— А Лорэнтиу… — замялась, подбирая слова. — Он так и не был женат или же?..

— Понимаю, что тебя тревожит, — отпила из кружки Хетти. — Но не волнуйся, если он и оказывал тебе знаки внимания, то имел на это полное право. У Тина была супруга. Мы с Малачи к тому времени уже жили здесь, и узнала я об этом от самого Тина, когда он приехал нас навестить. В двадцать пять лет он взял в жены одну особу из каких-то политических соображений, в которых я ничего не смыслю, но долго их брак не просуществовал. Меньше, чем через два года он поймал ее за попыткой выкрасть из его кабинета важные документы, имевшие королевское значение, и вскоре их развели, используя в качестве причины супружескую неверность девушки. Лорэнтиу не стал раскрывать истинный повод их разногласия, и, насколько мне известно, та девушка вскоре вновь вышла замуж и покинула столицу.

— Он ни слова мне об этом не сказал, — удрученно произнесла девушка.

— Ну, я думаю, для него это просто неважно, Даша, что там было в прошлом.

— Все кудахчете, курочки? — в дверном проеме возник Малачи и, войдя в комнату, положил на стол одну увесистую шкатулку и две поменьше. — Держи, девочка, это оружие должно тебе подойти.

— Мне? — оторопела Даша. — Но ведь нам был нужен только меч для Вереска и…

— Твоего дружка мы тоже одарили. Погляди только, — он махнул огромной рукой в сторону остановившегося возле проема юноши, на поясе которого был закреплен простой меч в ножнах. — По балансировке этот меч подходит ему идеально, но лучше ему сражаться джи-ха, — он взял из рук Вереска длинную цепь с рукоятью посередине и изогнутыми ножами на концах и взмахнул ей, ловко подчиняя сталь своим движениям. — А то мышцами мальчонка похвалиться не может.

— Господин Малачи! — возмутился покрасневший юноша.

— Да ладно тебе, — захохотал кузнец, хлопнув его по спине. — А вот для Даши я приготовил кое-что интересное, — он снял крышки со шкатулок, и девушка увидела в них четыре тонких, схожих по форме с трезубцем стилетов, изящное опахало с пионами и необычное оружие, которое девушка видела впервые. — Мечом махать девушке не престало, а секира, что тебе приглянулась, штука довольно видная, ее так просто не спрячешь. Это же, — он указал на стилеты, — ты можешь закрепить в высоких сапогах. Ими удобно блокировать удары меча и метать в противника.

Он выхватил из шкатулки небольшое опахало.

— Красивая вещица, правда? В жаркую погоду просто незаменима, а рисунок само совершенство. Его, к слову, моя жена расписывала, — Малачи что-то нажал и по границе веера выскочили тонкие лезвия. — Подобной прелести ты больше ни у кого не найдешь. Я единственный, кто умеет делать такие веера, хоть, грешу, механизм придумал не сам. Как пользоваться, я думаю, тебе объяснит Тин. Такой веер я ему уже показывал, но повторить его парень не смог, хоть и пытался. Это не все. Если отвинтишь шарик на верхнем крепеже, обнаружишь там яд, а ручка так же вынимается и внутри скрыто круглое лезвие. Полезно, правда? И красиво.

— Волшебно, — кивнула Даша, завороженно коснувшись нарисованных пионов.

— А вот это, — Малачи любовно взял в руки одну из частей последнего оружия и взмахнул ей, со свистом рассекая воздух, — особый подарок. Парные секиры Юэ, секиры неба и земли. По легенде, много веков назад их создала из капель душ вселенной принцесса, подарившая этому оружию не только жизнь, но и свое имя. Обращаться с ним тебя научит Тин. Ах, точно. Что касается этого несносного мальчишки, я нашел его старую рясу монаха, в которой он раньше путешествовал, чтобы не привлекать внимания, и его же посох со скрытым внутри лезвием.

— Господин Малачи, мы так вам благодарны!

— Да оставь, девочка, — махнул кузнец. — Передай этому прохиндею, чтобы навестил нас, раз уж околачивается тут поблизости. Больно уж мне хочется поглядеть на его замученный радостью лесной жизни видок. И кинжал ему отдать не забудьте.

— Он вашей работы? — поинтересовался Вереск.

— А то, — мужчина вытащил из набедренного пояса кинжал Лорэнтиу и извлек тот из ножен, показывая темную гравировку на лезвии, точно такую же, как на вывеске перед магазином внизу. — Мой подарок парню на пятый день рождения.

