В самой духовной и терпимой культуре мира – индийской – сформировалось представление о неистинности нашего мира в том смысле, что есть другой мир единственно истинный, который является и источником духовной культуры. В этом отражается понимание того, что для творения духовной культуры надо отречься от земного. Индийцы создали великолепно-загадочную культуру, ключ к которой в отречении от заземленно-низменного. Эти идеи дошли до наших дней и воплотились в ХХ в. в ненасильственное сопротивление М. Ганди, приведшее Индию к политической свободе.

Ни в какой другой культуре жертвенность не была так обоснована, как в индийской. То, что Ригведа состоит из гимнов, предназначенных для исполнения в ходе общественных жертвоприношений, говорит о важности этого ритуала в Древней Индии. Об этом свидетельствует и то, что высшей кастой была каста брахманов, которой подчинялись правители, принадлежащие к следующей по значению касте воинов.

«Брахманы» представляют собой ритуальный комментарий к Ведам, написанный для жрецов, и содержат тексты, используемые при жертвоприношениях. Они требовали правдивости, благочестия, уважения к родителям, любви к людям, доброты к животным, воздержания от воровства, убийства, прелюбодеяния. «Араньяки» (от «аранья» – лес) – тексты для отшельников.

Большое значение в древнеиндийской традиции придавалось непосредственной передаче знания. «Лишь знание, полученное от учителя, ведет по самому прямому пути» (Древнеиндийская философия. М., 1963. С. 98). Упанишады буквально означает «сидеть подле». Имеется в виду ученик, слушающий наставления и разъяснения учителя Вед. На стадии Упанишад более ценится не жертвоприношение, а размышления. В Ведах Единое представляет собой Бога. В Упанишадах Единое – безличное начало. Совершается постепенный переход от политеизма к монотеизму и монизму, эволюция представлений об основе всего сущего от понятия мира-Пуруши через личное начало – Праджапати до безличной причины – Брахмана.

Человек в Упанишадах образно определяется так: «Знай, что атман – это едущий в колеснице, тело – колесница. Знай, что разум – возница, мысль поистине узда. Говорят, что чувства – это кони, а то, что действует (на чувства) – их пастбище. Мудрецы говорят, что упряжка из тела, чувств и мыслей и есть наслаждающийся (атман)» (Древнеиндийская философия. М., 1972. С. 231).

Человек состоит из намерения. «Каков замысел человека в этом мире, таким он будет в том мире» (Чхандогья-Упанишада. III, 14, 1). Вследствие греха телесных деяний человек идет к состоянию неподвижности (т. е. возрождается растением), словесных – к состоянию животного, умственных – к состоянию человека низкого рождения.

Так как чувственный мир – иллюзия, – тот, кто ищет земных благ, заблуждается. Он ищет приятного и тем самым удаляется от истины. Жизнь в реальном мире неистинна, поэтому цель человека – достигнуть такого нравственного совершенства, чтобы преодолеть колесо перевоплощений и больше не рождаться вовсе. Упанишады ориентируют на внутреннее очищение разума: «не ненавидь и не поддавайся гневу, злости и жалости». Этика Упанишад индивидуалистична, но в идеале индивидуализм преодолевается в слиянии с Единым. Нравственное требование любви осуществимо именно потому, что есть Единое. Моральная активность не является самоцелью – когда «познание Атмана достигнуто, всякое действие, а потому также всякое моральное действие лишено значения» (Радхакришнан С. Индийская философия… С. 192).

В Упанишадах опорой человека называется дыхание, и это предопределяет роль дыхания в системах йоги. «Ибо поистине дыханием достигается бессмертие в этом мире, разумом – истинный замысел» (Древнеиндийская философия. М., 1972. С. 203). Приняв это, индийцы разработали йогические упражнения для дыхания и разума.

Интерес Упанишад к Единому объясняется тем, что человек смертен, и единственный способ мыслить его вечность в том, чтобы представить его как часть, а еще лучше как тождество с Единым. «С мыслью: (есть лишь) этот мир и нет другого – он снова и снова попадает в мою власть», – говорит бог смерти в «Катха-Упанишаде». «Постоянно держа поднятыми три (части) тела (голову, шею, грудь. – А. Г.), вовлекая чувство и мысли в сердце, пусть мудрец переправится на ладье Брахмана через все потоки, внушающие страх» (Там же. С. 249). Это и стало основной целью индийской культуры.

Важной заслугой Упанишад было переосмысление ритуальной жертвы в жертву духовную, и тем самым сделан шаг от мифологии к философии и религии. Жертвоприношение не теряет своего значения, оно меняет форму. Дальше в этом направлении шли Будда и Сократ.

