– Линий? Ты имеешь в виду – цепей?

Маргарет кивнула.

Эмма нахмурилась, а затем повернулась к Эндрю, до сих пор пребывающего в безопасности и на небесах – для него – на руках своей матери.

– Эндрю, – сказала она, не глядя на его мать. – Там, снаружи люди. Я не знаю, видишь ли ты их, но они... они плохие люди. Один из них хочет причинить боль твоему маленькому брату. И они причинят боль нам – всем нам – если мы не будем осторожны.

– Эмма, – начала Мария, ее голос был резким и прерывающимся, как может быть только у матери, когда ее ребенку угрожают.

Эмма заставила себя проигнорировать ее.

– Если они попытаются подобраться к твоей маме, тебе нужно будет смотреть на огонь, – сказала она ему.

Он зарылся лицом в шею своей матери и взгляд Эммы скользнул прочь.

– Мне жаль, Эндрю, – мягко сказала она. – Но огонь – он делает все, что ты захочешь, даже если ты не осознаешь этого пока. Если они придут, попытайся – попытайся очень-очень сильно.

Она повернулась к призракам, и в этот раз, когда она подняла руки, она подняла правую в свободно сжатом кулаке. От этого кулака потоком к пятерым, смотревшим на нее в молчании, разбежались длинные золотые цепи. Они протянулись от ее руки к их сердцам, горевшим слабым свечением подобно тому, как светились их глаза – все их глаза.

Она сглотнула.

– Твои друзья умрут, если ты не решишься, дорогая.

Она колебалась, потому что знала эти линии и их жизненную силу, если можно было так назвать то, учитывая, что они были мертвы, откуда появлялась линия. Если она сделает то, что она должна делать, она станет некромантом. То, что она сделала для Эндрю, что она сделала с Марией – все было иначе, и она знала это.

Это? Это использование той же самой силы, что и некроманты. И не имело значения, в конце концов, зачем. Все некроманты, скорее всего предполагали, что у них были причины, и каждый был уверен, что у него веские причины, потому что люди были такие же. Они могли оправдать свои действия. Потому что действия могут казаться злыми и неправильными, если смотреть только с одной стороны.

Она в отчаянии повернулась, чтобы посмотреть в окно. Она увидела зеленый огонь, окруживший Эрика и Чейза и искажавший зелено-

коричневые газоны на бульваре; она увидела, что Лонгленд обеими руками держал Эллисон, и она увидела двух других некромантов, раскинувших руки в воздухе так, что казалось, огонь окруживший Чейза и Эрика исходил прямо из их рук.

Эрик. Чейз. Эллисон.

Она не знала, что произошло с остальными друзьями.

Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и раскрыла руку.

– Эмма...

Цепи свободно лежали на ее ладони.

– Я не могу, – резко произнесла она. – Не так. Но я могу использовать силу, которую используют они, так как это было с Эмили.

– Если ты попытаешься, он убьет Эллисон.

– Если он убьет Эллисон, он умрет. – Эмма больше ничего не сказала, потому что ей нечего было сказать. И поскольку она уперлась в подоконник и начала взбираться на него, она почувствовала, что руки ее начали пульсировать. От тепла. От жара, интенсивного и опьяняющего.

– Ты сможешь, дорогая, – более глубоким голосом сказала Маргарет. – Ты сделаешь.

– Маргарет!

– О, замолчи. Ты сказала все, что должна была сказать, и даже поверила в это. Это все, что ты могла попросить. Сьюзенн?

– Я согласна.

– Мы позволили бы тебе взять силу, – сказала она. – Но еще мы можем – как твой отец – дать. Иди, дорогая. Делай, что должна. Мы с тобой.

Потому, что у них не было выбора.

Тепло поднималось от ее рук к плечам, а оттуда – по всему телу. Она закрыла глаза только на мгновенье, потому что само ощущение было таким сильным, что почти смущало.

И когда она снова открыла глаза, весь мир выглядел по-другому.

На улице было темно, хотя была средина дня. Небо было агрессивно красным - не зарево заката или восхода; цвет был слишком глубоким и единственным на небе. Ей понадобилось мгновенье, чтобы понять, почему на том свете улица была такой темной.

