Весовщица заполошно всплеснула руками.

— Ой, звонила, звонила... никто трубку не берет.

— А может, занято?

— Ага, занято,— поспешно закивала женщина и осеклась. Прикрыла ладошкой рот.

Алексей усмехнулся, но промолчал. Вслед за Тэн он вошел прямо со склада готовой продукции в небольшую, опрятную комнатушку. Отметил про себя, как элегантно, без крика и шума Светлана Васильевна удалила его с места происшествия. Сейчас там спешно заметают следы, чтобы к прибытию сотрудников ОБХСС выглядеть святее самого папы. Звонить, правда, он не собирался. Но хотя день пусть проживут честно, без воровства.

Светлана Васильевна предложила ему стул. Сама же, открыв сейф, достала пару объемистых папок и положила перед Алексеем.

— Что это?

— Накладные, Алексей Иванович, на отгрузку мясопродуктов по госдоговорам. За май-апрель месяц. Пожалуйста, обратите внимание на пункты назначения.

Алексей без интереса полистал папку. Пожалуй, его мысли больше занимала сама Светлана Васильевна Тэн, а не эти накладные.

— Свердловск. Пермь. Ижевск... А это морские порты. Клайпеда, Мурманск, Ленинград,— она встала у него за спиной, чуть сбоку и изящными, удлиненными пальцами с безупречно налаженным маникюрам отмечала, на что именно ему следует обратить внимание.

— Что означают морские порты? — из вежливости спросил он, возвращая просмотренные папки.

— Что груз предназначен для отправки заграницу.

Она убрала папки на место, закрыла сейф и села за стол напротив. Ее темные, большие глаза мерцали из-под длинных ресниц, волосы отливали свежим, юным блеском, на загорелых щеках тлел нежный румянец, и Алексей подумал, что перед женской красотой все остальное пустая тщета и бессмыслица. Поразительно, как подобная жемчужина могла оказаться в этой навозной куче?

— И какие я должен сделать выводы, уважаемая Светлана Васильевна?

Тэн улыбнулась.

— Весь объем нашей продукции, Алексей Иванович, уходит на сторону. Куда — вы это сейчас видели. Зато в районы, в наш и в соседние, мы не отгружаем совсем. Только в райцентры. Девятьсот килограммов на шестьдесят тысяч населения. У нас,— она быстро простучала на калькуляторе.— Пятнадцать граммов на человека в сутки.

— На днях я прочел, что ваш мясокомбинат из месяца в месяц срывает госпоставки. В апреле, если не ошибаюсь, недоотгружено до сорока процентов продукции. Хотя, Светлана Васильевна, с планами переработки мясокомбинат как будто справляется, не так ли?

— Даже перевыполняем.

— Тогда в чем дело?

— В пятнадцати граммах в сутки на человека.

— То есть, расхищают? До сорока процентов?

— Да.

Алексей подумал, пожал плечами.

— Мне, впрочем, все равно. Я сюда по другому делу.

— Я знаю.

— Вот как! Это каким образам?

— С помощью телефона. Позвонила в прокуратуру Хлыбову. Он сказал, что вас с проверкой на мясокомбинат никто не уполномочивал. Вы проявляете самодеятельность, скорее всего попутно. Но предупредил, что вы способны на неожиданные поступки, поэтому с вами лучше не лгать, а побеседовать предельно откровенно.

— Что вы и делаете? — Алексей был уязвлен до глубины души, и вопрос прозвучал достаточно грубо.

— В любам случае это лучше, чем ложь.

— Разумеется. Но у меня в связи с этим появилась одна нескромная мысль. В вашем городе, похоже, я единственный честный человек.

Тэн пожала плечами.

— Я тоже.

Алексей промолчал и сразу почувствовал — его молчание истолковано как сомнение. Румянец на щеках обозначился ярче, глаза сверкнули почти сердито, и он убедился окончательно, что задел за больное. Однако продолжал молчать с некоторой даже иронией.

— Вы можете мне не верить, если угодно,— она явно оправдывалась! — С точки зрения закона, наверно, так и есть. Соучастие, недоносительство... Сокрытие? Я не знаю всех юридических формулировок в этом плане. Но моя совесть чиста, своим служебным положением я никогда не пользуюсь.

— Вам хватает пятнадцати граммов в сутки?

— Мне и этого много.

— Вы что ж, не употребляете мясного?

— Не употребляю. Зато у экспедитора Терехиной шестеро внуков. Она бабушка. И сотни три родственников, все с неотоваренными талонами на руках. И все к ней обращаются.

