До поры до времени свои симпатии тихоня держал при себе. А вербально, так и вовсе не высказал их ни разу. Даже когда прошел на склад готовой продукции — пользуясь тем, что службе безопасности было точно не до него.

Молчал инженер-мутант и когда завладел на складе одним из контейнеров антивещества. Совсем небольшим — настолько, чтобы можно было худо-бедно спрятать его под пальто. И даже достигнув проходной тихоня ни словом, ни жестом не выразил истинного своего отношения к хозяевам Расстана.

«Меня уволили», — были тогда единственные слова, произнесенные с легкой грустью. И голосом столь же тихим, как вся его жизнь.

Инструкция требовала от охранников на проходной хотя бы обшарить уходящего работника металлоискателем. С головы до ног. А в свете последних принятых мер безопасности — так и вовсе связаться с руководством. Да уточнить, действительно ли увольнение имело место.

Однако работники службы безопасности не сделали ни первого, ни второго. Почему? Да просто потому, что привыкли ни в чем не подозревать этого тихого, безропотного мутанта. Успев уверовать в его честность.

Выйдя с территории фабрики, теперь уже бывший инженер пешком направился вдоль улицы. К центру города. Судьба сохранила его от пули полицейского или боевика Синдиката. И от встречи с отморозком из числа соплеменников тоже. И лишь контейнер, холодный и не по размеру тяжелый, доставлял тихоне в пути некоторые неудобства.

Так, с контейнером за пазухой, он часа за полтора достиг центральной площади. Места, с которого, собственно, и начался теперешний бунт. Что теперь-то уж наверняка войдет в историю. Ибо с ним в Расстан должна прийти новая эпоха.

Как скоро она придет — во многом зависело и от мутанта-тихони. Потому он и волновался, осторожно выкладывая контейнер на плиты площади. И когда дрожащими, похолодевшими пальцами нажимал на кнопки, отключая защитное поле.

То был последний поступок, совершенный бывшим инженером в его тихой незаметной жизни. «Большой бада-бум», о котором говорили Олег и Георгий Павлович, все-таки произошел. Пускай и вышел он куда слабее, чем ожидалось. И раньше.

Ну да не все ли равно — коль центральной части города хватило и этого. Взрыв смел не только площадь заодно со зданием Муниципалитета и памятником основателю Расстана. Досталось и близстоящим зданиям: небоскребам деловых центров, элитным высоткам, паре гостиниц. Одни сгорели до остовов, другие обрушились от взрывной волны, третьим вышибло все стекла.

Досталось и штаб-квартире Синдиката — в течение минуты превратившейся в груду развалин. Что погребли под собой, помимо прочего, и шесть из семи боссов.

Седьмого спасло лишь то, что во время взрыва он находился в нескольких километрах от центра. В ресторане. Где обсуждал обстановку в городе и план действий с мэром, начальником полицейского управления и полномочным представителем Совета Четырех.

Взрыв, прогремевший над Расстаном, все они услышали даже отсюда. И не сговариваясь поняли, насколько изменился расклад. После чего перешли к обсуждению теперь уже плана эвакуации.

«Надеюсь, цеппелин для VIP-персон не пострадал», — с робкой надеждой предположил тогда мэр.

А вечером того же дня Изгои перешли в наступление. Целых пять роботов с разных сторон пробили городскую стену. Под огромными металлическими руками и ногами даже бетон оказался донельзя хрупким материалом. Ломался и крошился, как свежие вафли.

Грузно переступая через обломки стены, роботы проникли в город. И тяжелой неспешной походкой двинулись по улицам. Пулеметные турели, установленные на плечах исполинских машин, поливали свинцом всех, кто попадался на пути с оружием в руках. Мутантов, людей — без разбору.

Одному из роботов не повезло. Как и его экипажу. По машине Изгоев выстрелили аж из пяти ружей — патронами, начиненными антивеществом. После чего робот завалился на стену ближайшего здания. И с ним же взорвался, вспыхнув как напалм.

К счастью для Яромира Зброя, Георгия Монахова и Олега Замшелова, их машина дошла до пункта назначения целая и невредимая. Почти не встретив сопротивления. А отдельные, мелкие группки неприятеля сметя пулеметными очередями на дальних подступах.

