- Довольно, - сказал, наконец, Отец. - Я слышал достаточно. Этот дом мы покидаем. Поединок состоялся, больше у нас нет никаких обязательств.

- Ты, Сноб Л-Та, потерял всё, что мог бы иметь! - ненавидяще проговорил Эу-Рэ.

- Зато честь при мне, - холодно сказал Отец. - Сын, Жена, настало время уйти. Я благодарен Господину Эу-Рэ за радушный прием. Если бы Господин Смотритель вел себя, как подобает Мужчине, мое удовольствие было бы полнее.

- Как говорится, сердце аристократа - камень, покрытый изморозью, - выплюнул Эу-Рэ.

Отец ничего не ответил. Отец, Мать и Н-До прошли между гостями, проводившими их взглядами, но не спешащими расходиться, и направились к коновязям.

Возле конюшен, в стороне от дороги, Лью лежала на ворохе кафтанов. Чуть поодаль сидел её безобразный паж, а рядом, на траве, устроился Второй; похоже, он беседовал с Лью, и это вызвало у Н-До сложную смесь радости и ревности. Громадный мужик с нелепым именем, который прислуживал Лью, больше напоминал не человека, а горную обезьяну без шерсти; его лицо состояло из одних углов, длинный нос и широченный подбородок с ямкой выдавались вперед, а светлые глазки смотрели из узеньких щелок - но при этом, общаясь с Лью, он вел себя очень заботливо и бережно. Н-До он, скорее, нравился - забавно видеть трогательную нежность на такой грубой морде. Но Мать брезгливо поморщилась, а Отец, подойдя и глядя на Лью и мужика сверху вниз, сказал:

- Ты... как тебя? Надеюсь, тебе не понадобится помощь? Отвези свою Госпожу домой. Пусть её мать напишет письмо. Если она нуждается в деньгах...

- Отец, ты не спросил меня, - сказал Н-До, чувствуя, как горят щеки. - Женщине нечего делать в доме матери. Это - моя женщина. Её место в моем доме.

Мать взглянула на него с улыбкой бесконечного удивления.

- Солнечный огонь, прошу тебя, остынь, - сказала она ласково. - Я понимаю, ты впервые получил свой трофей целиком, теперь ты занят мыслями об этой женщине - но ты ведь её не знаешь. Ты возмутился мыслью о том, что твой Официальный Партнёр - сын Всегда-Господина, как же ты миришься с мыслью, что хочешь взять в дом незнакомку? Женщину сомнительной репутации? Из свиты этого Ляна? И - кажется, они дружили, об этом говорят все. Ты уверен, что они не договаривались о поединке?

Лью сжалась в комок и закрыла руками лицо. Н-До сжал кулаки - и Второй поднялся с травы с таким выражением лица, будто слова Матери его оглушили.

- Это - мой трофей и моя женщина. И я не подлец, - сказал Н-До тихо. - И не уверяй меня, будто жалеешь, что я не убил её.

- Жалею, - сказала Мать, продолжая улыбаться. - Жалею, что ты убил Юношу Яо и Юношу Ляна, а в этом поединке у тебя случился приступ нежности.

- Госпоже нравятся убийства? - спросил безобразный мужик. - Доставляют удовольствие?

Мать потеряла дар речи, глядя на него, как на заговорившую лошадь.

- Благородный Господин, - сказал мужик Н-До с теплом, какое обычно обращают к собственным детям, - ты же не позволишь своей высокорождённой родне погубить девчонку, которая только в том и виновата, что влюбилась? Правда?

- Конечно, - сказал Н-До, глядя на Мать и Отца.

- Глупости, - сказал Отец. - Раньше никому из молодежи не приходило в голову рубиться на остром оружии с первым встречным, да ещё настолько терять голову, чтобы так заканчивать поединок. И если какой-то авантюристке до такой степени хотелось измениться - надеюсь, она сможет насладиться метаморфозой в одиночестве. О чести тут говорить не приходится.

- Это был честный бой, - сказал Н-До потускневшим голосом.

- А это уже и неважно, - сказал безобразный мужик и осклабился. - Господин Старший Сын Л-Та, ты спрашивал, далеко ли Госпожа живет? На самом деле, тут рукой подать. Поехали. Госпожа А-Нор обрадуется, а Госпожу Лью никто не будет мучить. В поместье А-Нор нет любителей мучить тех, кому и так больно.

