Ибн-Хальдун полемизирует с алхимиками по вопросу о практической возможности превращения минералов в золото посредством «философского камня». Невозможно получить золото из минералов, считает Ибн-Хальдун, так как невозможно искусственно повторить природное действие, в результате которого имманентно возникает золото, т. е. повторить все те этапы, которые золото проходит при своем образовании в природе, с соблюдением необходимых пропорций первоэлементов, продолжительности этих этапов и т. п. Золото формируется из «своего минерала», считает Ибн-Хальдун в соответствии с современными ему научными представлениями, в течение тысячи восьмидесяти лет, и нельзя ускорить этот естественный процесс, используя «философский камень». Таким образом, Ибн-Хальдун подчеркивает объективный, независимый от человека характер природного действия. Он согласен с мнением астрологов, что «Солнце оказывает воздействие на смену времен года и их переходные состояния, на вызревание плодов, злаков и т. п., а Луна оказывает влияние на влажность воздуха, брожение гниющих веществ, на созревание фруктов, имеющих форму гроздьев» (6, 520). Это, по-видимому, признавалось тогда всеми образованными людьми. Но Ибн-Хальдун не согласен с астрологами в том, что влияние небесных светил на земной мир является единственной причиной его изменения, позволяющей однозначно судить о будущих состояниях предметов и существ. «Звездные силы,— пишет Ибн-Хальдун — не являются единственным активным фактором, но есть другие силы, действующие одновременно с ними на материальную часть существа, например порождающая сила отцовской особи и рода, содержащаяся в семени, и особая сила, которая присуща тому или иному виду данного рода, и тому подобное. Поэтому звездные силы — даже если они достигли полноты и стали известны — являются лишь одним из факторов, действующих на существо» (там же, 521).

Таким образом, возникновение и изменение вещей и существ, состоящих из четырех первоэлементов, определяется множеством взаимосвязанных факторов: наличием вещественной, или материальной, первоосновы, в которой уже заложено действующее, т. е. активное, начало, внешними воздействиями и внутренними силами и т. п. Так, самозарождение скорпионов происходит не только благодаря «врожденному теплу», содержащемуся в гнили, но и благодаря действию Луны, которая способствует брожению этой «влажной» материи. Эти факторы Ибн-Хальдун часто называет в «Пролегоменах» природами. Описывая процессы возникновения и превращения живых существ, Ибн-Хальдун постоянно употребляет слова «изменение», «метаморфоза», «превращение», «фазисы» и т. п. Но каково направление этих изменений? Является ли этот мир миром прогрессирующей эволюции, перехода от низших форм существования к высшим? В «Пролегоменах» мы находим чрезвычайно интересный отрывок. «Посмотри на мир сложных субстанций,— обращается Ибн-Хальдун к читателю,— как он начался с минералов, затем — растения, затем — животные в дивном порядке и последовательности. Наиболее сложные минералы переходят в простейшие растения, такие, как мхи и бессемейные. Высшие растения, такие, как пальма и вьющийся виноград, переходят в низших животных, например в улитку и моллюсков, которые обладают только способностью к ощущению... Мир животных расширился, и умножились их виды, и он закончился в результате постепенного изменения человеком, имеющим мышление и разумение. Мир животных восходит к человеку от обезьяны, у которой есть ощущение и восприятие, но нет действительного разумения и мышления» (там же, 96).

Исследователь оказывается перед большим соблазном — истолковать эти слова как выражение уверенности Ибн-Хальдуна в эволюционном развитии природного мира. Однако проблема сложнее, чем кажется на первый взгляд. Прежде всего мы хотим обратить внимание на разнобой глагольных форм, употребляемых Ибн-Хальдуном. В пределах одного связного отрывка употребляется прошедшее и настоящее время глаголов. И поэтому неясно, идет ли речь об истории становления видов растений и живых существ или о том, как представлял Ибн-Хальдун современный ему природный мир. Допустимо предположение, что настоящее время глаголов — это «настоящее историческое время». Ведь пишем же мы, особо не задумываясь над формальной неточностью собственных высказываний, о «разнобое глагольных форм, употребляемых Ибн-Хальдуном», хотя явно имеем в виду уже употребленные или употреблявшиеся им формы.

