История шестая

Когда мы умеем прощать

Громкая трель севшей на окно зарянки разбудила Сагору. Девушка лениво приоткрыла глаза. Сладкая дрема никак не желала выпускать из своих нежных объятий, но воспоминания о вчерашнем вечере захлестнули волной, и, мгновенно сбросив остатки сна, Сагора резко подскочила, садясь на кровати.

Вчера она поцеловала Ма.

Неосознанно коснулась пальцами губ. Не было ни страха, ни боли. А его слова… Не прислышались ли они в стуке собственного сердца? Его руки… Сагора никогда не верила, что руки мужчины могут быть теплыми и ласковыми. Никогда? Плечи поникли. Мысли вновь унеслись в ночную темноту двора восемь лет назад. Почему? Чем она это заслужила? По коже прошли мурашки. Сквозь прошедшие годы, снова ощутила прикосновение холодных рук. Боль скользнула в затуманенном взгляде.

Вздрогнула и тряхнула головой, отгоняя, вновь пробудившийся страх. Нет, она ведь твердо решила больше не вспоминать об этом. Коснувшись пальцами ног пола, потянулась и взяла со стола расческу; в задумчивости Сагора провела мягкой щеткой по спутавшимся и чуть волнистым из-за вчерашнего дождя волосам. С каждым движением взъерошенные пряди распутывались и становились гладкими. Если бы только можно было так же сделать с воспоминаниями.

Снизу раздались приглушенные звуки шагов Ма. Вот зашумела вода, Аро что-то снова уронил, тихий смех юноши. Нужно спуститься. Сагора посмотрела на дверь. Волшебник, путешествующий сквозь века с котенком-хранителем времени. Это с первого взгляда кажется бредом. Но только с первого. В нашей жизни правда порой выглядит, как самая безумная выдумка. Девушка спустилась вниз и на мгновение замерла около двери на кухню, собираясь с силами. Вдох. Выдох.

— Доброе утро, Ма.

— Здравствуй! — светлая улыбка озарила лицо. Что-то изменилось в его взгляде: новое чувство лучилось в нем, осанка стала прямее, весь облик Ма выражал свободу, словно сковывающие цепи спали. Наверное, так и есть. Ма без умолку весело рассказывал то об одном, то о другом, ни на чем особо не сосредотачиваясь. Сагора зачарованно глянула на него:

— А… Ма, ты, как и Аро, дух?

Юноша замер, формулируя в уме, ответ.

— Не совсем. Я могу становиться совершено осязаем. Я дышу, если порезать палец, у меня пойдет кровь. Я умею чувствовать и испытывать эмоции. Но я не человек. Для меня не существует смерти. И… только недавно я осознал, что и жизни у меня нет. Исполняя желания детей…

— А чего желаешь ты сам? — тихо спросила Сагора.

— Я хочу быть с тобой! — лучезарно улыбнулся Ма, все же заметив, как вздрогнула и вся сжалась при этих словах девушка. — Правда, ни звездной мантии, ни волшебных артефактов у меня нет.

— Зато есть сердце. Желания исполняют наши сердца… Это все так удивительно.

— Ты веришь в чудеса, Сагора?

— Я не думала об этом. Пожалуй, они существуют независимо от моего мнения.

— Никогда не забывай, Сагора: все, что можно представить, можно и осуществить, — ладонь легла поверх руки девушки. — Прости, — Ма случайно толкнул стол, когда садился.

— Ничего страшного.

Остальное время Сагора увлеченно слушала рассказы юноши об историях, в которых он побывал или о которых просто слышал. Помыв посуду, Сагора неспешно пошла в пекарню.

Ма. Он часто извиняется, даже за какую-то глупость или мелочь. Для него, наверное, это очень важно. Ма не похож на человека, который что-то делает просто из вежливости. Он знает цену словам. А ведь она даже не извинилась перед ним за свой побег. Ма ни разу об этом не упомянул. Злится он или нет? В душе уверенность, что он давно простил… Но что такое прощение?

