Женщина слушала нравоучение отца Серафима в пол-уха. «А убийца оказался весьма сообразительным, день ограбления рассчитал точно, даже если бы в  музее  шум поднялся или сигнализация сработала, за звоном церковных колоколов её можно было и не расслышать, и с толпой верующих, выходящих из  церкви, смешаться было совсем не трудно. Да и повод выпить со сторожем – вот он на поверхности: светлый праздник  наступил, ну как тут  не опрокинуть чарку  русскому человеку, грех отказаться.»

– Спасибо, отец Серафим, вы  мне очень помогли, – прервав монолог священника, сказала  Марго,  – вы  правы, я к вам обязательно  приду, исповедуюсь, только позже. А сейчас мне лихого человека срочно изловить надо, так что мой грех по сравнению, с его грехом не идёт ни в какое сравнение.

Глава 8

Вечером, уютно взобравшись с ногами в кресло и подождав, когда боль в боку  успокоится и перестанет реагировать на такую наглую позу, Маргарита наконец  включила свой  любимый  планшетник.

Письмо от Силуянова  мигало  красным флажком особой важности. Люди олигарха умели  работать быстро и чётко, в этом  Маргарита убеждалась уже не один раз.

В Москве к некоему дельцу от искусства по фамилии Купоненко поступила  бандероль. В ней лежала небольшая картина, похищенная из музея, и записка, в которой предлагалось  приобрести остальные картины и, главное, «Сельский праздник». Записка была напечатана на принтере и подписана – Братья Гримм. В полицию господин Купоненко не ходил, дабы лишний раз не привлекать к своей скромной персоне внимания правоохранительных органов, однако  картину и записку передал  людям господина Силуянова с явным облегчением и даже без особого нажима. Сейчас машина с конфискатом движется в сторону их родного города и завтра прибудет в офис бюро «Крулевская и партнеры!»

Максим  сиял как  медный тазик. Ещё бы,  не прошло и нескольких дней, а уже найдена одна картина из похищенной коллекции. Правда, в назначенное время Купоненко на встречу с продавцом не явился и ничего не сообщил московским полицейским, но зато появилась новая улика-записка. Над ней и над возвращённой картиной уже колдовали  сотрудники  экспертного отдела.

Но радость молодого человека оказалась недолгой. Следы на записке были такими же, как  и на бутылке из музея, по картотеке не проходили. Обратный адрес, указанный на бандероли был вымышленный. Ни такой улицы, ни дома в их городе не было. Перепуганная девочка с почты человека, принёсшего злосчастную бандероль, описать не смогла.

Прошел один день, за ним другой и третий. Начальство Максима отрапортовало о первых успехах. Картину как могли, отреставрировали и водрузили на место в музее. Администрация города спешно изыскала средства на новую сигнализацию и камеры наблюдения.  Срочно приглашённая  из  столицы бригада специалистов  узкого профиля  в две смены  монтировала  датчики движения и прочие мудрёные приспособления.

На девятый день, как и полагается,  друзья и знакомые помянули  невинно убиенного Ипполита. По составленным фотороботам пожилых людей, посещавших музей, пока  никого задержать не удалось. Правда, одна въедливая старушка, работающая  смотрительницей зала, припомнила, что «один пожилой солидный товарищ, спортивного телосложения уж больно долго задерживался  у картин  малых фламандцев, однако ни с кем не заговаривал, а только что-то записывал  в блокнотик карандашом». Этот карандаш и запомнился  смотрительнице: «Нынче все  ручками  красивыми, блестящими  пишут, а этот – карандашом, необычно как-то».

Глава 9

В городе каждый день кого-то убивают и грабят, поэтому ограбление и убийство в местном музее, хоть и резонансное, но как-то за текучкой отошло на второй план. Начальство повесило на Максима новые дела, они всё реже стали встречаться с Крулевской.  Силуянов тоже перестал её донимать  немедленным  раскрытием  музейного преступления. У него вот-вот должны были произойти новые крупные слияния и поглощения.