- Отлично, - сказал Н-До, у которого с души свалилась глыба острого льда. - Поехали. Я возьму Лью в седло... как-нибудь устроимся, чтобы ей было полегче. А свадьбу справим в поместье А-Нор. Будет смешно.

- Ещё бы, - ещё шире осклабился мужик. - Князя с княжной родственники из дома выгнали, а баронесса их приняла. Все животики надорвут.

- Я с вами, Старший, - вдруг сказал Второй.

Бледные щеки Матери вспыхнули так, что это стало заметно даже в темноте.

- Ты шантажист, северный ветер.

- Лью - мой истинный партнёр, - сказал Н-До. - Я больше не стану слушать ни тебя, ни знаки судеб - всё время выходит ложь. Ди умер, но Лью жива.

- Никаких скандалов и позора, - сказал Отец с неприязнью. - Мы едем домой. Ты добился.

- Но моя камеристка не станет сидеть с твоей девкой, - сказала Мать. - Я ей не позволю. Пусть твоя Подружка-Сходу ломается сама, как знает. Если метаморфоза убьёт её - я буду думать, что такова воля Небес.

- Не беспокойся, Господин, - сказал мужик, которого игнорировали напоказ, но отлично слышали и принимали к сведению его слова. - Я буду сидеть с ней. И умереть ей не дам.

- Ник - горец, - прошептала Лью, - он знает травы.

- Дождусь ли я счастливого момента, когда мы покинем этот вертеп?! - воскликнула Мать в отчаянии.

- Пошли лакея домой, - сказал Н-До, на чью душу сошло неземное спокойствие. - Мне понадобится повозка. И уезжайте - а я дождусь тут, вместе с Лью и её слугой. Если всё обернулось так, нет смысла рисковать её здоровьем.

- Я не могу больше спорить, - вздохнула Мать. - Когда-нибудь ты пожалеешь.

Отец промолчал; Н-До видел, что вся эта история в высшей степени неприятна ему. Старшие Л-Та удалились к коновязи, где их свита уже седлала лошадей.

- Хочешь, я останусь? - спросил Второй.

- Лучше проследи, чтобы поскорее прислали повозку, - сказал Н-До и присел на траву рядом с Лью и безобразным мужиком. Забавно было чувствовать поддержку, исходящую от плебея. - Слушай, горец, - спросил он весело, - а почему у тебя такое смешное имя? Это горское? Что ты ищешь?

- Лучшую долю, - усмехнулся мужик.

- Справедливость, - возразила Лью. Н-До взял её за руки; холодным вечером её пальцы были как раскаленные камни в очаге. Лью прижалась пылающей щекой к его ладони.

- Поговори с ней, Господин, - сказал мужик, вытаскивая из ножен широкий тесак самого разбойного вида. - Я отойду в сторонку и посторожу. Никто не помешает.

Н-До даже не усомнился в том, что это горское чудовище, если что-нибудь случится, станет сражаться на его стороне - он только улыбнулся в ответ:

- Мне очень нравится твоя Госпожа, - и мужик отошёл, встав в сторонке, почти невидимый в тени.

- Видит в темноте, как лесной кот, - сказала Лью. - Все удивляются. Он вообще странный.

Начать непростой разговор с её необычного слуги показалось очень легко.

- Этот Ник вообще не понимает, что такое субординация? - спросил Н-До. - Он так смел...

- У него другие представления о благородстве, - Лью улыбнулась устало и успокоенно. - У них в горах считается, что честь души важнее чести рода. Он считает тебя более благородным человеком, чем твоего уважаемого Отца, хотя ты и младше. За поступки.

- Это с первого взгляда кажется глупым, а потом - вызывает уважение, - кивнул Н-До. - Знаешь, я заметил, что с сильными движениями души всегда так: сперва они кажутся глупыми, а потом вызывают уважение.

- Ты обо мне говоришь? - спросила Лью робко.

- Я слышал конец твоего разговора с Ляном, - сказал Н-До. - Как ты предпочла сомнительному статусу смертельный позор...

- Я не предпочитал... предпочитала, - сказала Лью. - Как трудно помнить, что надо называть себя иначе, называть с другим определяющим знаком... Так вот, я не предпочитала. На меня просто обрушилось Небо. Н-До, я всё понимаю. Если ты будешь сражаться с другими, если будут другие трофеи, если у тебя будут наложницы - я не стану тебя упрекать. Моя преданность тебе - долг чести. Спасти честь важнее, чем спасти жизнь; ты спас мою честь и честь моей Семьи - я радостно умру за тебя.