Проиграло же католичество потому, что отказалось в стремлении захватить и распространить свою власть над миром от того поведения Христа, которое привело церковь на вершину. Культура побеждает далеким от мирских путей способом. Разница между Христом и христианством Средних веков такая же, как между распятием и сжиганием, гибелью на кресте и крестовыми походами, мучениями первохристиан и инквизицией. Религия возвышалась, когда название «христиане» было уничижительным, и она стала падать, когда это слово стало ассоциироваться с гордыней.

Главный отрицательный момент в деятельности церкви, по Тойнби, – ее воинственность. Церковь стала бороться за власть не только в сфере культуры, но и в жизни (как позже идеология), и это вело к ее духовной деградации и готовило Возрождение. Авторитет церкви подорвали индульгенции, посредством которых она обменивала грехи на деньги и богатела в грешном мире; иезуиты, признав, что «цель оправдывает средства», не гнушались ничем вплоть до пыток и казней. Религия мучеников превратилась в религию мучителей, преследующих неверных, отступников, сектантов, что не могло остаться незаметным и безнаказанным. С крестовых походов начался кризис религии, который в XV в. при Борджиа достиг апогея. Папа Борджиа и Савонарола – две пропасти, в которые провалилась религия.

Церковь потеряла лидирующую роль, потому что оставила завет Христа и попыталась победить насилием, что невозможно в сфере культуры. «Поднявший меч от меча и погибнет». Крестовые походы не послужили славе Христовой. Но более всего костры! «Не насилием посеяно христианство в мире; не насилием, а побеждая всякое насилие, возросло оно. Поэтому не насилием должно быть охраняемо оно, и горе тем, которые хотят силу Христову защищать бессилием человеческого орудия! Вера есть дело духовной свободы и не терпит принуждения; вера же истинная побеждает мир, а не просит меча мирского для торжества своего», – писал А. С. Хомяков в послании «К сербам» (Хомяков А. С. О старом и новом. М., 1988. С. 348). Религия не выдержала искушения властью и использовала силу в инквизиции и возможность обогащения посредством индульгенций. Но энергия жертвы еще сохранялась и породила реформацию.

На вершине могущества католической церкви, когда, казалось, все подчинилось ей, внутри нее возник протест, который привел к ее крушению. Отрасль культуры гибнет на вершине власти и насилия. В церкви произошла подмена, и живой дух ушел из нее, частично в протестантизм, который был рационализацией религии, отсекшей ее мистические и мифологические части, а частично в науку, которая приняла знамя культуры. Христианские подвижники пытались бороться с духовным регрессом – Ян Гус, Франциск Ассизский, Д. Савонарола, – но выяснилось, что их усилий недостаточно, и тогда внутренняя борьба перешла во внешнюю. К протестантам «присоединились» представители других отраслей культуры. Их общими усилиями католицизм был сброшен с пьедестала. «Религия, несомненно, оказала человеческой культуре великую услугу, сделала для усмирения асоциальных влечений много, но не достаточно. На протяжении многих тысячелетий она правила человеческим обществом; у нее было время показать, на что она способна. Если бы ей удалось облагодетельствовать, утешить, примирить с жизнью, сделать носителями культуры большинство людей, то никому не пришло бы в голову стремиться к изменению существующих обстоятельств» (Фрейд З. // Сумерки богов. М., 1989. С. 125). С триумфом христианства началась подмена его ценностей, которая достигла апогея к XVI в. и потребовала Возрождения, которое можно понимать как попытку искусства и философии, напитавшись соками античности, занять лидирующее положение в культуре. Христианство применило физическую силу в борьбе с его идеалами и тем более ослабило себя. Свято место пусто не бывает. Когда церковь стала ослабевать, на место лидера в эпоху Возрождения претендовали искусство и философия, но победила новая отрасль – наука, и это дало импульс западной цивилизации Нового времени.

