшуюся тряпку, добытую мной в платяном шкафу. Снова собрал пистолет и вставил обойму. Рыжий уркаган с барахолки не обманул. Пистолет не имел следов повреждения и был в рабочем состоянии. Мне ужасно захотелось пострелять из него, но я подавил в себе это желание. Во-первых, бобов[4] у меня было всего две обоймы - 16 штук, а во-вторых, лишний шум в квартире от выстрелов мне был не нужен, он мог привлечь ненужное внимание соседей.

Я помылся, переоделся в свежее белье, надраил до блеска сапоги. Надев кепку и сунув пистолет за брючный ремень, я, закинув свой сидр за спину, направился прямиком к Клавдии.

По пути к ней я забежал в гастроном, сделал в нем несколько покупок. По случаю купил подарки для Клавдии и для ее пацанов.

В моем сидоре теперь лежали конфеты драже-камешки, карамель Гусиные лапки и Раковая шейка, ириски Золотой ключик и шоколадные конфеты Чио-чио-сан, кирпич пшеничного хлеба, двойной очистки бутылка водки. Еще три килограммовые банки консервированной ветчины и две банки зеленого консервированного горошка со склада Жобина и коробка пластилина для детей. Подарок для Клавдии находился в кармане пиджака.

В небе кружились и кувыркались простые сизари и породистые голуби. Многие мальчишки толпились около многочисленных голубятен и с видом знатоков вели разговоры о достоинствах и недостатках своих и чужих голубей. Я не люблю этих птиц, потому, что они сравнимы разве с вражескими пикирующими бомбардировщиками, круглый год ведущими прицельный огонь сверху по автомашинам и зазевавшимся пешеходам.

Когда я пришел к Клавдии и выложил на стол свою ношу она просто села от неожиданности. Старуха, как я понял ее свекровь, увидев продукты, всплеснула руками и очень внимательно посмотрела на меня. Она вдруг запричитала, забегала и быстро собравшись, ушла, сказав, что ей нужно к соседке по делам зайти. Я оглядел детей Клавдии, еще мальцов, с любопытством рассматривающих меня и бросающих быстрые взгляды на принесенные мной конфеты. Я поморщился от их бедной, старенькой одежды, подумав, что вряд ли я смогу самостоятельно что-нибудь купить для них из вещей. Вручив мальчишкам по пригоршне драже и пачку пластилина, я показал, что это мягкая масса предназначена для лепки разных фигурок, предупредил:

- Есть нельзя!

- Мы знаем! - закричали они. - Это пластилин!

- Сейчас мамка на стол кушать соберет, и вас потом позовет. А пока ступайте, поиграйте малость.

Мальчишки, схватив коробку с пластилином, умчались в комнату.

- У меня сегодня день рождения, - объяснил я изобилие принесенного с собой. - Хотелось отпраздновать этот день в кругу семьи. Но семьи у меня нет. Да и знакомых в Чите тоже нет. Не обзавелся еще знакомыми. Только ты, Клава.

- Ой! - смутилась Клавдия и прикрыла рот ладошкой. - А у меня для тебя даже подарка никакого нет. Не припасла.

- Лучшим подарком для меня будет видеть счастливые лица сидящих за праздничным столом людей, - полушутя ответил я.

Затем я вытащил из кармана красивую упаковку. Это были нейлоновые чулки-паутинки. Протянул Клавдии:

- Тебе. Подарок.

- Ой, тонкие какие! - воскликнула Клавдия, рассматривая подарок - и длинные! Красиво-то как!

Она рассматривала мой подарок и, заметив мой внимательный и изучающий взгляд, вдруг смутилась и слегка зарделась.

- Знаешь, Наум, некоторые наши модницы, у которых нет возможности достать такие чулки, рисуют их прямо на ногах. И строчки и шов и даже затяжки, - объяснила Клавдия. - Где ты их взял?

