Я прикрыла глаза и принялась восстанавливать по памяти подробности увиденных мною сюжетов. Мне было не трудно, потому что Библиотека помогала мне. Видимо, это входило в ее обязанности.

Когда все сюжеты были выстроены мною в ряд на моем внутреннем экране в нужной последовательности, я вдруг ощутила постороннее вмешательство. Словно кто-то подглядывал за мной. Я распахнула глаза и посмотрела на Толика. Он в этот момент рассматривал фреску и на меня не обратил не малейшего внимания.

Ариас! Это он! Надо быть осторожной. Я не знала, может ли дух мага влезть в мою голову, но меры предосторожности я должна была предусмотреть.

Я подумала, что Ариасу было не до меня, когда я рассматривала фрески, потому что он беседовал с Толиком. Но теперь, возможно, он наблюдает за нами.

Что же делать?

И я решила попробовать подключить семью Зотовых. В конце концов, раз они меня ввергли в эту историю, пускай теперь из нее и вытаскивают. Кроме того, мне смутно казалось, что я могу попробовать простить Стасу его предательство. И было ли предательство? Я сомневалась, и это мне дарило надежду на примирение с моим бывшим сероглазым счастьем… Тем более что теперь, по прошествии времени, я уже не испытывала отвращения, вспоминая сцену последней его регенерации, а только душа моя при этом воспоминании сжималась от жалости и сочувствия. Я словно свою ощущала его боль. Это, конечно, не меняло моих намерений, которыми я преисполнилась, вступая в последний раз во чрево горы. Но теплящаяся в моих мечтах слабая надежда на возможность примирить возникшие меж нами противоречия все больше убеждала меня попробовать это сделать.

И я пожелала оказаться в доме, в котором еще совсем недавно строила воздушные замки вместе с любимым.

Дом казался пустым. Мне даже подумалось, что возможно семья Зотовых перебралась в деревянный коттедж. Там было уютно и можно было затопить камин. Но выглянув в окно, я увидела лишь пустые темные окна.

Я уже начала паниковать, проносясь по пустым коридорам второго этажа, пока слабый отсвет снизу не привлек мое внимание.

В столовой явно кто-то был.

Он сидел за столом молча и неподвижно, и мне даже показалось, что он тоже как и я находится вне своего физического тела. Перед ним стояла тарелка с остатками гречи и котлеты. Видимо, ужин закончился довольно давно и все разошлись по комнатам. И я только что сообразила, что за окном глубокая ночь.

Когда он все-таки увидел меня, то подался вперед и тихо прошептал:

— Прости меня, Вика. Я виноват. Я сделал не правильный выбор.

Прежде чем что-либо предпринять, я очень внимательно прислушалась к себе. Вроде слежки не было. Значит, стоило попробовать.

Я молча нависла над его тарелкой и попыталась заставить гречку сложиться в слова. Слова получились корявыми, но понятными — «Стекло и много графита».

Он понял меня и тут же кинулся из комнаты вон. Послышался звон стекла. А вскоре он вернулся. Кроме большого осколка в его руках было несколько карандашей.

Осколок он расположил на столе, сдвинув недоеденный ужин в сторону. И вскоре на краю осколка уже выросла небольшая кучка графита. И я, не теряя времени, начала воссоздавать первую фреску. Я сознательно оставила без внимания центральную фигуру, обозначив ее присутствие лишь большой буквой Х. Весь первоначальный процесс занял у меня несколько минут — ровно столько, сколько потребовалось для воссоздания общей размытой картинки. А дальше я приступила к подробностям. И пока я проецировала рисунок на стекло, сама начала ясно видеть подробности. Я уже поняла, что самым важным был участок в правом верхнем углу. Там находилась фигура с развернутым свитком в руках. Этот человек скорее всего был архитектором, потому что рисунок на свитке был явно частью какого-то сложного чертежа.

Закончив с изображением, я с отчаянием в глазах посмотрела на него, надеясь, что мой легкий жест будет понят быстро и правильно.

