— Не мог же я промолчать, когда она со мной заговорила. Это по меньшей мере невежливо. Между прочим, жгучая брюнетка, как ты ее называешь, тоже узнала меня. Вот почему я говорил, что порой излишняя известность бывает обременительна. Как говорится, у каждой монеты есть обратная сторона. Мне пришлось в течение почти всего времени полета объяснять своей соседке, что отличает обычного фотографа от фотохудожника.

— И как, успешно? — поинтересовалась Викки, тщетно пытаясь исключить из своего тона оттенок некоторой язвительности.

— Точно сказать не могу, — усмехнулся Саймон.

— Но координатами вы с брюнеткой все-таки обменялись.

Он удивленно поднял бровь.

— Не пойму, о чем ты говоришь.

— Ты что-то написал ей на вырванном из блокнота листочке.

Саймон с прищуром взглянул на нее.

— А, ты об этом! Я всего лишь черкнул адрес зала, в котором завтра открывается моя персональная выставка. — Он снова усмехнулся. — Вижу, в самолете ты не только узнала меня, но и проследила за каждым моим действием.

Его слова произвели весьма неожиданный эффект. Викки заметно вздрогнула, поспешно отвела взгляд в сторону, ее щеки окрасились пунцовым румянцем.

— Я... э-э... Нет, я не следила, а просто... — Она в смятении умолкла. Боже, что я несу! — зазвенело в ее голове. Еще слово — и Саймон меня раскусит. Если уже не сделал этого.

Не придумав ничего лучше, Викки поднесла к губам бокал и залпом опустошила. Потом несколько мгновений стояла зажмурившись, невольно прислушиваясь к приятным ощущениям, возникшим, когда начало действовать шампанское, а произошло это почти мгновенно. Когда же подняла ресницы, то с удивлением увидела в глазах Саймона восторг.

— Ты такая красивая, когда краснеешь! — воскликнул он.

А затем вдруг быстро поставил свой бокал на пол, шагнул вперед и взял лицо Викки в ладони. В следующее мгновение его губы прижались к ее рту.

Но сначала Викки ощутила прикосновение его дыхания. Первое, что ей захотелось сделать, это отстраниться. Но Саймон был так красив, обаятелен и... близок. А еще ей так вскружило голову шампанское, что совсем не было желания о чем-то думать, а хотелось раствориться в этих сказочных мгновениях, которые наверняка никогда не повторятся.

Поэтому Викки тоже слегка вздохнула и раскрыла губы, впустив язык Саймона...

Саймон действовал исключительно по наитию. Ему вдруг так сильно захотелось поцеловать ее, что он просто сделал это, не особенно надеясь на отклик. И, когда губы Викки разомкнулись, его охватил трепет предвкушения.

Ее сердце гулко стучало. Саймону казалось, будто оно бьется прямо в его грудную клетку. И это порождало чудесное ощущение единства. Которое усилилось еще больше, когда, скользнув языком в рот Викки, Саймон ощутил встречное действие ее языка.

Поцелуй получился неожиданно долгим. Саймон почувствовал, как Викки свободной рукой обвила его шею. Жест был совершенно неосознанным.

Саймон ощущал вкус шампанского, запах роз и еще какой-то тонкий аромат, принадлежавший самой Викки.

Как я хочу ее! — пронеслось в его голове.

Когда поцелуй завершился, Викки еще некоторое время не открывала глаз.

— Ммм... — произнесла она и провела языком по влажным раскрасневшимся губам.

Затем поднесла к ним бокал. И тут ее длинные ресницы распахнулись, потому что сделать очередной глоток шампанского не удалось.

— Сейчас принесу, — сказал внимательно наблюдавший за ней Саймон.

— А можно мне присесть? — спросила Викки. — Что-то голова кружится.

— Конечно, дорогая.

Она отметила про себя это «дорогая», пока Саймон, поддерживая под руку, вел ее в комнату и усаживал в кресло. Устроив Викки поудобнее, он открыл дверцу встроенного в бар холодильника и вынул початую бутылку шампанского. Затем сходил на балкон за своим бокалом. Вернувшись, наполнил вином бокал Викки и немного плеснул себе.

— Благодарю, — сказала она.

И сразу отпила несколько глотков. Глядя на нее, Саймон улыбнулся и тоже хлебнул шампанского.