- На толкучке. Только пожалуйста, солнышко мое, упаковку не оставляй, лучше сожги ее… Время сейчас такое, неспокойное…

Клавдия поняла меня сразу. Она вместо ответа, наклонилась ко мне и поцеловала неловко в щеку. Произнесла:

- Спасибо, Наум! - и исчезла в комнате. Когда она вернулась, уже переодетая в праздничное ситцевое платье и туфли на низком каблуке, я спокойно сидел на табуретке. Волосы ее были не под косынкой, как обычно, а распущены по плечам. Красиво она смотрелась, чудно!

- Наум, - произнесла она в смущении потупив глаза, - сознайся, не свататься ли ты пришел?

Этот вопрос застал меня врасплох. Честно говоря, у меня не было никаких нехороших мыслей в отношении Клавдии. Мне хотелось просто немного помочь ей, видя в какой нищете она живет. Не желая ее обижать прямым отказом, я попытался прояснить обстановку:

- Почему, Клава, ты так думаешь?

- Ну как же! - она растеряно посмотрела на стол, где стояли продукты. - Кто в наше время просто придет в гости к женщине с таким добром? Мужик, если приходит, только бутылку и приносит. Сам ее и выпьет, а потом ласки женской требует. Я мол, расстарался, водку тебе принес, а ты как стена каменная, неприступная… А ты… Ты совсем другой… Денег мне дал… Сейчас вон сколько всего принес. Даже детям моим подарок сделал. А они же тебе чужие. Если не свататься, то зачем пришел?

Вот какая логика! Совсем другая, чуждая моему времени. Да, другое время и люди иные. И понимают все иначе…

- Клава, - как можно мягче ответил я. - Давай не спешить выводы делать. Посмотрим, друг на друга, и если срастется у нас, решим, как жить дальше…

Клавдия вздохнула, отвела глаза.

Я не выдержал, потому, что ее глаза уже были на мокром месте. Встал, нерешительно погладил ее по руке. Сказал:

- Давай сегодня вдвоем вместе в ресторан сходим коммерческий!

Она вскинула на меня взгляд. Сколько в нем я прочитал женской тоски, много лет лишенной мужского внимания и любовной утехи. Когда женщина лишена поддержки мужчины, сильного плеча, она старается не показывать этого. Она живет, работает, кажется веселой. Но этот ищущий, невидящий, словно затравленный взгляд, она никаким образом спрятать не может. Как бы не старалась…

Она слабо улыбнулась, тряхнула головой, соглашаясь. Отстранилась, произнесла:

- Как бог даст! Пусти, Наум, отойди в сторонку, мне надо на стол накрывать.

09 июня 1949 года. 20 часов 35 минут по местному времени.

Ресторан Эльдорадо города Читы.

***

А вечером мы отправились с Клавдией в городской коммерческий ресторан “Эльдорадо”, который не так давно открылся в подвале геологического управления. Это был первый в Чите ресторан, а не заведение типа общепита или столовой. Клавдия ради такого случая надела свое единственное праздничное платье и благоухала духами белая сирень.

В ресторане я уселся за столик, прежде, разумеется, усадив Клавдию. Проворная официантка, которую я окрестил “баландершей” мигом припорхнула к нашему столику и предложила меню. Развернув его, я начал его изучать. Меня никогда не смущали цены в ресторанах. Но здесь они были просто заоблачные, не по карману простому труженику.

Я, откинувшись на спинку стула и держа меню перед глазами начал диктовать:

- Зажарка мясная с жареным картофелем в томатном соусе. Клавочка, ты не против? Грибочки соленые, ветчина… Карась в сметане, это мы любим оба, осетрина, не откажемся, конечно, еще огурчики свежие ломтиками, зелень. И все это два раза. Хлеб пшеничный разумеется. Даме моей бутылочку сладкого красного вина, мне - двойной очистки бутылочку водки. И минеральную воду. Пока все.