Лиля, однако, нашла общий язык с соседкой Нюр­кой. Не сразу, конечно. Примерно на третьем месяце совместной жизни. На Сергея соседка по-прежнему коси­лась, а с Лилей стала разговаривать человеческим голо­сом и даже несколько раз соглашалась присмотреть за маленьким Юрой, когда они уходили в кино.

Сергей было приписал это Лилиному обаянию и по­кладистому характеру, но дело было в другом: Лиля при­зналась, что иногда дает Нюрке деньги в долг без отда­чи. Уж лучше пять-десять рублей потерять, чем выслу­шивать ее придирки.

Как бы там ни было, в квартире установилась относи­тельная тишина и взаимопонимание. И Сергей и Лиля стали более смело выходить в коридор и на кухню. А раньше приходилось сначала кому-нибудь сходить на разведку: как там на кухне? — и лишь после этого быстро поджарить яичницу с колбасой — обычное блюдо на ужин. Чай кипятили в комнате на электроплитке. К кон­цу третьего месяца плитка была убрана в чулан и чета Волковых перестала наконец чувствовать себя в этом доме гостями. 

1

.. .Сергей достал из видавшей виды сумки, которую он привязывал к багажнику, полированную чайницу, сде­ланную из карельской березы. Став семьянином, он от­крыл в себе неведомую доселе черту: хозяйственность. Приехав в другой город, стал заходить в магазины и по­купать что-нибудь для дома. Особенно ему нравились хозяйственные магазины. Первое время он покупал по­дарки для Лили, но она относилась к ним скептически. Снисходительно улыбаясь, вертела в руках какую-нибудь вещичку и небрежно совала подальше. Она даже иногда говорила «спасибо», но Сергей-то чувствовал, что Лиля равнодушна к его подаркам. Однажды из Пустошки он привез ей белую капроновую кофточку. Женщины с вос­торгом хватали эти кофточки, и Сергей решил, что Лиля тоже будет рада. Однако жена, примерив кофточку перед зеркалом, убрала ее в шкаф и ни разу больше не на­дела, а потом сказала Сергею:

— Если захочешь что-нибудь купить мне, обязатель­но посоветуйся со мной, ладно? ..

Сергей поставил деревянную чайницу на круглый стол и, присев на тахту, задумался. За окном маслянисто по­блескивали кленовые листья.

Три дня был Сергей в командировке и вот уже соску­чился по своему дому, по жене, сыну., Три года, как они женаты. И почти год живут вместе. Мать здорово выру­чала их: готовила обед, ухаживала за крошечным Юр­кой, стирала... И все равно одним гораздо лучше.

Прав­да, и сейчас Юрка у матери, порой она приходит и за­бирает все грязное белье — Лиля никак не успевает управляться по хозяйству, — иногда готовит обед, убира­ет в комнате. Такой уж характер у матери, не может она терпеть беспорядка и грязи. Не только у себя, но и у дру­гих. Когда Юрка гостит у нее, он весь так и светится: чи­стенький, во всем выглаженном, веселый...

Сергею неудержимо захотелось встать и помчаться к матери, чтобы взглянуть на сына, но вместо этого он подошел к большому письменному столу с двумя тумба­ми и, вытащив средний ящик, достал коричневую папку. Развязал тесемки и стал перебирать мелко исписан­ные зелеными чернилами листы. На каждой странице по­марки, вставки, сноски. Прочитав одну страницу, Сергей поморщился,,присел на стул и стал чиркать авторучкой. Помарок было так много, что он достал чистый лист и стал все заново переписывать...

Скоро он забыл про время и вообще про все на свете. Так и не сняв кожаной куртки, склонился над рукописью и писал, чиркал, покусывал кончик ручки, хмурил лоб, иногда, подперев кулаком подбородок и глядя в окно, за которым тихо скреблась кленовая ветка, шептал слова, целые фразы. Вскочив со стула, начинал ходить по ком­нате, извлекая из половиц протяжные скрипучие звуки, затем снова бросался к письменному столу и быстро, пропуская отдельные буквы, а иногда и слова, начинал писать...

Сергей Волков писал повесть. Повесть о себе, о маль­чишках, с которыми ему немало пришлось пережить в послевоенные годы. Когда Лиля была дома, он никак не мог сосредоточиться, И если работал, то чисто техниче­ски переписывал ранее исписанные вкось и вкривь стра­ницы.

Лиля не мешала ему. Она сидела на тахте и пере­шивала свои платья. В городе, как она утверждала, не было хороших портних, и ей самой приходилось пере­краивать, ушивать, укорачивать свои тряпки. Занималась она этим делом охотно. Для Юрки же все шила мать.

