Об этом же письме Гиммлера Риббентропу упоминают в своей книге и английские авторы Дикин и Сторри55. Они пишут, что Гиммлер сообщил результаты проверки, «которая" сейчас была проведена впервые (здесь и далее выделено мной. — С. Б.), но которая, если бы о ней было запрошено, была бы проведена раньше и дала бы те же самые результаты. Поскольку Зорге постоянно получал информацию о политике держав «оси» и об их предстоящих планах из наиболее достоверных германских источников, шпионское дело Зорге представляет собой огромную политическую опасность» 56.

Предание гласности этого письма лишний раз свидетельствует о прочности созданного для себя Рихардом Зорге реноме «стопроцентного нациста», а также позволяет полностью разоблачить попытки Шелленберга пустить в обращение лживую версию о том, что Рихард Зорге являлся якобы «двойником», подхваченную, кстати, с явным удовольствием некоторыми западными авторами.

По самыми сильными опровержениями этой преднамеренной клеветы на советского разведчика являются вся его жизнь и деятельность, до конца отданная беззаветному служению своей социалистической Родине.

Па протяжении трех с лишним лет — с момента ареста и до дня казни — Рихард Зорге продолжал оставаться борцом. Его стойкость и мужество в этот полный трагизма период его жизни признаны всеми, кто общался с ним в то время. 2 декабря 1943 г., уже после вынесения смертных приговоров Рихарду Зорге и Хоцуми Одзаки, последний в письме из тюрьмы писал своей жене: «Хо-ригава-сан (адвокат Одзаки. — С. Б.), сравнивая меня с Зорге, сказал мне откровенно: «Зорге держит себя тверже». Именно этого я и стыжусь, когда думаю о себе. Неужели во мне есть какая-то душевная слабость, даже заметная для посторонних? Вспоминая эти два года и особенно первый период, я начинаю думать, что, возможно, такие высказывания не лишены оснований. Я сожалею об этом. Конечно, Зорге — редкостный человек по своей твердости, и мне еще очень и очень далеко до него» 57.

Эти слова написаны человеком, для которого, как он сам выразился, «идеи и отстаивание своих принципов всегда были связаны с непосредственной опасностью для жизни»58, человеком, который через два дня после утверждения кассационным судом ему смертного приговора писал жене: «Эта дата (5 апреля 1944 г.— сообщение кассационного суда об утверждении смертного приговора. — С. Б.), окончательно определившая мою судьбу, не внесла в мое самочувствие почти никаких перемен. Я не ощутил даже волнения. Как и следовало ож!ь дать, находясь в течение столь долгого времени между

"Хоцуми Одзаки. Любовь подобна падающей звезде, стр. 134.

i8 Там же, стр. 120.

жизнью и смертью, готовность ко всему моего сердца не оставляет желать ничего лучшего. Это отрадно» 59.

Переводчиком Зорге, после того как ведение следствия взяла в свои руки прокуратура Токийского округа, был назначен преподаватель Токийского института иностранных языков Еситоси Икома. Он оставался переводчиком Зорге и во время разбора его дела в окружном суде. Таким образом, на протяжении двух с лишним лет Икома имел возможность почти ежедневно встречаться с Зорге, беседовать с ним, быть свидетелем его поведения, настроений, а также всей обстановки следствия и судебного разбирательства. Много лет спустя Еситоси Икома опубликовал воспоминания о ведении «дела Зорге»60. Икома пишет, что Зорге всегда на допросах прокурора Есикава, а позднее на допросах судьи Накамура в окружном суде вел себя с большим достоинством. Сломить его было невозможно. Когда судья Накамура высказывал суждение, возмущавшее Зорге, он наотрез отказывался отвечать. «В этих случаях,— рассказывает Икома,— я обычно старался помочь ему прийти в себя. Самым эффективным было заговорить с ним о состоянии хода германо-советской войны. Даже находясь в тюрьме, он проявлял необычайное беспокойство о судьбе Советского Союза» 61.

