- Вы поддерживаете отношения с известными преступниками. - начал он очередную попытку, чтобы взломать её глухую защиту.

- Какими известными преступниками, - парировала Донна, - и кому они известны?

Сильверштайн что-то пробормотал про Рокко.

- Это мой сын! - всплеснула руками она. - Вы сами об этом говорили. Неужели вы арестуете мать только за то, что она была вместе со своим собственным сыном? - в поисках благодарной аудитории Донна повернулась к его шефу, но Ханрахан прикрыл глаза, сложил на животе руки и погрузился в дремоту.

- А что можно сказать о той женщине, с которой вы были? Это же настоящая проститутка!

- Никогда раньше её не видела, - перешла в наступление Донна, - но если это действительно так, то почему она до сих пор не в тюрьме? Вот так то вы охраняете интересы простых граждан! - её глаза горели негодованием.

- Она уже отсидела свой срок и не один раз, - мрачно сказал полицейский.

- Тогда зачем вы продолжаете её забирать? Неужели вам трудно забыть о прошлом и простить? - снова перехватила инициативу Донна.

Сильверштайн зашел в тупик. Он был убежден, что эта женщина была тесно связана с проституцией, пышно расцветающей во всем городе. Такой арест может составить карьеру.

- Со сколькими мужчинами в том помещении вы были знакомы? - неожиданно спросил полицейский.

- Да, как ты мог? Как только ты осмелился спросить меня об этом? - изо всех сил завопила Донна и разбудила Ханрахана, который едва не упал со стула. Потом она выудила из-за пазухи четырехдюймовое распятие, украшенное фальшивыми бриллиантами, и выставила его перед собой, словно сражаясь с нечистой силой. - Мой незабвенный супруг ещё не успел остыть в своей могиле, а ты осмеливаешься делать мне такие грязные намеки! - все больше распаляясь, кричала она. - Никогда в жизни меня так не оскорбляли! - Донна плюнула в лицо полицейскому и вышла из комнаты. О`Брайен хотел было задержать её, но шеф ленивым жестом удержал его от этого. Сильверштайн вытащил носовой платок и стал вытирать лицо. Слезы негодования застилали ему глаза.

Уже в коридоре Донна поняла, что не знает куда идти дальше. Из дальнего конца его доносились обрывки фраз, гул голосов, она направилась в эту сторону и открыла дверь.

- Вот она! - истошно закричал какой-то мужчина. Вся толпа сразу пришла в движение, засверкали фотовспышки и с десяток людей, отталкивая друг друга локтями, устремились к ней с блокнотами и ручками наперевес.

Донна подарила им всем свою самую лучшую улыбку и пожалела о том, что не додумалась привести себя в порядок ещё в коридоре, но теперь уже было слишком поздно.

Вопросы посыпались на неё как горох из мешка, и разобрать что-нибудь было просто невозможно. Она вытянула перед собой руку с растопыренными пальцами.

- Пожалуйста, ребята, - снова улыбнулась она, - говорите по очереди. Ведь я всего-навсего простая домохозяйка из Нью-Джерси...

Она приказала принести ей все газеты Нью-Йорка и местную периодику, затем разложила все это на кровати. Почему в "Нью-Йорк Таймс" не напечатали её фотографию, терялась она в догадках. Ей было хорошо известно, что это очень влиятельная газета и то место, которое отвели в углу страницы для заметки о ней, очень её обескуражило.

Газеты Нью-Джерси разозлили Донну ещё сильнее: сколько ни листала она их страницы, нигде не нашла она о себе ни строчки. Ну и черт с ними, решила она про себя, сроду больше не куплю эту дрянь.

Наконец очередь дошла до нью-йоркской бульварной прессы и Донна буквально расцвела от удовольствия. Ее фотографии приветливо улыбались с первых страниц газет! Она улыбнулась в ответ изображению и в который раз перечитала строчки набранные крупным шрифтом:

"ДРУГИЕ ФОТОГРАФИИ НА РАЗВОРОТЕ, А РЕПОРТАЖ НА СТРАНИЦЕ".

Страница 3! Вот её настоящее место, а не на последних страницах в углу, где и читать-то никто не удосужится. Она только начала снова перечитывать заметку о себе, как в дверь тихо постучали.

Это был малыш Пако.

