— Не знаю, — честно ответила Даша, опустившись на колени рядом с сестрой.

— Я никогда не встречала кого-то, кто так же чутко любили бы друг друга, а главное, были не только любовниками и партнерами, но и верными друзьями; кто умел слушать и принимать любимого каждое мгновение, не цепляясь за уже исчезнувшие образы; кто был в чувствах настоящим. Они действительно были счастливы, любили, дорожили этой связью, почему же все обернулось так грустно? — Лисса ударила кулачками по своим коленям, и, глотая слезы, воскликнула. — Тогда лучше и вовсе никогда не любить, чем испытать боль утраты!

— Тише-тише, — успокаивающе погладила ее по руке Даша. — Ты не права: одно мгновение, полное искренности и любви, важнее целой жизни, проведенной в глухой пустоте. Герольд и Триана получили великий дар — то время, что они были вместе. Мой друг сказал, что нам не дано знать, что будет после завершения нашей жизни, поэтому я смею надеяться, что в другом мире они вновь обретут друг друга, и их проверенная разлукой любовь будет вознаграждена вечностью.

— Не дано знать… — одними губами повторила Лисса и уже уверенно посмотрела на сестру. — Помнишь, я рассказывала тебе про предсказательницу? Я намерена к ней сходить! Сегодня! — топнула ногой девочка, словно пресекая возможные возражения старшей подруги. — Я хочу узнать, что будет со мной, как я проживу жизнь и кто будет моей любовью. Для меня это очень важно, поэтому не вздумай меня отговаривать!

— Пойдем прямо сейчас? — сдерживая улыбку, уточнила Даша, радуясь, что девочка хотя бы немного отвлеклась. Вероятно, она знала Герольда не только по рассказам, как сама Даша, поэтому тяжело восприняла известие о его смерти, а в городе, где сейчас все улочки и площади ожили в дыхании праздника, она пусть на время, но позабудет о съедающей ее тоске.

— Нет, я проголодалась сильно. После завтрака сразу, хорошо?

Девушка кивнула и, обняв сестру, поцеловала ее в лоб. До общего завтрака осталось совсем немного времени, поэтому Даша поспешила сменить одежду и смыть осевшие едва уловимой тенью на лицо переживания прошедшей ночи. Когда она закончила одеваться, Лисса уже ждала ее возле дверей, нетерпеливо постукивая по полу носком туфля. Всю дорогу до трапезной и во время завтрака девочка молчала, отмахиваясь от других фрейлин, то и дело пытающихся завести с ней разговор, а когда ее тарелка опустела, подскочила и, схватив Дашу за руку, потянула к выходу.

Только оказавшись на улицах города, Лисса отвлеклась от своих мыслей и заметно приободрилась, с восхищением во взгляде рассматривая преобразившуюся столицу. Дома украшены яркими полотнами, а между крышами протянулись тонкие нити с нанизанными на них разноцветными лентами и цветами подсолнухов где-то живых, а где-то выполненных из ткани или иных вещей, которые люди превратили в украшения. На обочинах развернулось множество перевозных палаток и лавок прибывших на праздник торговцев, сказителей и странствующих циркачей. Вскоре затаенная во взгляде Лиссы печаль сменилась восторгом, с которым девочка подбегала почти к каждому страннику, без доли смущения заводя разговоры и расспрашивая о новостях из тех краев, где побывали эти люди.

А когда они добрались до главной площади города, Лисса пораженно выдохнула, глядя на громадную статую Бога солнца из ветвей орешника, которую возводили ежегодно, а к окончанию торжества каждый мог взять себе один прутик, по поверьям, способный подарить дому человека защиту от зла и дурного вторжения. Спустя год прутики омывали и закапывали в землю. На домах уже зажигали разукрашенные бумажные фонари, хотя еще была середина дня; подле одного из домов копошились дети, рисуя на дорожке цветными камнями. Вдоволь полюбовавшись статуей и множеством подсолнухов, расставленных в громоздкие вазоны вокруг площади, Лисса увлекла сестру в сторону от шумных улиц, пока те не оказались далеко позади, а каменные дома не сменились старыми хибарами.

Лисса уверенно шла вперед по пустынным улочкам, крепко держа Дашу за руку. Дом колдуньи оказался низкой хижиной, с покрытой мхом и листвой крышей, резными ставнями на окнах, в которых зияла пугающая чернота, и небольшим садом, разбитым рядом на полянке. Даша поежилась, желая уйти отсюда, но едва взглянув на решительно настроенную сестру, тихонько вздохнула и поспешила за уже стучавшейся в дверь девочкой. Не задумываясь, Лисса потянула ветхую ручку и дверь поддалась, а она вошла внутрь, только на мгновение обернувшись, чтобы поманить рукой за собой Дашу.

