Без особого желания летел Сергей в Андижан. Он бы с удовольствием провел свой отпуск на озере Заснежном. Как-то привез туда Лилю, но она на второй же день затосковала и, перегревшись на солнце, настояла, чтобы Сергей немедленно отвез ее в город. Природа Лилю не трогала. В лес она ходить боялась — там змеи. Сидеть в лодке и ловить рыбу ей быстро надоедало, и потом, она не умела надевать на крючок червяка. На берегу кусались комары, а от их укусов на коже взду­вались волдыри... Не понимала она мужа: как можно проторчать в такой глуши весь отпуск? Ну, день-два еще куда ни шло, но не целый же месяц!

Что-то перестало ладиться в семье Волковых. Всегда спокойная и улыбающаяся Лиля вдруг стала раздражи­тельной и нетерпимой. Уговаривала Сергея пойти к редактору и поставить вопрос ребром: или пусть отдель­ную квартиру дает, или увольняет. Сколько можно жить в этой вонючей конуре? Не ценят здесь Сергея, не ува­жают, иначе давно бы дали квартиру.

Они стали часто ссориться. Иногда казалось, что после всего того, что они наговорили друг другу, больше нельзя жить вместе, но приходила ночь, и, лежа рядом на широкой тахте, они наконец переставали ругаться. Лежали, не касаясь друг друга. Оба изо всех сил ста­рались заснуть, но не могли. Она ждала, когда он повер­нется к ней и обнимет, а он — когда она положит руку ему на грудь и пощекочет за ухом. Распаляясь от жела­ния все больше и больше, оба снова начинали злиться друг на друга. Сергей яростно ворочался в постели, пря­тал голову под подушку, Лиля тяжело вздыхала, погля­дывая на мужа грустными глазами.

Ночное примирение было для них как благодатный дождь в пустыне. Слова утрачивали весь свой смысл, на смену им приходили чувства. И потом, усталые и уми­ротворенные, они негромко говорили о том, какими были глупыми, упрямыми... И вообще, теперь они не будут скандалить, потому что причина была пустяковой... Причина? Оба начинали вспоминать причину и не могли вспомнить. Сергей протягивал руку, и Лиля, как кошка, потершись о нее горячей щекой, сладко засыпала. Это было ее любимое положение — спать на руке Сергея. И даже когда рука затекала, он не высвобождал ее. На­верное, эти покойные ночные часы были самыми прият­ными в последнее время.

Утром они, улыбаясь, напоминали друг другу, что больше не будут ссориться. Лиля где-то прочитала, что нервные клетки не восстанавливаются, а ругань только

 укорачивает жизнь. Вдвоем приезжали в редакцию на мотоцикле, потом обедали в ресторане, вечером отправ­лялись в кино или театр. И так продолжалось самое

 большее с неделю, потом у кого-то срывалось первое бранное слово, второй не оставался в долгу. А когда наконец вспоминали, что решили больше не портить друг другу кровь, уже было поздно. Лиля кричала, что она сегодня же даст телеграмму родителям и уедет вместе ,с Юркой в Андижан. Не может больше она жить с таким ужасным человеком. Сергей говорил: скатертью дорога, а Юрку он не отдаст на воспитание уголовнику... «Не смей так называть моего отца!» — со слезами кричала Лиля.

Скандалы изматывали обоих. Сергей совершенно за­бросил свою повесть, Лиля все чаще стала ходить ноче­вать к родителям Сергея, где большую часть своего вре­мени проводил Юрка. Злой, оскорбленный Сергей угрюмо шагал из угла в угол. Пробовал, сесть за письменный стол, но ничего в голову не приходило. Одевшись, он выходил на улицу и шел к Бутрехину. Не застав его дома, иногда заворачивал в ресторан и, презирая себя,— он никогда раньше один не пил, — заказывал стакан водки и в одиночестве выпивал. Лиля не приходила и на следующую ночь, и еще, а Сергей, тоскуя и не находя себе места, не мог сломить свою гордость и отправиться к родителям за ней.

Правда, больше трех дней и у Лили не хватало тер­пения жить у родителей. Она возвращалась и сразу за­тевала уборку, стирку, чем в обычное время не любила себя утруждать. Сергей бегал в магазин. Ночью они снова клялись, что вот уж теперь все. Конец. Они ведь взрослые умные люди и больше ни за что не будут пор­тить жизнь друг другу. Каждый вечер брали у родителей сына, а утром Сергей отвозил его снова к матери.