Чтобы прояснить различия между философией и религией, сравним проповедь Христа с беседами Сократа. Главный тезис Сократа «Познай самого себя». Знание для Сократа тождественно добродетели, поэтому самопознание автоматически ведет к праведности. Последующие античные философы отказались от данного тождества, а христианство началось с противопоставления разума и добродетели. Нравственная цель Христа та же, что у Сократа, – праведная жизнь, но пути ее достижения различны: в одном случае познание человека, в другом – познание Бога.

По мере универсализации христианства перед его проповедниками вставало все больше проблем, разрешить которые было нельзя без обращения к интеллектуальному потенциалу, выработанному в языческие времена, в том числе в античной философии. С укреплением главенствующей роли христианства (особенно с III в.) связь религиозных споров с философией становится все более заметной, и уже в IV в. философия используется в качестве основы для построения теологической системы бл. Августином (351–430 гг.). Находясь под влиянием Платона, Августин трансформировал его представление о двух мирах – мире идей и чувственном мире – в представление о двух градах: Божьем и земном. В отличие от Платона град Божий есть нечто укрепляющееся на самой Земле.

Важнейший вопрос, который пытался разрешить Августин – о соотношении судьбы и свободной воли человека. Он возник, конечно, с тех времен, когда развились астрология, различные формы гаданий и т. п. Этические следствия из него вызвали резкие споры между стоиками и эпикурейцами. В христианстве этот вопрос – в виде соотношения свободной воли человека и благодати Божьей (и в более общем смысле соотношения религии и морали) – впервые осмыслен Августином.

Человек обладает свободой воли, но она, как все остальное, даруется Богом в знак его благорасположения, ожидания выбора человеком по собственной инициативе верного пути. Свобода воли, однако, может привести человека ко злу, происходящему от извращения божественных предначертаний.

Благодать – дар Божий. Каждый получает свой талант, свою степень поддержки от Бога. Человек действует по своей воле, но так как в основе ее лежит божественная благодать, то все заслуги – от Бога. Такова мысль Августина. Поэтому нет смысла кичиться своими достижениями и проявлять гордыню, а, наоборот, надлежит быть смиренным. Источник морали – в духе, как полагали и стоики, но зиждется она на осознании собственной греховности. Заслуги от самого человека – зло. Если же они добрые, то от Бога. Мы обращаемся к Богу нашей волей, дарованной им, а Он к нам – своей благодатью. «Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение», что сами без божественной благодати способны на великие поступки. Пользоваться земными благами, но не радоваться им – этический принцип Августина.

Второй важный вопрос, связанный с предыдущим: дается ли божественная благодать в награду за добродетельное поведение? Нет, отвечает Августин, возражая тем, кто полагал, что божественное воздаяние соразмерно делам человека. Благодать не может быть воздаянием за заслуги; это противоречит ее определению. Тогда это был бы не дар, а долг. «Благодать не от дел, чтобы никто не хвалился» (Августин. О благодати и свободном произволении. VIII, 21). Она дается не во искупление грехов, а для праведной жизни, и тому, кому Бог пожелает (может и грешнику), как проявление любви, а не вознаграждение. «Возмездие за грех смерть» (Там же. IX, 21). Наказание же ждет человека не здесь, а на Страшном Суде.

Еще вопрос – о том, откуда берется зло. Он особенно важен в христианстве, поскольку, по определению, Бог всемогущ и всеблаг. Зачем он допускает зло в мире? Если он не может ничего с этим поделать, то он не всемогущ; если не хочет, то не всеблаг. Августин в молодости был сторонником учения манихеев, которые в соответствии с зороастризмом утверждали, что в мире существуют две силы – добра и зла, – находящиеся в непрерывной борьбе. Как христианин, считающий, что все происходит по воле Бога, Августин не мог допустить, что Бог создал зло, и полагал, что оно результат свободной воли человека, который сам выбирает свой путь в жизни. Зло наказывается и поэтому необходимо для постижения божественной справедливости.