лава 1.

Марго сидела в кресле, по привычке поджав под себя ноги, и злилась. Её донимала ноющая боль в боку, которая ещё с ночи постоянно напоминала ей, что диету надо соблюдать неукоснительно. Съеденные ещё вчера несколько кружочков вкуснейшей финской колбасы, аукнулись сегодня часами непрерывной ноющей болью в правом боку. Но еще больше её донимала грохочущая музыка из соседней комнаты.

– Лиля!! – во весь голос прокричала женщина, стараясь перекричать корейские динамики. – Да убавь ты, наконец, звук, скоро картины со стен попадают!

На минуту, грохот прекратился, из-за двери появилась взлохмаченная копна волос и  недовольный  голос приёмной дочки Лилии недовольно заверещал.

– Ну мама. Я же по твоей настоятельной просьбе убираюсь, работает пылесос, а у него  звук противный, вот и перебиваю его жужжание нотами «нежнейшего» рока.

Ты потерпи ещё часик-другой или ещё лучше – сходи во двор, подыши воздухом, и тебе полезно и  я  не буду терзаться сомнениями.

Выходить из квартиры не хотелось, погода была просто пакостная, совсем нехарактерная для тёплого южного города. Но сидеть и слушать «нежнейший» рок в самых максимальных децебелах  было ещё ужаснее.

Одевшись потеплее, бывший сотрудник советской прокуратуры, а ныне частный сыщик Маргарита Крулевская, ворча под нос что-то про современную молодёжь и неуважение к старшим, вышла во двор. Холодный ветер тотчас набросился на неё, стараясь проникнуть  во все незащищенные места или хотя бы свалить с ног.

«Так, весёлой прогулки сегодня не будет. Иду в ближайшее кафе» – подумала Марго и,  преодолевая встречные порывы, направилась к светящейся неоновой вывеске.

Почти у самой двери, она всё же поскользнулась и, вероятно, растянулась бы на  замёрзшей  луже, но её в последний момент подхватили чьи-то сильные  руки.

Она повернулась, чтобы поблагодарить своего спасителя, и с удивлением увидела, что её  поддерживает известный в городе старик, местный художник Никитич (см. рассказ «Сыскное бюро  Крулевская и партнёры»).

– Вот уж не чаяла вас тут встретить, да ещё в такую погоду, – удивилась женщина.

– А я  именно к вам и шёл, – ответил художник.

– Дочка сказала, что вы вышли воздухом подышать, так вот я и предположил, что дышать  им вы будете вероятнее всего в этом кафе, вот и шёл напрямки, как видно, вовремя подоспел. Ну  что ж мы  стоим-мёрзнем, идёмте скорее в тепло.

В кафе под незатейливым названием «Плакучая ива» было по-домашнему тепло и уютно.  Народу было немного. Вездесущая музыка лилась из динамиков и здесь, но это был не рок, а струнные переборы испанской гитары.

Кофе здесь подавали отменный. Маргарита, выпив пару ароматных чашек, быстро согрелась, щеки её зарделись, и настроение улучшилось.

– Никитич, теперь, я готова вас слушать. Чем может быть вам полезна моя скромная персона? Я же понимаю, что вы ко мне домой не на блины приходили, тем более, что стряпуха я никакая.

Старый художник молчал, прихлёбывая чай из большой чашки, которую он выпросил у удивлённой официантки.

– Понимаешь, Маргарита Сергеевна, – медленно начал он, переходя на ты.

– Есть у меня старинный друг, знаю его лет сто, ещё пацанами вместе проказничали. Да, может быть, и ты его знаешь, кличут его Кимом Тихоновым. Раньше модно было детей в честь всякой революционной лабуды называть, вот он и стал Коммунистическим интернационалом молодежи, т.е. Кимом. У него лавка антикварная возле рынка имеется, ты мимо неё не раз проходила.

Марго вспомнила эту лавку, не раз бывала там с дочкой, рассматривала различные  старинные вещи и картины.

– Понимаешь, дочка, – продолжал  старик.

– Угодил мой дружбан в вашу кутузку. Ты уж выручай. Я, акромя тебя, из вашей братии более никого и не знаю.

Маргарита с некоторых пор числилась консультантом при местном сыскном ведомстве. Но лишний раз туда обращаться ей, в силу некоторых причин, ой как не хотелось. Она  поморщилась, как от зубной боли.