Проходило несколько спокойных счастливых дней. Сергей до поздней ночи засиживался над повестью. Он всегда просил, чтобы Лиля без него не засыпала, нахо­дил ей интересную книгу, включал торшер, но Лиля чи­тать не любила и, поворочавшись в постели, спрашивала, собирается ли он ложиться. Сергей говорил, что остался последний абзац, и снова забывал про все на свете. Лиля отворачивалась к стенке, накрывала голову по­душкой— свет настольной лампы раздражал ее —и за­сыпала, сердясь на мужа.

А потом все начиналось сызнова. Так и жили, как по барометру, ясно, переменная погода, буря. Такая жизнь надоела сбоим, но они уже ничего не могли поде­лать, да, наверное, это уже и не зависело от них...

Лиля всегда поражалась проницательности мужа: на кого бы она ни бросила взгляд, он всегда его перехва­тывал и начинал хмуриться. И тогда, вернувшись из командировки, где он купил Лиле чудесную белую коф­ту, Сергей вдруг спросил, не встречалась ли она с Оле­ниным. В первое мгновение она решила, что он знает про их загородную поездку. И если бы Сергей в тот миг посмотрел ей в глаза, он бы прочел правду, но муж про­являл фотопленку и смотрел на часы, а не на жену.

Лиля рассмеялась и сказала, что Оленин совсем ей не понравился. Во-первых, глуп, а во-вторых, у него дурно пахнет изо рта. И чтобы настырный муж не спросил, откуда она это знает и уж не целовалась ли с ним, прибавила, что это она почувствовала на кухне, когда они посуду мыли.

— Если я когда-нибудь узнаю, что ты мне измени­ла,— сказал Сергей, — я, наверное, убью тебя или уж по крайней мере сразу разведусь. Я слишком сильно люблю тебя, чтобы делить с другими.

Вспомнив слова Рики Семеновны о доярке и телят­нице, Лиля перешла от обороны к наступлению. Спро­сила, как он себя ведет в командировках. Сказала, что все мужчины в командировках с удовольствием изменяют своим женам, она это точно знает.

— Наверное, я исключение, — улыбнулся Сергей.

А когда вскоре после этого разговора Лиля получила небольшую бандероль из Львова и принесла домой ко­робку с духами, Сергей сразу обратил на них внимание, хотя обычно Лилии а косметика его не интересовала. Пришлось объяснять ему, что эти духи она сама себе купила в магазине. И, по вырабатывающейся у нее но­вой привычке сразу переходить в наступление, упрекнула мужа, что он редко дарит ей духи. Со следующей же зарплаты Сергей преподнес ей набор «Красная Москва».

Лиля удивлялась сама себе: с некоторых пор она стала с необыкновенной легкостью лгать мужу. Почти во всем, даже в мелочах. Если он спрашивал, почему она поздно вернулась из кино — иногда Лиля ходила одна, потому что Сергей работал над повестью, — она тут же придумывала какую-нибудь отговорку, мол, на улице встретила Валю Молчанову и они с ней пробол­тали целый час, хотя на самом деле приятельницу и в глаза не видела, просто-напросто на пути домой зашла в библиотеку и полистала там подшивку журнала мод. Убедившись, что муж верит каждому ее слову, Лиля испытывала какое-то странное удовлетворение. Почему она так делает, она, наверное, и сама не смогла бы объ­яснить. Лиля отлично понимала, что ее муж умный че­ловек, хотя порой бывает и доверчив как ребенок, че­ресчур откровенен даже с явными своими недоброжела­телями; рассеян, особенно когда работает; совершенно не заботится о том, чтобы выглядеть в обществе солид-ным, представительным; говорит, что думает, иногда мо­жет в глаза человеку сказать такое, что Лиля готова сквозь землю провалиться.

Сергей очень много читал, — наверное, треть его зар­платы уходила на книги и всевозможные журналы,— интересовался историей, животным миром, палеонтоло­гией, путешествиями, любил технику, до сих пор участво­вал в областных соревнованиях по мотоспорту... Разве перечислишь все, что интересует и занимает этого взбал­мошного человека? В отличие от многих разносторонних людей, которых Лиля встречала на своем пути. Сергей все свои увлечения доводил до совершенства. Если уж фотографирует, то в городе нет ему равных. О том, что он виртуозно ездит на мотоцикле, все говорят. Лиля