– Людвиг Каренович! – взмолилась я, но меня даже слушать не стали.

– Ибо вечеринка за городом, – продолжил учитель. – И все приедут на машинах, а пьяный за рулем, как всем известно, горе в семье.

– Вообще-то, – исправила Лизка Вершинина, французская литература семнадцатого-восемнадцатого веков и по совместительству моя лучшая подруга, – пьяница-мать – горе в семье, Людвиг Каренович. Но сути проблемы это не меняет. Тай, поехали с нами, а? Будет весело.

Да уж… То еще веселье, быть единственной трезвой головой на костюмированной вечеринке по случаю Хэллоуина… Но, во-первых, я уже привыкла. А во-вторых, всяко лучше, чем сидеть дома в компании Вибратора и сотни кактусов, которые мне тоже достались по наследству, но уже не от кузена, а от прабабки, отписавшей мне квартиру.

– Вечеринка хоть на какую тему? – сдаваясь, спросила я и несказанно удивилась, услышав ответ. Дело в том, что Гарри у нас не жаловала (по крайней мере, на словах) ни старая гвардия, ни молодежь, что же касается меня, то я к очкарику была глубоко равнодушна. Хотя книгу прочитала всю и даже посмотрела фильм.

На «Зарубежке» я проторчала до позднего вечера и удрать от подвыпивших коллег смогла только в одиннадцатом часу, сославшись на то, что у меня дома кот некормленый.

– Я видел её кота, – в притворном ужасе содрогнулся германист Герка Горбачев. – Поэтому отпустите Тайку с миром, иначе он ее проглотит, не пережевывая, и мы на завтра останемся без Хранителя ключей.

Леночка пьяно хихикнула, спрятав зарумянившееся личико за недоделанным расписанием, а Людвиг Каренович самолично вызвал мне такси и пообещал, что заедет за мной завтра к пяти часам.

– Если с костюмом возникнут проблемы… – крикнула мне в спину Ася Горлукина, современная английская литература, но я ее перебила:

– Не возникнут, Анют. Я знаю, кем наряжусь.

Я и в самом деле еще в начале наших посиделок определилась с тем, в кого облачусь на праздник. Не в Гарри и не в одну из его подружек. В тридцать восемь лет рядиться детьми – это как-то не по мне. А вот профессором – совсем другое дело. С новогоднего маскарада у меня осталась остроконечная шляпа, а из тяжелого бабушкиного покрывала (темно-зеленого, вышитого синими цветами) можно было сделать отличную мантию. Что же касается строго костюма и маленьких аккуратных очков… Я уже говорила про старую деву? Если нет, то самое время упомянуть, что именно из нас на всех костюмированных вечеринках получаются самые идеальные профессоры Макгонагаллы. А все потому, что сживаться с новым образом нам не надо, мы и так носим его на себе каждый день.

– Точно? – Вершинина пьяно и ревниво глянула на Асю и подозрительно сощурилась.

– Ага! – излишне радостно выкрикнула я. – Ну, я побежала. Меня такси ждет.

С Лизкой Вершининой нас связывала не только работа, но и двадцатилетний стаж дружбы, ибо познакомились мы еще во время учебы в *ГУ, только я посещала лекции на русском отделении, а она, как можно догадаться, на французском. Что же касается педагогического колледжа, то сюда мы пришли вслед за Людвигом Кареновичем, когда он с двумя своими товарищами десять лет назад его и основал.

Вершинина позвонила мне, когда я уже была в трех минутах езды от своего дома, прямо напротив ночного магазина, где уже привычно толпился народ.

– Здесь остановите, пожалуйста, – попросила я таксиста и, проведя пальцем по дисплею телефона, выскочила на улицу.

– Тай, ты чего удрала так рано? – обиженно спросила подруга. – Я думала, ты у меня переночуешь. Лешка с детьми на все выходные умотал к свекрови, так что у меня хата свободна. Посидели бы…

– Я бы все равно без Вибратора не поехала, а с Вибратором какой отдых? – перебила я, и Лиза печально вздохнула. Мой Вибратор и ее Пуся (чихуа-хуа исключительной вредности и трясучести) друг друга на дух не переносили. И даже если их рассадить по разным комнатам, пытались вырваться наружу, чтобы устроить бой не на жизнь, а на смерть.

– Это правда.

– Так что лучше давай у меня, когда Лешка вернется.