Вернулась  из-за  Пиринейских гор дочка Лилия. Казалось, что восторгу, визгу и бурному  потоку слов не будет конца. Сначала шла  многочасовая  демонстрация приобретённых нарядов, потом выставка картин с видами Барселоны, Мадрида, горы Монсерат, морских пейзажей в районе городка Террагона и прочая, и прочая. Затем разговор сам собой  перешёл на тему «Здесь всё продать, а  там купить и переехать, причём немедленно».

В конце концов уставшая, но довольная Лилия заявила:

– Завтра с утра  едем к отцу  в «Чудо», так как испанский «хамон» из чёрной свиньи и  ликёр «Крема Каталана» она должна вручить только лично.

После этого девушка повалилась на диван и мгновенно заснула.

Мельник был несказанно рад  приезду родных ему людей. Не перебивая, выслушал дочь, внимательно рассмотрел все её рисунки, а затем как-то очень тактично отправил её на кухню  нарезать «хамон» и готовить  салаты.

Когда  Лилия  упорхнула, он повернулся к Маргарите.

– Вот, что я забыл тебе сказать в прошлый раз. Жил в Италии в средние века кардинал по имени Чезаре Борджиа. Был сей слуга божий большой спец по части изощрённых убийств. Так вот, по мере необходимости он намазывал одну сторону лезвия ножа ядом и резал им яблоко или, там, грушу. Одну половину съедал сам, ну а вторую… на всё воля Божья. Конечно, в таком деле сноровка нужна, чтобы яд не попал на острие ножа, ну и не всякий яд для такого злодейства пригоден. Ты уж потяни веревочку с этой стороны, глядишь узелок-то и развяжется. И ещё, сдаётся мне, что убийца ваш человек  импульсивный, азартный, скажем так – игрок по натуре. Ежели задумал картину похитить, то его ничего не остановит, даже убийство.

Прибежала девушка, принесла поднос с деликатесами и снова защебетала о своих испанских странствиях. Старик забыл о своих болячках и с большим удовольствием уничтожал один кусочек нежного мяса за другим.

На этом день догадок не закончился. Вечером в контору сыскного бюро заглянул  Максим  и с ходу выложил перед женщиной ворох бумаг от Пограничной службы РФ.

Из отчётов следовало, что какие-либо наследники князя Барятинского на территорию нашего государства не въезжали. Однако из  страны  был выдворен без права повторного посещения некий итальянский делец по фамилии Обелини, в бумагах которого был обнаружен список  картин, хранящихся в различных  провинциальных городах России, в том числе и в нашем музее. Однако сей мутный тип покинул пределы страны за две недели до ограбления и убийства.

– Ну и что ты по этому поводу думаешь? – поинтересовалась женщина, оторвавшись от чтения.

–  То и думаю, что убийца наш выполнял заказ на одну картину, остальные  прихватил в спешке, для себя. Только вот встретиться с заказчиком у него не получилось. И тогда решил он  сам  картины пристроить. Только дело это не простое, это не золотые часы в ломбард снести, тут рынок знать надо и связи соответствующие иметь. Ничего этого у  него нет. Поэтому хранит он похищенное либо у себя дома, что весьма рискованно, так  как вдруг кто увидит, либо таскает чемодан с одного вокзала на другой. А у нас тех вокзалов раз, два и обчёлся, чай не Москва. Вот я и разослал ориентировку  по всем камерам  хранения, чтобы высматривали пожилого мужчину, спортивной наружности с  чемоданом. И  конечно наш фоторобот им всем вручил.

– И как  успехи? – поинтересовалась Марго. – Вычислили злодея?

– Увы,  пока нет. Может, он где-то в другом месте заветный чемоданчик хранит или у него вообще сообщник имеется.

– Товарищ Каверин, – перешла на официальный тон, как в старые времена, Маргарита. – А что вы мне про яд ничего не говорите? Эксперты его  распознали? В каком-таком Гастрономе им торгуют?»

– Заключение у меня по яду есть, только оно какое-то странное, там написано, что  подобное средство применяется для усыпления крупных животных, коров, лошадей, больших собак. Я так думаю, что эксперты наши, что-то напутали. Отправил огрызок в  Москву, но оттуда пришёл ответ, что яда не обнаружили, распался от времени, не стойкий он, понимаете. Если бы сторожа не сразу обнаружили, то и смерть его посчитали естественной.