Внутри дом выглядел уютным, но темным: узкие и покрытые пылью окна почти не пропускают свет. Комната, в которой они оказались, была довольно просторной, вдоль всех стен протянулись ряды шкафчиков и полочек, уставленных банками, мешочками и еще какими-то неизвестными Даше вещами. С потолка подвешенные на нити свисали пучки сушеных трав и цветов, от которых по комнате расползался теплый и приятный запах. Пол был грязным и заваленным обломками пожелтевших стеблей, листьев и лепестков, в одном углу возле груды выцветших тряпок разбросаны пожелтевшие, изорванные листы с записями и несколько книг.

Самой же колдуньи в доме не оказалось, Лисса даже заглянула в еще две крошечные комнаты и несколько раз позвала женщину, но ей никто не ответил. Подождав еще немного, она махнула рукой и, сказав, что не хочет больше ждать, вышла на улицу, спешно направляясь в сторону города. Даша прикрыла двери и хотела отправиться за ней, как поддавшись неясному внутреннему чувству, посмотрела в сторону цветущего сада и испуганно вскрикнула, увидев странно одетую женщину, не сводящую с нее жуткого немигающего взгляда блеклых глаз. Услышавшая ее голос Лисса обернулась и, тоже заметив женщину, почти бегом приблизилась к той, еще издалека начав объяснять, кто она и что хочет узнать.

Женщина смерила ее долгим тяжелым взглядом, ничуть не смутившим девочку.

— Что суждено — сбудется, — наконец произнесла она тихим шелестящим голосом, а Даша не могла отвести зачарованного взгляда от раскрашенного причудливыми орнаментами лица женщины, вблизи показавшейся ей намного моложе. — Что должно — произойдет. То, чего ты ждешь, придет в твою жизнь.

Лисса оторопела от ее слов, а колдунья приблизилась к дому и скрылась внутри, захлопнув перед ними дверь, из-за которой раздался глухой скрежет задвигаемого затвора. В удивлении открыв рот, Лисса так ничего и не сумела вымолвить и возмущенно выдохнула, сверля гневным взглядом закрытую дверь. Недовольно засопев, она вновь постучалась, но колдунья больше не замечала их, и, пнув попавшийся ей под ногу камушек, девочка спешным шагом направилась вниз по тропинке, а Даша молча последовала за ней, думая над словами женщины.

В городе Лисса сказала, что хочет послушать истории странствующих сказителей, чьи завораживающие предания вскоре увлекли и Дашу, поэтому во дворец они вернулись ближе к вечеру, каждая вновь и вновь проживая в мыслях особенно пришедшиеся по душе моменты из древних легенд и сказок. Лисса почти сразу сказала, что до ночи в комнату не вернется, хочет побыть с Норин и, может быть, снова останется у нее, поэтому Даша, если захочет, может ложиться спать и не ждать ее. Девушка кивнула и, когда сестра убежала в западную часть дворца, где располагались королевские покои, решила подняться в библиотеку, где еще не успела спокойно побывать, тревожимая последними событиями. Однако в прохладном и светлом помещении библиотеки за круглым столиком она увидела Айзека, негромко беседующего с незнакомым ей мужчиной. Даша хотела уже уйти, как он тоже заметил ее и, елейно улыбнувшись, ласково обратился к ней.

— Даша, дорогая, не могла бы ты принести нам кофе? Видят боги, все слуги словно обходят это проклятое место стороной! — удрученно протянул Айзек. — Будь добра, не откажи в просьбе. Я буду тебе признателен, дорогая.

Рассеянно пробормотав, что сейчас же все сделает, Даша покинула библиотеку, мысленно ругая себя, что сразу не отправилась в их с Лиссой комнату, тогда и избежала бы так нежеланной ей встречи. На кухне она не застала Вереска, но Тетушка Бара приняла ее довольно благосклонно и сказала, что кофе будет готов, попутно заметив, какой Вереск славный юноша, правда, нерасторопный и перебил уже кучу посуды, но ей он все равно нравится. После она пригрозила, даже мысли не допускать, чтобы передать ее слова Вереску, и, вручив Даше поднос с двумя расписными чашками, выпроводила ее за дверь.