Не иначе, взрыв в центре города, гибель боссов и бегство официальных властей окончательно подорвали боевой дух защитников Расстана. Вернее то, что осталось от боевого духа после нескольких дней уличных боев.

Единственный раз роботу, управляемому Зброем, пришлось-таки остановиться. Только не перед лицом сильного противника, а исключительно из вежливости. Потому что улицу, вдоль которой шла машина, как раз пересекала процессия из нескольких человек. Безоружных. То есть, точно не врагов.

Первым шел коренастый парень и волок под мышкой телевизор. Следом немолодая чета толкала перед собой продуктовую тележку, битком набитую коробками, упаковками и банками. Наконец, целая стайка подростков тащила пластиковые пакеты, и тоже отнюдь не пустые. Пузатые даже.

— Вот он, апофеоз любой революции, — не удержался от ехидного комментария Георгий Павлович, — народ наслаждается дарами свободы. И грабит награбленное, хе-хе…

— Курс… на лабораторию? — не оглядываясь, спросил у него Яромир, сидевший за штурвалом. Шеф зачем-то кивнул. Наверное, по привычке.

— Не вижу смысла здесь задерживаться, — сообщил он о своем мнении и вслух тоже, — думаю, Лукован сотоварищи только рады будут. Что смогут делить власть и трофеи без двух лишних претендентов. Как говорится, мавр сделал свое дело — мавр может возвращаться в родной мир.

— Понятно, — не без сожаления согласился Зброй, — просто я еще собирался Шабира навестить. Есть подозрения, что этот слизень нас предал. Устроил ту засаду… ну, когда ход обвалился и много бойцов погибло.

— Успеешь, — молвил на это Монахов, — когда с установкой разберемся. Да к тому же, если на то пошло, то предал этот зеленый студень не нас. А наших союзников… не родственников и не друзей. Союз же, чтоб ты знал, штука временная.

К тому же я уверен: сам-то твой мутировавший друг себя предателем не считает. И не дергайся так, а то врежемся во что-нибудь. О чем это я?.. Ах, да. Шабир все-таки твой друг, не Лукована и не кого-то другого из Лагеря. Не думаю, что Изгоям он с самого начала намеревался помогать.

— Легко вам рассуждать, — в голосе Яромира проскользнула обида, — вы-то с Олегом вернетесь на Землю. А мне жить здесь дальше. И те, кто для вас временные союзники, для меня, я почти уверен, станут своими. Причем надолго. Потому я и говорю «мы», имея в виду себя и Изгоев.

С этим Монахов уже спорить не стал.

На сей раз на территорию лабораторного комплекса они ступили уверенно, по-хозяйски. Яромир Зброй остался в кабине управления роботом. Держа вход и окрестности под прицелом пулеметных турелей. А Олег и Георгий Павлович направились внутрь со стволами наизготовку.

В вестибюле и коридорах их встречали испуганно мечущиеся сотрудники. Несмотря на вечерний час, в здании еще находилось немало народу. Не заметили Монахов и Замшелов и проблем с электричеством. Помещения были освещены, причем ярко. Работали и лифты. Как видно, лаборатории Синдиката снабжались энергией в приоритетном порядке. Всем волнениям назло.

У входа в один из лифтов наперерез сотрудникам АВР выскочил высокий и нескладный человек — уже седой, с заметной лысиной и облаченный в белый халат.

— Послушайте! — выкрикнул он поставленным голосом университетского лектора, — я знаю, зачем вы пришли. И потому… прошу вас: не разрушайте установку! С ней погибнет почти десять лет работы! И какой! Даже эти бахвалы Дженкинс и Мертиникс с западного побережья не смогли превзойти наш результат.

Олег и Георгий Павлович переглянулись.

— Почему нет, — осторожно предположил Замшелов, — Синдикат повержен. Так что применять установку во зло теперь вроде как некому.

Но Монахов был непреклонен.

— Со вторым пунктом не согласен, — вымолвил он сухо, — что-то не уверен, что эти Изгои станут лучше Синдиката. Теперь, перестав быть Изгоями. Да к тому же приказ Яромиру я отдал однозначный. Через час лаборатория должна быть взорвана. Не вижу возможности отменить его.