На том и порешили. Я спрятала мобильник в карман пальто, а когда подняла взгляд испуганно попятилась: под фонарем возле ночника стоял какой-то бугай и сверлил меня странным взглядом.

Нет, при моих ста пятидесяти шести сантиметрах любой мужик покажется бугаем, но в этом конкретном было, без преувеличения, два метра. Причем в плечах примерно столько же.

«Маньяк!» – перепугалась я и со всех ног бросилась в сторону родимой пятиэтажки. И да, если кто-то спросит, я в курсе, что в мои унылые тридцать восемь надо радоваться и такому вниманию, но я не радовалась. Я злилась на себя, дуру такую, что за каким-то чертом вылезла из такси, а не доехала до самого подъезда.

Маньяк медленно, но неотвратимо следовал за мной. Боже, как хочется жить! Я припустила с такой скоростью, что ветер в ушах свистел. Клянусь, в последний раз я так бегала в седьмом классе, когда физрук Юрий Олегович пригрозил всех, кто не уложится в норматив, записать в кружок легкой атлетики и лично заняться нашей спортивной формой. Я со страху прибежала одной из первых и с трудом отбилась от педагога, который уверял, что меня ждет спортивная слава.

В общем, к тому моменту, как я взлетела на свой третий этаж и закрылась на все замки, у меня дрожали руки и ноги, а легкие готовы выпрыгнуть наружу через горло. Зажав ладонями рот и едва не подыхая от ужаса, я прилипла к дверному глазку. Вибратор обиженно мявкнул и ткнулся мордой мне под правую коленку, мол, чего встала? Дай жрать, раз уж домой пришла. Я шикнула на него, и тут на площадке появился он. Маньяк. Покосился подозрительно на дверь дяди Миши, а затем поднялся выше по лестнице.

Я, безмолвно подвывая от пережитого ужаса, съехала на пол и еще какое-то время сидела, уткнувшись лбом в порог собственного жилища. В понедельник же обойду всех жильцов и потребую скинуться на ремонт электронного замка. Двадцать первый век на дворе, а у нас подъезд нараспашку! И надо камеру наружного наблюдения установить! И сбегать к Никиткину в участок, просмотреть последние ориентировки и фотки сбежавших рецидивистов, вдруг среди них обнаружится мой маньяк… Никиткин не откажет. Когда давно мы с ним учились в одном классе и даже сходили на два или три свидания, но дальше прощального поцелуя не зашло. Неизменное мамино «семь раз отмерь» остановило меня от «непоправимой ошибки». Лично я считаю, что исправить нельзя только смерть, а все остальное так или иначе лечится, но спорить с моей мамой – потомственным преподавателем физики – себе дороже.

Не знаю, до каких ещё мер предосторожности я бы додумалась, если бы Вибратор не стал покусывать мою руку. Мол, ты, хозяйка, как хочешь, я ни на что не намявкиваю, можешь и дальше сидеть себе, как сидишь, но если я немедленно не получу положенную консерву, то я с легкостью могу закусить и твоими пальцами. Пальцев было жалко, а Никиткину раньше восьми утра все равно никакого смысла звонить и договариваться о встрече не было, поэтому я все же поднялась на подрагивающие ноги и, подгоняемая отирающимся о меня Вибратором, перебралась из коридора в кухню.

Всю ночь мне снилось, что я принцесса Фиона, которой настойчиво и с изобретательностью, достойной лучшего применения, домогается Шрек. И вот не сочтите меня лицемеркой, но во время просмотра мультфильма я была целиком на стороне авторов: отличная задумка! Не только красавицы имеют право на счастье, но и чудовищу абсолютно не обязательно становиться принцем. Любят не за красоту внешнюю, а за внутренние качества и большое сердце. Но…

Но когда ты Таиссия Сорокина, доцент кафедры русской литературы, а к тебе лезет целоваться огромное чудовище, зеленомордое, с волосатыми ноздрями и огромным пузом, а ты его ни разу, вот ни разу не любишь, ни за широту души, ни за богатый внутренний мир… Это страшно. А уж когда ты пытаешься кричать, а из твоего горла не вырывается ни звука, когда бежишь, а ноги стоят на месте, когда доказываешь со всей искренностью, что ты не верблюд, а тебе все равно лезут под юбку толстыми зелеными пальцами и шепчут ласково: «Иди ко мне, моя лягушечка»… это не то что не смешно, это кошмар для авторов японских ужастиков. «Проклятье» со «Звонком» нервно курят в сторонке.