Итак, как же удалось Рихарду Зорге повернуть ход следствия таким образом, что дальнейшее ведение дела его организации перешло в руки гражданской прокуратуры и уголовного суда?

Ведение следствия по «делу Зорге» было начато чиновниками токко. Допросы самого Рихарда Зорге на этом этапе следствия вел инспектор токко Хидэо Охаси, который допросил Зорге 33 раза. По официальной версии, ни один из протоколов этих допросов не сохранился. Однако о содержании допросов Охаси можно судить по опубликованной в японском трехтомнике записи, сделанной полицейским чиновником и условно названной

«Первый вариант записок Зорге» 62. Судя по содержанию этого документа, а также по материалам последующего следствия и судебного разбирательства, Рихард Зорге, отвечая на вопросы Охаси о его связи с «Москвой», ограничивался употреблением слов «московские власти», «Москва». Можно предположить, что такая туманность формулировок Зорге скорее даже устраивала токко и прокуратуру, поскольку позволяла не передавать дальнейшего ведения следствия в руки кэмпэйтай. Токко и прокуратура были, видимо, озабочены тем, чтобы им не пришлось делить «лавры» за раскрытие этого сенсационного «дела» с кэмпэйтай. Можно предположить, что Зорге угадывал о существовавшем соперничестве между токко и прокуратурой, с одной стороны, и кэмпэйтай — с другой. Он искусно использовал это для достижения своей цели — избежать рук жандармерии. Ему удалось достичь ее — его дело, равно как и дела всех его товарищей, минуя кэмпэйтай, остались для расследования в гражданской прокуратуре.

Уже в феврале 1942 г. параллельно с токко формальные допросы главных обвиняемых по «делу Зорге» начала вести прокуратура Токийского округа (допросы Одзаки и Клаузена — несколько позднее, в марте). Этап следствия, проводившегося чинами токко, завершился 11 марта составлением «резюме» в отношении каждого обвиняемого. Дальнейшее ведение следствия было закреплено за прокуратурой.

Получив возможность продолжать борьбу — пусть да-же в крайне тесных рамках, предоставляемых японскими законами,— нужно было сделать все, чтобы не дать японским милитаристам использовать раскрытие группы для нанесения ущерба интересам Советского Союза, нужно было начинать бороться за жизнь своих товарищей и за смягчение их участи. Нужно было изобрести такие средства, которые позволили бы людям рано или поздно узнать правду о деятельности тех, кто в глубоком подполье боролся с фашизмом за предотвращение войны Японии против СССР.

ЗА КУЛИСАМИ СЛЕДСТВИЯ

Аресты Зорге и его товарищей совпали с уходом в отставку правительства Коноэ. К власти пришел генерал Тодзио, бывший военный министр в кабинете Коноэ. Образование правительства Тодзио, сохранившего за собой и портфель военного министра, а одно время посты министра внутренних дел, министра военной промышленности и начальника генерального штаба, знаменовало установление военно-фашистской диктатуры.

Приход Тодзио к руководству государственной политикой был осуществлен при самом активном участии военщины, ее хозяев — дзайбяну, дворцовой клики, всей правящей бюрократии. Правительство Тодзио, сосредоточившее в своих руках огромную власть, как справедливо отмечают японские историки, «не внесло существенных изменений в прежнюю структуру императорской системы». Оно лишь «еще более увеличило права военщины» в определении курса государственной политики

Происшедшие в стране внутриполитические перемены оказали большое влияние на ведение следствия и судебного процесса по «делу Зорге».

С самого начала расследование «дела Зорге» держалось в тайне. Тотчас же после арестов участников группы министерство юстиции через прокуратуру Токийского округа наложило запрет на любые сообщения по этому вопросу в печати, по радио и т. д. Лишь спустя семь месяцев этот запрет был временно снят для того, чтобы опубликовать задним числом официальное сообщение об арестах и следствии 2.

«Дело Зорге» стало объектом пристального внимания высших правительственных сфер. И это понятно, ибо

1 «Сэнго Нихонси» («История послевоенной Японии»), т. 5, Токио, 1962, стр. 232 (далее —«История послевоенной Японии»).