— Выходит, там на весах я вел себя как последний негодяй?

Тэн улыбнулась. С сомнением пожала плечами.

— Не знаю.

— Весы, надо думать, не единственный канал хищений?

— Не единственный. Хлыбов, например, пользуется другими каналами.

Алексей хмыкнул.

— Не слишком ли вы откровенны со мной?

— В следующий раз, если захотите кого-то ударить, вы можете сделать это у себя в прокуратуре. А не добираться в такую даль на мясокомбинат.

Алексей расхохотался.

— Все, сдаюсь! Вы выиграли бой чистым нокаутам, ха-ха-ха!

Она неожиданно взяла его за руку.

— Хотите, я вам обработаю?

Алексей только сейчас увидел, что костяшки пальцев на тыльной стороне руки сбиты в кровь, и рука перемазана. Ухмыльнулся.

— Если это не взятка.

Глядя, как мягкими, точными движениями она обрабатывает ссадины, Алексей подумал, что уходить ему отсюда совсем не хочется. Проворчал:

— Мне кажется, муж не слишком вас любит.

— Почему? -- она взглянула на него с любопытством.

— Красивые женщины устраиваются как-то иначе. Здесь не очень подходящее для вас место.

— Вы просто не знаете настоящую цену моего места.

— Я знаю, что своим служебным положением вы не пользуетесь. Стало быть, вашему месту грош цена.

Тэн отрицательно качнула головой.

— Я буду пользоваться, как только выйду замуж.

Алексей даже растерялся.

— Так вы... не замужем, хотите сказать?

— Нет.

— Бог ты мой! Какая удача. В таком случае, я делаю вам предложение.

Она изумленно посмотрела на него и рассмеялась.

— Хлыбов предупреждал, что вы способны на неожиданные поступки. Кажется, он был прав.

— Нет, кроме шуток. В городе всего два честных человека. Почему мы с вами должны друг друга избегать?

— Не знаю,— подумав, ответила Тэн.

Алексей записал номер своего телефона на перекидном календаре. Шутя пригрозил:

— Если вы, Светлана Васильевна, в течение двух дней не позвоните по этому номеру... хотя бы для того, чтобы сказать «нет», я снова нагряну сюда с проверкой.

* * *

Направляясь в прокуратуру, он еще и еще раз мысленно прокрутил отдельные эпизоды, связанные с хищением мясопродуктов, и меру возможного участия в них Суходеева. «Мелкий несун, не более того,— решил он.— Вся цепочка налицо: экспедитор, водитель, грузчик. Что успели стянуть с весов, идет на стол и, видимо, родственникам. Мокрухой тут, пожалуй, не пахнет.»

Он вспомнил улепетывающего водителя в надвинутой на глаза кепке и усмехнулся. Терехина, экспедитор, тоже не в счет. Карташов в то время еще не работал. Словом, очередная пустышка. Для очистки совести он допросит всех троих, и можно ставить на мясокомбинате точку...

Рядом с ним, взвизгнув тормозами, остановился прокурорский «уазик». В окно высунулась улыбающаяся физиономия Махнева.

— Валяев, душа! Полезай в карету.

Алексей подошел. В салоне на заднем сидении расположился с чемоданом эксперт-криминалист Дьяконов, полнощекий, с толстыми красными губами и сочным, густым голосом. Поздоровались.

— Нам по пути? -- засомневался Алексей.

— По пути, по пути. Садись. На тот свет всем по пути.

«Уазик» рванул с места и, рывками набирая скорость, запрыгал по ямам.

— Водила хренов,— проворчал эксперт-криминалист вздрагивающим от езды голосом. Его полные щеки тряслись на ухабах, и даже губы заметно пришлепывали.

— Помнишь, я тебе рассказывал про младенца? В мусорном баке нашли, угол Парижской Коммуны? в коробке с розовым эдаким бантикам, ха-ха! — Махнев был радостно возбужден, хотя предмет как будто к веселью не располагал.

— Помню, еще бы.

— Так вот. Убийца нашелся. И даже понес наказание. Высшая мера. Через повешение, ха-ха! Есть справедливость на земле. Есть! И, между прочим, уже третий случай подряд. Сегодня, скажем, мы обнаруживаем труп убиенного младенца, а через день... максимум, два-три — труп убийцы. Как правило, родителя. Даже дрожь берет, словно это возмездие. Свыше! Ха-ха!