– Никитич, а в чём его обвиняют? – спросила  женщина.

– Да в том-то и дело, что шьют ему статью страшную, жуткую статью шьют. Измена  Родине называется, в форме сотрудничества с оккупантами.

Марго широко раскрыла глаза.

– Вы в своём уме, – вставая с места, произнесла она. – В таком случае, я сама  обвинителем на суде буду. Не думала, что вы на старости лет до такого дойдёте. До свидания.

– Да погоди, ты, – схватил её за руку старик.

– Сядь, пожалуйста, и выслушай меня до конца. Выслушать меня ты можешь?

Неожиданно, для  самой себя, Марго села на место.

– Я  слушаю, – выдавила она.

– Я уже говорил, что Кима знаю с детства. Я с началом войны на фронт угодил, он  остался, белый билет у него был. Хворь в нём сидит. Но человек он праведный, в подпольщиках не был, но чтоб фашистам помогать, в то я вовек не поверю. Он, как и я, художник, и ещё коллекционер от Бога. Чутьё у него на разную старину. Всю жизнь при  кинотеатре состоял, афиши рисовал, плакаты разные, а как стало возможно, так сразу лавку свою открыл.

И вдруг приходят за ним ваши, говорят, по его статье срока давности нет, и в кутузку его. Меня к нему не пускают, говорят, пока идёт следствие, только адвокату можно.

Ну, не верю я в то, что он с немчурой поганой якшался, не такой он человек. Ты, там хотя бы разузнай, что да как, а я уж тебе заплачу за хлопоты. Ну это, в общем, хочу нанять  тебя, как сыщицу. Слух  по городу идёт, что ты по нашим художницким делам большим спецом стала. Вот и подсоби мне.

Маргарита сидела и молчала, в её голове боролись две мысли. Что-либо делать для фашистского прихвостня было чистым безумием. Но Никитич так искреннее говорил, сам  войну прошёл, не стал бы он что-то предпринимать, если бы имел хоть тень сомнения в своей  правоте.

– Хорошо, – тихо сказала  она. – Я  постараюсь узнать, в чём там дело, но если имеется  хоть одно, хотя бы косвенное доказательство его вины – не взыщите.

Глава 2.

На следующий день, пересилив себя, Марго отправилась в свою бывшую контору.

Она всё ещё не могла забыть, как к ней отнеслись её бывшие коллеги, когда следователь Крулевская смогла доказать невиновность вора в законе по кличке Сила и вытащить его  из лап тюремных надзирателей. Но, с некоторых пор там работал её молодой друг Максим Каверин (см. «Бидонное дело госпожи Крулевской»), его она и хотела повидать в первую очередь.

Звёзды сегодня расположились таким образом, что Максим оказался на месте и был  несказанно рад встрече с легендой местного сыска. Сегодняшний день продолжал  преподносить сюрпризы. Оказалось, что  Каверин включён в группу по делу антиквара.

Марго тут же напомнила ему, что всё ещё числится консультантом, хотя и внештатным. Следовательно, может иметь доступ к информации по делу. Максим долго ходил по начальствующим кабинетам, доказывал, что Крулевская большой спец в области живописи и прочая и прочая.  Наконец заветная бумага была подписана, и Марго получила тощую папку.

Первым документом в деле было письмо от фонда «Симона Визенталя» о том, что ими в  немецких архивах обнаружена купчая от гауляйтера Османа Губе на оплату и  приобретение в пользу рейха картины « Дождь в  Тосканской  долине» художника Монро, находящаяся  на правах  частной собственности у господина Кима Тихонова.

Вторым документом в этой папке была справка из Дрезденской галереи о том, что  картина « Дождь в Тосканской долине» в настоящее время хранится в запасниках этого почтенного музея и выставляется на выездных экспозициях и что подлинность картины подтверждена группой международных экспертов.

Максим молчал и  смотрел, как Марго работает с документами, а  когда она оторвалась от папки произнес:

– Понимаете, Маргарита Сергеевна, если бы фашисты просто отобрали эту картину, то никакого дела сейчас не было бы. Но они почему-то её купили, причём, за немалые деньги,  и Ким Тихонов эти чёртовы деньги от фашистов принял, значит, он с ними  сотрудничал. А срока давности по таким делам нет, тем более что документы пришли к нам из Израиля.