Искусство Индии мифологично и, можно сказать, философично, учитывая, что в Индии не было философии как дисциплины. Примерно в середине 1-го тысячелетия до н. э. возникли два выдающихся эпоса «Махабхарата» и «Рамаяна». Ауробиндо Гхош писал о «Рамаяне»: «С одной стороны, перед нами предстает идеальное мужество, божественная красота добродетели и этического порядка, цивилизация, опирающаяся на дхарму и претворяющая в жизнь моральный идеал, который заключается в едином неудержимом стремлении к красоте и гармонии; с другой стороны, дикие, анархические и почти аморфные силы сверхчеловеческого эгоизма, своеволия и торжествующего насилия» (Открытие Индии… С. 370).

Основной мотив «Махабхараты» – идея дхармы. «Здесь ведическая концепция борения двух начал – правды, света и единства с силами тьмы, разделения и лжи вынесена из сферы духовной, религиозной, внутренней в сферу внешнюю, интеллектуальную, этическую, жизненную» (Там же. С. 368). Мир, спокойствие и гуманность побеждают эгоизм и самоволие. «Это – все та же борьба дэвов с асурами, богов с титанами, но представленная как конфликты человеческой жизни» (Там же. С. 369).

В «Махабхарате» разъясняются основные положения древнеиндийской этики. Человек должен быть не привязан к себе и своему деянию, но действовать должен сам: «Свой долг надлежит выполнять в одиночку, нет общности дхармы» (Могшадхарма. Ашхабад, 1983. С. 71). «Истина движет богами» (Там же. С. 95). И, стало быть, выше богов.

Интересное обоснование концепции перевоплощения сновидениями заставляет вспомнить рассказы переживших клиническую смерть. «Как во сне человек видит от себя отличным свое на земле распростертое тело, так (после смерти) связанный со слухом и прочими (чувствами), с превеликим, с буддхи от одного образа переходит к другому» (Там же. С. 111).

Наиболее важной частью «Махабхараты» является «Бхагавадгита» (песня о Бхагаване – одно из имен бога Кришны). Управляющий колесницей Кришна, считающийся воплощением Вишну – одного из трех главных богов индуистского пантеона, объясняет царю Арджуне, как он должен себя вести. Кришна советует Арджуне выполнять все обязанности, которые вытекают из принадлежности его к касте кшатриев, но быть при этом безразличным к результатам деятельности.

Арджуну одолевают сомнения в праведности битвы с врагами. «Мы грех совершим, убивая!.. Счастливыми, близких убив, мы не будем!» Кришна возражает: «Как можно пред битвою битвы страшиться? Смятенье твое недостойно арийца. Оно не дарует на поприще брани небесного блага и славных деяний» (Махабхарата. Рамаяна. М., 1974. С. 172, 173).

Арджуна задает вопрос: «Еще мы не знаем, что лучше в сраженье: врагов победить иль познать пораженье?» Кришна отвечает: «Мудрец, исходя из законов всеобщих, не должен жалеть ни живых, ни усопших», – и объясняет почему: «Мы были всегда – я и ты и, всем людям подобно, вовеки и впредь мы пребудем» (Там же. С. 174). Далее Кришна излагает концепцию перевоплощения и продолжает: «Есть в чувствах телесных и радость и горе; есть холод и жар, но пройдут они вскоре; мгновенны они… О, не будь с ними связан, о Арджуна, ты обуздать их обязан! Лишь тот, ставший мудрым, бессмертья достоин, кто стоек в несчастье, кто в счастье спокоен» (Там же). Преходящие тела не истинны, истинно только вечное, которое нельзя убить: «Не плачь же о тех, кто слезы недостоин, и если ты воин, – сражайся, как воин! Кто думает, будто бы он есть убийца, и тот, кто в бою быть убитым боится, – равно неразумны: равно не бывают и тот, кто убил, и кого убивают» (Там же. С. 175). Это опасные слова – ими можно оправдать – и так было – физическое убийство, коль скоро тело подобно «обветшавшему платью», которое мы сбрасываем и надеваем другое. Бренному телу Кришна противопоставляет Единое – «всепроникающее, вездесущее, неподвижное, устойчивое, вечно живущее, неопалимое и неуязвимое». Поэтому «исполни свой долг, назиданье усвоя: воитель рожден ради правого боя» (Там же. С. 176). Это долг, разрушающий карму, и исполняющий его безгрешен, но что касается цели, то «удача подобна потере… горе и счастье равны в полной мере… победе равно пораженье» (Там же. С. 177). Совершая должное, следует быть незаинтересованным в плодах деяний. Если же человек привязан к миру, он не достигнет самадхи – состояния «восторга и счастья». Человек должен быть свободен от желаний. «Итак, не плодов ты желай, а деянья, а ради плодов прекрати ты старанья» (Там же. С. 178).