Трава была серой. Деревья были серыми. Машины – призрачные и прозрачные – тоже были серыми. Даже их одежда – штаны, рубашки, жакеты – были разных оттенков того же сероватого цвета.

Эмма вылезла в окно и замерла на секунду.

Только люди – Эрик, Чейз, Эллисон, Лонгленд и два его компаньона – выглядели нормально. Даже ребенок был унылого красно-коричневого оттенка, потому что проснулся и был очень этим недоволен.

Она балансировала на краю окна, глядя на маленькую крышу, которая прикрывала крыльцо. Она была небольшая: несколько футов бетона, не больше, прикрывали дверь. Лестницы были прислонены, с трудом доставая до первого окна. Второе окно было чистым, возле него не было никаких лестниц.

Она соскользнула с окна и приземлилась на крышу так тяжело, что прочувствовала свою ошибку коленями. Небольшая крыша, однако, выдержала ее вес. Она глубоко вздохнула и снова посмотрела на улицу, уже с более близкого расстояния. Чейза мучила боль и он тяжело дышал. Лицо Эрика застыло в маске. Если оно выражало когда-либо какие-то эмойции – а она ясно помнила его нежную улыбку – то сейчас оно утратило эту способность. Эмма не могла понять, причинял ли ему огонь, который все еще окружал его, какую-то боль вообще.

Он смотрел на Лонгленда так, будто он был просто столбом на улице.

– Эмма, – сказала Маргарет. Ее голос спустился вниз легким бризом, который слабо пах корицей и клевером.

Эмма кивнула.

– Смотри на душу огня. Смотри на него внимательно. Лонгленд не видит тебя пока – но в первое же мгновенье твоих действий, в минуту, когда ты используешь силу – он увидит. Все его внимание сейчас на Эрике, – добавила она.

– Эрик знает, что я здесь?

Легкое колебание.

– Почти наверняка, – наконец призналась Маргарет.

– Но он не смотрит. .

– Нет, дорогая, пожалуйста, попытайся понять. Если Эрик посмотрит сюда, то и Лонгленд тоже. Эрик – умный мальчик, и он – и Чейз – покупают для тебя время за определенную цену.

– Но...

– Он готов довериться тебе. Я не знаю почему. Он достаточно чувствителен, чтобы понять, что вверху позади него находится большая сила, а если он знает где, он почти наверняка знает чья она.

Эмма кивнула, только одной своей частичкой, потом что это имело смысл. Другая часть нее хотела, чтобы Маргарет закончила лекцию.

Она не задавала вопросов, потому что лекция следовала за полезной информацией. Вместо этого, она действовала согласно этой информации, и по-новому посмотрела на зеленый огонь.

Он не был больше, строго говоря, зеленым. Но и серым он не был тоже; он выглядел как основной серый, но когда она присмотрелась к нему, то поняла, что он был почти матовый. Цвета стали более яркими, пока она смотрела на них, и она поняла, что они частично отвечали на движения Некромантов, которые сосредоточено поддерживали их издалека.

А когда она снова посмотрела на некромантов, она увидела цепи, не как цепи... а как уменьшенные тела мертвых. Их длинные тонкие фигуры растянулись вокруг некромантов, будто они были подставкой; они были бледными, будто никогда не видели солнечного света – что было не удивительно для призраков, или не могло быть для Эммы, не видевшей другого.

Но пока она наблюдала, она заметила, что цвет покидал их ради поддержания огня.

Она также заметила, что огонь цеплялся за Чейза таким образом, каким не мог прицепиться к Эрику; то, что цвета пламени пытались соответствовать цвету его волос, кожи, румянцу щек. Она не знала, что произошло бы, если бы им это удалось, но могла предположить.

– Готовы? – Мягко спросила она Маргарет.

Маргарет не ответила.

Эмма обхватила край крыши крыльца руками, крепко его сжала и опустилось так низко, как смогла. Это было неудобным: ее ноги висели высоко над землей, когда ей пришлось отпустить руки. Она собрала много заноз, пока летела последний ярд.

Когда ее ноги ударились о землю, она увидела, что трава слегка заволновалась, будто это была вода, поверхность которой она только что нарушила. Зеленые волны разбежались от ее ног затухающими кругами, и, когда они успокоились, зеленый остался странным пятном на сером фоне.