- Спускайся вниз или ты пропустишь Маржи в шестичасовых новостях, торжественно объявил он. - Мы поставили в библиотеке четыре телевизора, чтобы ничего не пропустить.

- Меня это нисколько не волнует, - весело ответила Донна. Поначалу это слегка подпортило ей настроение; в тот момент она уже закончила с газетчиками и с триумфом покидала полицейский участок, как наткнулась на Маржи, стоявшую перед телекамерами. Поразмыслив, Донна успокоилась и решила, что заметку в газете увидит весь мир, а Маржи как бабочка порхнет по экрану и исчезнет навсегда.

- Но ребята говорят, что это очень важно, - настаивал малыш Пако. Нам нужно знать, о чем она говорила.

- Хорошо, хорошо, я сейчас иду, - сказала Донна только для того, чтобы успокоить сыновей, переоделась в пурпурный бархатный халат и подвязала пояс. Когда она спустилась следом за ним в библиотеку, Рокко вместе с Рико уже сидели там и не отрывали глаз от экранов.

- Она уже такая телезвезда, что мы будем смотреть на неё по цветному телевизору? - ехидно заметила Донна, усаживаясь поудобнее в кресло, которое тут же освободил для неё Рико. На всех четырех экранах был один и тот же сюжет: в джунглях рвались бомбы, а люди стреляли из автоматов и куда-то бежали.

- О чем это все? - поинтересовалась она.

- Война, - ответил Рико.

- Какая ещё война? - переспросила мать.

- Азия, - сказал старший.

- Индокитай, - уточнил Рокко.

- Вьетнам, - постарался не отстать от них малыш Пако и все три ответа прозвучали почти одновременно.

- В первый раз слышу, - созналась Донна. - Никто мне о ней не рассказывал.

Сыновья в ответ промолчали, на экранах телевизоров на вертолетах стали вывозить раненых солдат.

- Когда это закончится? - нетерпеливо спросила она.

- Что закончится? - выдохнул Рико.

- Вся эта дребедень про войну, - раздраженно бросила мать. - Я спустилась только для того, чтобы услышать, что будет говорить эта тупая дура, - ей ужасно хотелось вернуться в спальню и перечитать заметки о себе. Потом она стала решать, стоит ли показывать их Фрэнки Проволоне. Едва ли он сможет их прочитать, но там было полно фотографий, так что это было не так уж и важно.

Со всех четырех экранов её начали умолять купить слабительное средство, детскую присыпку, туалетную бумагу и мазь от геморроя. Ни один из рекламируемых товаров ей не требовался, и её мысли снова вернулись к Фрэнки Проволоне.

- Вот, начинается! - вернул Донну к реальности голос Рико. - Выключите звук у остальных приемников!

Мужчина с микрофоном стоял перед зданием, в котором она узнала полицейский участок. Сквозь завывания ветра почти невозможно было разобрать его слова. Наконец распахнулась дверь, и Донна заметила как сверкнуло платье Маржи. А вот и она уже стоит с букетом микрофонов перед носом.

- Как вас зовут? - выкрикнул один из репортеров.

- Маржи, - подмигнула она.

- А дальше?

- Зовите меня просто душечка Маржи, - игриво подмигивая, встряхнула она копной светлых волос.

- Довольно остроумно, - заметил Рико. - Они уже втрескались в неё по уши и проглотят все, что она им скажет.

- Что здесь остроумного? - буркнула мать. - Она ведет себя как дешевая шлюха.

Маржи продолжала гримасничать перед телекамерой, потом стала задирать свою юбку и выставлять напоказ свои ноги.

Донна презрительно фыркнула, на мадам на экране прекратила позировать и на неё снова посыпались вопросы.

- За что вас арестовали? - обратилась к ней молодая, симпатичная тележурналистка.

- Всем вам это известно не хуже меня, - с улыбкой ответила Маржи под одобрительный хохот репортеров.

- Какой работой вы занимаетесь? - не моргнув, глазом снова спросила журналистка.

Маржи задумалась и лицо её впервые приняло серьезное выражение.

- Хорошо! - послышалась похвала Рокко. - Она так осторожна.

- Она поразительно глупа, - хмыкнула Донна Белла. - Эти ответы должны у неё вертеться на кончике языка.