Ему нравились женщины. Он ценил в них все то, чем они отличаются от мужчин, — нежность, изящество, хрупкость, запах их духов, звуки голоса, смех, даже кокетливость. И конечно, Саймон любил ласкать их в постели. Впервые он занимался любовью в семнадцать лет и с тех пор считал, что в жизни не существует большего удовольствия.

Разумеется, со временем первый восторг сменился более зрелым отношением и к сексу, и к женщинам, но сегодня...

Сегодня к Саймону как будто вернулась юность. И произошло это благодаря Викки. Он прекрасно осознавал, что та не особенно отличается от других женщин, однако в ее присутствии чувствовал себя как-то странно.

Еще когда он увидел Викки в ресторане и узнал в ней девушку, с которой летел в Париж, его охватило необъяснимое ощущение праздника. Он не смог бы объяснить, в чем кроется загадка, сколько бы его ни спрашивали об этом, просто ему было очень приятно, что давешняя незнакомка тоже находится здесь.

А сейчас Викки не просто сидела в кресле напротив Саймона, но они только что целовались на балконе.

Как Ромео и Джульетта, усмехнулся про себя Саймон.

Однако сколько бы он ни пытался укрыться за завесой шутливости, для него было совершенно очевидно: ничего из опыта его взрослой жизни по степени чувственности не способно сравниться с недавним поцелуем.

Но самым главным являлось то, что Викки восприняла происходящее с таким же пылом, как и сам Саймон. Ее тоже охватил страстный трепет, и она с готовностью включилась в эротическую игру, продемонстрировав при этом волнующую податливость.

Понимаешь, что это означает? — спросил себя Саймон. И сам же ответил — лишь одно: так же, как и ты, Викки готова заняться любовью.

Он вновь взглянул на нее, и в этот момент она задала ему вопрос:

— Почему ты поцеловал меня?

Несколько мгновений Саймон рассматривал ее рассыпанные по плечам темные шелковистые волосы, высокий лоб, красиво изогнутые брови, изящные скулы и чуть припухшие губы, уже не розовые, а вишневые. Саймон до сих пор ощущал их прикосновение. И еще то, как к его торсу прижималась полная упругая грудь.

Он пожал плечами.

— Просто так. Захотелось — и поцеловал. Не смог удержаться.

Викки помолчала, разглядывая пузырьки воздуха в бокале с шампанским.

— Ты всегда так поступаешь?

Саймон улыбнулся.

— Когда есть возможность. И когда девушка мне нравится.

Вновь наступило молчание.

— Иными словами, я тебе нравлюсь?

— Вынужден признать. И думаю, ты тоже испытываешь ко мне симпатию.

Викки вскинула ресницы.

— Я?

— Ну да.

— С чего ты взял? — В ее тоне сквозило неподдельное возмущение.

Саймон рассмеялся.

— Видишь ли, солнышко, поцелуй считается успешным, когда в нем участвуют двое. Или его не бывает вовсе. Мне показалось, что ты принимала в поцелуе самое активное участие.

— Просто ты застал меня врасплох!

— Что ж, иной раз это идет девушкам на пользу.

Несколько мгновений Викки смотрела на него, потом усмехнулась.

— Послушала бы тебя моя бабушка. Поцелуи идут девушкам на пользу!

— Ну, вообще-то я подразумевал несколько иное, но твое утверждение тоже верно.

Во взгляде Викки появилось недоумение.

— Мое утверждение?

— Ну да.

— Это которое?

Саймон лукаво блеснул взглядом.

— Что поцелуи идут девушкам на пользу.

— Погоди, ведь это ты сказал!

Он тонко улыбнулся.

— Я сказал, что иной раз девушку неплохо застать врасплох. Тебя, например.

Викки насторожилась.

— Это еще почему?

— Видишь ли, по-моему, ты принадлежишь к категории женщин, которые... как бы это сказать... застегнуты на все пуговицы, что ли. Тебе нужно научиться расслабляться. Вовсе незачем постоянно держать себя в узде.

— Я и не держу.

— Тебе так кажется. Потому что ты привыкла постоянно себя контролировать. Настолько, что состояние скованности стало для тебя нормой.

— Не понимаю, что плохого в том, что человек умеет себя контролировать, — хмыкнула Викки.