Он понял! И снова вылетел из столовой и быстро вернулся, неся в руках цифровой фотоаппарат.

Стас быстро несколько раз отснял изображение, и я приступила с созданию следующего. Дальше было легче, потому что я уже знала, что искать. На всех четырех фресках находилась в разных углах неприметная на первый взгляд фигура со свитком. И на каждом был кусочек чертежа.

Лишь только Стас отснял последний сюжет, я очень многозначительно посмотрела на него, и пожелала вернуться в Библиотеку.

Я надеялась, что больше он не совершит той ошибки, из-за которой мучился теперь сам, и из-за которой я оказалась в каменной ловушке.

Когда я открыла глаза, Толик все еще изучал вторую фреску. В другой ситуации я бы непременно полюбопытствовала у него, что он там такое разглядел. Но сейчас мне было совсем не выгодно подбрасывать ему какие-либо идеи.

Похоже, Библиотека уже законсервировала мое физическое тело. Потому что ни спать, ни есть мне не хотелось. Хотя я вполне осознавала, сколько времени прошло с момента последнего приема пищи. Да во время встречи со Стасом я видела, что во внешнем мире глубокая ночь.

И я погрузилась в воспоминания, перебирая в памяти все самые яркие эпизоды своей прошлой жизни. Так получалось, что все они так или иначе были про меня и Стаса. Про нас.

Я листала страницы своей счастливой хотя и нелегкой любви, и понимала, что не смогу вырвать ни одной страницы из этой истории. Что каждая из них мне дорога по-своему. Даже самая горестная.

В этой истории было все — любовь и страсть, горечь и разлука, всеобъемлющее вселенское счастье и глубокая безысходная тоска.

Так могла ли я от всего этого отказаться? Вспомнив нашу только что закончившуюся встречу, я поняла, что и он тоже сделал свой выбор. В нашу пользу.

Видимо очень сильно я ощущала теперь связь с ним, потому что мне показалось, что он меня зовет. Я долго прислушивалась, но голос был очень слабым. Да и был ли? Не маг ли играет со мной? И я решилась проверить…

Черные скалы показались мне в этот раз более огромными и страшными. Они практически заслонили собой красноватое в багровых всполохах небо. А жужжащий надоедливый звук стал тише и размытей.

Оказавшись в логове мага, я тихо позвала:

— Ариас, где вы?

В ответ мне было молчание. И я решила прогуляться по его жилищу. Странно, но сразу за скалами мне открылся настоящий океан. Черные волны вздымались тяжело и лениво. Одновременно усилился тот звук, который меня преследовал каждое посещение, и я поняла, что здесь его издавал океан.

Темная сгорбленная фигура сидела на скале, выступающей из темных волн. Ариас не обернулся, когда я снова назвала его по имени.

— Ариас, что теперь будет с… Библиотекой?

Он по-прежнему молчал, и я испугалась, что он покинул свой мир, оставив нам лишь собственную тень. Подходя к нему ближе, я уже страшилась того, что могу увидеть под накидкой. Но он пошевелился, и я быстро отпрянула назад от неожиданности.

— Так что нам делать? — снова спросила я.

— Зачем ты меня спрашиваешь? — раздался вдруг его тихий бархатный голос. — Ты же давно все решила. Ведь так?

— Нет, — ответила я ему. — То, что я решила, теперь уже не выполнимо. И ты это прекрасно знаешь.

Он глянул на меня недобрым глазом и зло усмехнулся.

— Все равно. Что бы я не сделал, ты обязательно это испортишь.

— Откуда такой пессимизм?

— Я сразу это предчувствовал. Все было делом времени.

Потом он замолчал. И только в самый последний миг, когда я уже была почти не здесь, он сказал.

— Я не стану тебе помогать, Виктория. Я не самоубийца.

И все-таки он мне помог. Своим ответом. Я просто поняла, что он смертельно боится… меня. А это означало только одно — я на правильном пути.

Принтер нашелся в комнате, напоминавшем кабинет. Потому что в нем кроме шкафа и стола с креслом на колесиках, из мебели больше ничего не наблюдалось.