Скоро Сергею надоедало торчать за письменным сто­лом, он начинал поглядывать в сторону жены. В корот­ком халатике, закинув ногу на ногу, она ловко орудовала иголкой, булавками. На жену Сергей смотрел с удоволь­ствием. После родов Лиля как-то округлилась, грудь у нее стала больше, ноги полнее. Особенно руки у нее были красивые: округлые, с ямочками на локтях. Стоило ей пошевелиться, сесть поудобнее, как Сергей отрывался от работы и с трудом удерживался, чтобы не подойти к жене и не обнять так, чтобы почувствовать ее всю, теп­лую, желанную. Он бросал нетерпеливый взгляд на часы: спать ложиться еще рано... вздыхал и снова склонялся над рукописью...

Часа три, не разгибаясь, просидел Сергей за письмен­ным столом. Он не слышал, как хлопала дверь, стучали шаги в коридоре, и лишь когда громко заплакал Вась­ка, за что-то схлопотавший от суровой матери подзатыль­ник, Сергей оторвался от рукописи. Перечитывать напи­санное не хотелось. Сразу пришли сомнения: зачем он все это пишет? Кому это надо? В нижнем ящике пись­менного стола под старыми фотографиями уже лежала одна детективная повесть, которую Сергей написал в тот год, когда Лиля была в Москве. Писал он ее урывками, где придется: в вагоне поезда, в гостиницах, а то и пря­мо на лоне природы под шумящей березой на берегу речки.

Одному лишь человеку Сергей показал свой детек­тив— Николаю Бутрехину. Тот добросовестно все про­чел, сделал множество ядовитых замечаний на полях, а возвращая назад, сказал:

— Два-три места есть очень сильные, а остальное, но-моему, чепуха. И чего это тебя потянуло писать про шпионов? Ты их видел когда-нибудь?

Шпионов Сергей никогда не видел, зато прочел про них множество книг, просмотрел уйму кинофильмов.

— Чушь собачья все это, — жестко добавил Нико­лай.— Пиши очерки и фельетоны, это у тебя лучше по­лучается.

Сергей хотел сразу разорвать рукопись, но папка была толстой и не поддалась уничтожению. Вот тогда оя н засунул ее в нижний ящик письменного стола, где лежал разный ненужный хлам.

Пожалуй, Сергей и самому себе не смог бы объяснить, почему он взялся за новую повесть. Наверное, потому, что ощутил в себе такую потребность. Иногда, закончив главу и поставив точку, он испытывал и восторг и облег­чение. Было ощущение, будто не напрасно прожит день. И он писал, когда представлялась малейшая возмож­ность. Писал с удовольствием, смутно угадывая в этом смысл своей дальнейшей жизни...

Лиля не сразу втянулась в газетную работу: первое время, садясь утром в отделе культуры и быта за письменный стол, она кроме неуверенности в себе и раздра­жения ничего не испытывала. Ей не нравилось отвечать на письма читателей, править серые, скучные заметки, сочинять собственные корреспонденции о домах культу­ры и сельской художественной самодеятельности, но за­ведующая отделом Рика Семеновна — Султанов перешел работать в секретариат — сумела понемногу расшевелить свою вялую литсотрудницу. И Лиля впервые почувство­вала интерес к своей работе после того, как Рика Семе­новна почти без правки сдала в секретариат ее очеред­ную заметку об открытии клуба строителей. Эту заметку лаже отметили на летучке. Валя Молчанова, подавляя зависть, поздравила Лплю.

— Газете нужны не гении, а грамотные работники,— поучала Рика Семеновна. — Гении пусть поэмы и романы сочиняют, а мы делаем газету, которая почти каждый день выходит. И делаем неплохо, — самодовольно заклю­чала она, давая Лиле понять, что и их отдел не послед­няя спица в колеснице. Даже как-то сказала ей, что вполне довольна своей литсотрудницей, и, уходя в отпуск, со спокойной совестью оставит Лилю за себя.

И все же Лиле было дико представить себя сидя­щей после работы дома за письменным столом. Ей даже письмо домой было невмоготу написать. Сергей мало того, что весь день работает в редакции, потом вечерами, иногда до поздней ночи, корпит над своей рукописью. И надо видеть, какое у него лицо, когда он работает! Не­знакомое далекое лицо, отсутствующие глаза, как бы смотрящие сквозь нее, сквозь стены... Однажды, шутки ради, чтобы отвлечь мужа от работы, она надела ему на голову зимнюю шапку, а он и не заметил. Лиля по­думала, что Сергей притворяется. Немного обиженная легла спать, а когда ночью проснулась, то испугалась, увидев на стене огромную неподвижную тень в шапке...