— Ты хочешь моей крови. Осмелюсь предположить, что это больно!

— То, что она сделала с твоей семьей, и то, что я хочу показать тебе – это совершенно разные вещи. — Он снова приближается и скользит руками по моим плечам. — Позволь мне показать тебе, что это может приносить удовольствие.

— Ты с ума сошел, — огрызаюсь я. — Я не дам тебе пить мою кровь.

— Ты меня боишься?

Секунду я медлю.

— Да.

Я думал, что он будет зол или обижен, но он слезает с кровати и отходит от меня, и это ранит куда сильнее. Я смотрю на него, разрываясь между ненавистью к его природе и любовью к нему самому.

Он возвращается с крестом, что я купил ему – тот всё еще завернут в бумагу.

— Помнишь, что я говорил тебе о золоте?

— Да.

Он передает сверток мне: я принимаю его и опускаю глаза на крест.

— Можешь воспользоваться им, если почувствуешь опасность или боль. Так тебе будет спокойнее?

Я с сомнением смотрю на него.

— Оно правда обжигает вас? – Металл в моих руках прохладен, и мне не верится, что им можно причинить вред.

Кивнув, он стукает пальцем по кресту. На мой взгляд, ничего особенного, но судя по тому, как он резко втягивает воздух, должно быть, он что-то ощущает. Когда он показывает мне палец, на подушечке отчетливо виден ярко-красный отпечаток. Я с удивлением рассматриваю ранку.

Анейрин проводит костяшками по моей щеке.

— Я хочу лишь подарить тебе наслаждение, mo charaid. Ты позволишь мне?

Я, хмурясь, сдвигаю брови. Не отрицаю, страх на месте, как и всегда. Но и есть и желание. Он предлагает мне удовольствие, и я хочу этого. Я жажду облегчения, забвения.

А если что, у меня под рукой всегда есть крест.

— Ладно, — напряженно шепчу я. Дрожа от страха, я сжимаю крест в руке.

Анейрин обхватывает меня за пояс и притягивает ближе. Мне кажется, что он сразу возьмется за горло, и я напряженно жду этого. Но он поступает иначе: устраивает нас поудобнее и касается своими губами моих. Он обхаживает меня ласковыми поцелуями-укусами. Я медленно успокаиваюсь и льну к нему.

Он целует кромку уха и местечко под мочкой. Его губы скользят по моему подбородку и вниз, по шее. Я сжимаю ладони на его плечах и пытаюсь расслабиться. Чтобы ни произошло, от напряжения точно будет только хуже.

Он останавливается на шее, нежно целуя и посасывая, ощущение губ резко выделяется на коже. Я вздрагиваю, закрываю глаза и на мгновение забываю о том, что последует дальше. В этот миг он наносит удар.

На секунду кончики его клыков прижимаются к моей шее – и это единственное предупреждение. Выдох превращается в хриплый крик, когда он погружает зубы в мою плоть. Я застываю и безотчетно сопротивляюсь.

Но он прав – он не причиняет мне боли, как и обещал. Я знаю, что должно быть больно, что я должен метаться в агонии, но ощущаю только теплую пульсацию там, где он сосет мою рану. Я со стоном извиваюсь под ним и протягиваю руки, роняя крест.

— Най, — выдыхаю я, вцепляясь в его волосы. — Боже, Най, я хочу...

Я затихаю. Мне не хватает слов, чтобы выразить, что мне нужно. Он забирает мою кровь, но вместо нее он дает огонь. Меня опаляет желанием.

— Еще, — стону я. — Хочу еще.

Устроив мои ноги на своих бедрах, он входит в меня, осторожно и настойчиво, как и всегда. Я выгибаюсь и царапаю ему спину, сходя с ума от ощущений.

Он не отрывается от моей шеи, посасывает в том же ритме, с которым двигает бедрами. С каждым медленным движением он подводит меня всё ближе к исступлению, которого я жажду.

— Еще, — шепчу я, перебирая его волосы пальцами. — Еще, еще, еще.

И он дарит еще – и много больше. Он дает всё, что мне нужно, но этого всё равно не хватает. Я сжимаю ноги на его бедрах и двигаюсь навстречу толчкам. Грудь вздымается, приходится бороться за каждый вдох. Я оставляю царапины на спине Анейрина и извиваюсь под ним.

— Проклятье, Най! — Я притягиваю его еще ближе. — Пожалуйста...

Он отрывается от моей шеи и, приподнявшись, смотрит на меня, продолжая двигаться. У него дикие, расфокусированные глаза. Тяжело выдыхая, он открывает рот, и на губе блестит одинокая алая капля.