Идея об эволюционном развитии мира была известна в рамках арабо-исламской культуры с X в., с того времени, к которому относят написание «Трактатов» Чистых братьев, тайного сообщества ученых, которые создали своего рода энциклопедию тогдашней науки. По мнению Чистых братьев, первый уровень растений «связан» с высшим уровнем минеральных субстанций, а высший уровень растений «связан» с первым уровнем животных. Минералы предшествуют в своем возникновении растениям, а растения — животным. Морские животные возникают раньше, чем те, которые живут на суше, несовершенные существа предшествуют совершенным, а все животные предшествуют человеку, который является самым высшим и совершенным существом (см. 48, 12; 180—183). За четыре века, которые отделяют Ибн-Хальдуна от Чистых братьев, эта гениальная эволюционистская догадка была приведена в соответствие с развивавшимися естественнонаучными представлениями. С одной стороны, переходным эвеном от животных к человеку стали считать обезьяну. Но с другой стороны, было внесено «уточнение», касающееся направленности изменений на различных ступенях эволюционной лестницы. Во-первых, это «уточнение» касалось проблемы возникновения человека. Ученые того времени не могли, наверное, не задаваться вопросом: почему нынешние обезьяны не превращаются в человека? Во-вторых, для всего периода средневековья характерна ошибочная уверенность в возможности самозарождения живых существ. Эту уверенность, казалось, постоянно подкреплял опыт средневекового человека. Здесь был парадокс: одновременное наличие и отсутствие видовых изменений в природе. Во времена Ибн-Хальдуна этот парадокс находил объяснение в идее о «трех превращениях». Согласно ей, минеральные вещества превращаются в растения, растения в животных, но животные могут превратиться только обратно — в растения. Такого мнения придерживался, насколько можно судить, и Ибн-Хальдун (см. 6, 509). Таким образом, восходящее эволюционное развитие становилось необратимым и как бы фиксировалось, если иметь в виду его отдельные результаты, например возникновение человека, но, когда речь шла о более низких ступенях эволюционной лестницы, оно считалось обратимым. Иными словами, в построениях современных Ибн-Хальдуну ученых восходящая линия эволюции сочеталась с круговоротом форм на некоторых уровнях, прогресс не исключал регресса. Это важно подчеркнуть, так как с подобной проблемой мы столкнемся и при анализе социальных и политических взглядов Ибн-Хальдуна, ибо у него идеи о прогрессивном развитии общества противоречиво переплетаются с представлениями о замкнутом круговороте политических форм.

Неотъемлемой частью изменяющегося природного мира является человек. Люди объединяются для удовлетворения потребности в поддержании жизни, т. е. для добывания пропитания (см. там же, 41—42. Приложение, с. 127). Именно эта потребность является первейшим фактором объединения людей, разделения труда между ними и т. п. Второй естественной потребностью людей является обеспечение безопасности. Человека подстерегают два вида опасностей. Во-первых, ему угрожают животные, окружающие его. Противостоять им человеку помогает не только объединение, складывающееся при удовлетворении потребности в пище, но и обладание тем, чего нет у животных, — мышлением, рукой, инструментами. Однако и само объединение людей таит опасность, ибо в человеке есть и животная природа, и хищность, и агрессивность. Поэтому человек нуждается также в защите от своих собратьев. Ее должно обеспечить «сдерживающее начало», т. е. какие-то формы социальной организации (см. 6, 42—43. Приложение, с. 129).

Таким образом, намечается сложная диалектическая связь человека и природы. Социальный человек как бы вырастает из природного мира под влиянием естественных материальных потребностей, которые являются общими для человека и животного (пища, безопасность), но вместе с тем само удовлетворение этих потребностей в форме, отличной от той, которая естественна для животных (сотрудничество, разделение труда и т. п.), приводит к тому, что человек как бы «перерастает» природный мир, порывает с ним.