— Именно, — фыркнула Хетти. — Нашел, что ребенку подарить.

— Ты ничего не понимаешь, женщина! А вот Тину понравился кинжал. Хранит.

— Да, Тин просил не потерять, — улыбнулась Даша. — Сказал, он ценен для него.

— Вот видишь, женщина, — довольно хмыкнул кузнец.

Спустившись проводить гостей, Малачи все еще весело подтрунивал над женой, а на неловкие заверения Даши, что они обязательно заплатят за предоставленное оружие, сердито сопя, пригрозил с наигранной суровостью, что за подобные заявления неслабо их накажет. Глядя на него, девушка невольно хихикнула, понимая, что громадный кузнец больше не пугает ее и грозная внешность никоим образом не говорит о его характере. Даша еще раз сердечно поблагодарила их за доброту и гостеприимство и, попрощавшись, они с Вереском отправились дальше.

Поправляя плотный тканевый мешок, куда Малачи бережно сложил подаренное им оружие и вещи Тина, юноша вслух рассуждал, что им лучше сделать дальше, и следующий час они бродили по городу, пытаясь отыскать нужные им лавки. Нагруженный мешками Вереск тихо ворчал, пытаясь разобраться в собственных записях и сориентироваться в дальнейшей дороге. Когда почти все поручения Дзина были выполнены, юноша облегченно выдохнул и убрал бумажный лист в карман. Отбросив назад падающие на глаза волосы, он лукаво улыбнулся.

— А ведь у кого-то завтра День рождения.

— Откуда ты узнал? — как вкопанная встала от удивления девушка.

— Ну-у, — протянул и, склонившись к ее лицу, хитро прищурился. — Не скажу!

— Вереск! — возмущенно воскликнула она, а юноша со смехом отбежал вперед.

Даша недовольно покачала головой, поспешив следом за ним. Вероятно, ему об этом, когда они еще жили в Соари, рассказала бабушка. Мысли о родном доме и единственном близком человеке царапнули что-то хрупкое в душе девушки. Все это время она старательно гнала от себя эти мысли, способные полностью разрушить то хрупкое светлое состояние покоя, что появилось у нее в доме Дзина. И все же тоска ни на мгновение не оставляла ее. Даша надеялась, что бабушка добралась до подруги, у которой собиралась остаться, и ничто плохое теперь не тревожит ее.

Порой ей снилась родная деревня с ее рядами фруктовых деревьев, чей запах ежегодно вязко обволакивал жителей, и все же девушка понимала, что постепенно образы в ее сознании тают, а дом уже не кажется счастливым местом. Вновь отогнав эти мысли, она поспешила к ждущему ее на перекрестке улиц Вереску; проходя мимо широкой деревянной доски с вывешенными королевскими и правительственными указами, мельком скользнула по ней взглядом и испугано остановилась, мгновенно ощутив скользнувший по спине крошечными иголочками страх.

— Вереск, — облизнув пересохшие губы, прошептала девушка.

Подойдя, он склонился к объявлению, нахмурено изучая написанное на листах под портретами Даши и Лорэнтиу. Поставив один из мешков на землю, он задумчиво потрепал волосы на затылке и повернулся к встревоженной девушке. Пытаясь унять гулко стучащее от волнения сердце, Даша вновь и вновь мысленно проговаривала строчки из приказа. Ее немного успокоило, что там ни слова не было сказано о Вереске, но грозный приговор короля Одрика XVII, обрекающий совершившего преступление, порочащее достоинство королевского дома Уэйта, посла, позволившего сбежать покушающейся на жизнь господина Айзека Вица фрейлине принцессы на казнь через четвертование. Сам купец объявлял награду за ее смерть. Но более всего ее ужаснуло обещание принцессы Юны лично исполнить приговор.

— Идем, Даша.

Вереск подхватил поставленный мешок и, перебросив тот через плечо, взял девушку под руку, ненавязчиво увлекая за собой прочь от трепещущего на слабом летнем ветерке листа с приказом. Мысли вихрем сменялись в голове Даши, готовые разорвать измотанное сознание на части. Она не представляла, как сообщить Лорэнтиу, что правитель его родного королевства, служению которому он посвятил всю свою жизнь, изгнал его, приговорив к мучительной смерти, а принцесса, его близкий друг, пообещала самолично убить предателя. Вероятно, будет лучшим утаить от него это, но Даша понимала, что не сможет, глядя в глаза послу, соврать, как и скрыть раздирающую ее тревогу от проницательного взгляда юноши.