Кровь. Моя кровь.

Я поднимаю дрожащую руку и стираю каплю. Он улыбается мне, но как-то натянуто, ошеломленно. Я притягиваю его голову для поцелуя.

Мои руки мечутся по его телу. Я нетерпеливо ищу то, что мне нужно. Я требую это от него, беру, не спрашивая, и он дает это ощущения без лишних просьб. Каждое движение переполняет меня огненной вспышкой. Я стону, кричу и рычу, беспомощно выгибаясь под ним.

— Пожалуйста, — судорожно шепчу я. — Пожалуйста...

Он нависает над постелью и вбивается в меня, давая последние столь необходимые толчки. Меня опаляет пламенем оргазма, и я, содрогаясь, кричу и крепко стискиваю его. Я смутно улавливаю крик Анейрина, когда он изливается внутри, а после, изнуренный, падает на меня. Я выпускаю его из рук. Наконец я получаю то, что искал. Меня уносит спокойным блаженством забвения.

Я знаю, что это не может длиться вечно. Но пока возможность есть, я ей пользуюсь, и когда я возвращаюсь в реальность, всё не так плохо. Я утомлен и удовлетворен, и всё еще наполнен жаром страсти.

Анейрин, закинув руку мне на талию, устроился сзади.

Я поворачиваю голову, чтобы взглянуть на него. Глаза закрыты, тень от ресниц ложится на щеки. Наверное, он спит, но я не уверен. Не убирая его руки, я тянусь за одеялом.

Анейрин сжимает меня в объятьях. Я снова смотрю на него. Открыв глаза, он молча глядит на меня. Он кажется грустным и нерешительным.

— Теперь ты понимаешь? — У него отсутствующий взгляд. Он уже возвел между нами стену на тот случай, если я отвечу: «Нет, не понимаю». — Видишь, что я имел в виду? Не все мы такие, как твоя гурах, mo charaid.

Мгновение я молчу.

— Я не знаю, — шепчу я. В прошлый раз это означало «Наверное». Сейчас, думаю, под этими словами кроется что-то еще.

Я устраиваюсь рядом с ним, прижимаясь спиной к его груди. Он кладет руку мне на талию и крепко обнимает. Чувствуя себя защищенным в его руках, я засыпаю.

Я просыпаюсь в постели один, и это сбивает с толку. Усевшись, я потираю глаза и оглядываюсь в поисках Анейрина. На секунду сердце замирает от страха, что он покинул меня. Но он здесь, спит в кресле возле окна, склонив голову набок. Видно, что ему неудобно, поэтому я выскальзываю из постели, захватив подушку, и подкладываю ее ему под щеку.

Вот так и устраивается наш распорядок. Он всегда присоединяется ко мне, когда я ложусь спать, и обнимает меня до тех пор, пока я не засыпаю, после чего занимает место у окна, словно часовой. Думаю, он намеревается защищать меня, если гурах явится вновь. Лучше бы я не был таким трусом и признался, чего его тепло в постели мне нужнее.

***

Когда гурах приходит в очередной раз, я подготовлен. Просыпаюсь я оттого, что меня острожного трясут за плечо. Разлепив заспанные глаза, я взглядом ищу в полумраке Анейрина. Комнату освещает только одна свеча, в ее неровном свете видно, как он сосредоточен.

— Кайнан, — едва слышно шепчет он. — Я что-то слышу... Она идет.

Сердце уходит в пятки. Выбравшись из постели, я, напряженный и испуганный, встаю в центре комнаты и думаю, как быть дальше. Анейрин передает мне нечто, закутанное в ткань. Раскрыв сверток, я вижу крест. Я помню слова, сказанные им в ту ночь, когда он уговорил меня бороться.

Золото. Оно обжигает нас.

Сглотнув, я сжимаю ладонь на кресте, своем единственном оружии против гурах.

Най натягивает пару лайковых перчаток и вооружается длинным кинжалом, острие которого отливает золотом. Понятия не имею почему, но это нервирует меня. Облизав губы, я сосредотачиваю внимание на окне.

Я должен признать, что она быстра. Мгновение назад за окном не было видно ничего, кроме россыпи звезд на небосводе. Стоит мне моргнуть, как она здесь, в оконном проеме. Она пораженно смотрит на нас, не спящих и готовых к ее появлению, и рычит, обнажая острые клыки. У меня не получается сдержать дрожь, которая бежит по телу от одного ее вида.