Анро часто говорил, что людей, причинивших тебе зло, нужно прощать. А простить, значит признать, что тебе сделали больно, но ты не будешь думать об этом, не будешь копаться в прошлом. Ты отпустишь. Но сказать это просто, а сделать порой крайне трудно или даже невозможно. Потому что прежде чем прощать кого-то, нужно научиться прощать себя, а для этого, признать свои ошибки, на что мало кто готов. Куда проще обвинять окружающих, а посмотреть на свою глупость, значит перестать действовать привычно.

Прощение — это труд. Тяжелый труд над собой. И сначала становится страшно, что ничего не получится. Но если не останавливаться, если продолжить работать, можно освободиться. Да. Прощение — это своего рода свобода. Обида давит, поглощает все мысли, заставляет нервничать и быть в постоянном напряжении. Говорят, если не поддерживать огонь любви, то он погаснет. Но в наших душах горит множество огней. И если пламя любви согревает, то жар обиды проедает насквозь сознание и душу. Чтобы стать свободным, прощать нужно искренне, всей душой и никогда больше не возвращаться к этой обиде, а если не можешь простить, скажи об этом прямо. Сагора подняла взгляд в чистое небо, понимая, что сейчас она простить не способна…

— Здравствуй, Наджара.

— Привет! — женщина убрала тряпку, которой протирала витрину, и картинно надула губы. — Представляешь, сегодня только один человек заходил. Теряет моя пекарня клиентов.

— Все твои клиенты уехали отдыхать, — примирительно улыбнулась Сагора.

— А может и нам куда-нибудь махнуть? Почему это у всех отдых, а мы в душном помещении? Съездим на озеро! И Ма пригласи, — Наджара подмигнула. В этот момент в пекарню зашла компания, и женщина недовольно пробурчала, так, что ее услышала только Сагора. — Ну вот. Только я настроилась на отдых.

— Тебе нужна помощь?

— Прибери в саду. Я там шезлонги поставила: насладимся солнечными лучами!

Сагора улыбнулась и вышла в сад. Легкая прохлада тени, отбрасываемой домом и старым вязом, погружает в состояние полной расслабленности. Полуприкрыв глаза, Сагора медленным шагом прошлась по двору. Поправив таблички с названиями растений и убрав несколько сухих листьев, опустилась на один из шезлонгов. Солнце едва выглянуло из-за крыши дома, роняя солнечные лучи на лицо. Веки незаметно опустились, шелест листьев и тепло погрузили в сладкую дрему. Время растворилось в тихом пении птиц, и, открыв глаза, Сагора не сразу поняла, мгновение прошло или несколько часов.

Приподнявшись, девушка удивленно огляделась: двор пекарни исчез, а она находилась посреди громадного зала, стеклянные стены которого таяли во тьме где-то под потолком, стирая границы помещения. Порыв, неизвестно откуда взявшегося, ветра, заставил зажмуриться, а когда она вновь открыла глаза, пол устилало бесчисленное множество черных лепестков. Посмотрела вперед: в нескольких метрах от нее стояла незнакомая девушка. Черные, точно лепестки, волосы окутывали ее тело; пышное серое с белым платье, как и корона, украшено черными розами. Глаза необычного бардового цвета, а улыбка величественная и понимающая. Хрусталем, отдаваясь от стен, прозвучал ее мягкий голос:

— Все будет хорошо, Сагора. Главное, верь своему сердцу.

От раскатившегося по залу грохота тонкая поверхность покрылась трещинами, и в следующее мгновение стены рухнули, оставляя Сагору в темноте. Тяжело дыша, она подскочила и тут же зажмурилась от яркого солнца.

— Прости, — Наджара расположилась на соседнем шезлонге. — Случайно задела лейку и она упала. Ты так блаженно спала. Пригрело солнышко, я гляжу.

— Больше никто не приходил?

— Нет, — Наджара довольно растянулась на шезлонге. — Сейчас все на мороженое переключились.

— Расширь производство, — засмеялась Сагора, все еще немного погруженная в мысли о привидевшемся сне. — Будет и пекарня и ларек с мороженым.

— Заговорила бы ты по-другому, знай, какое я мороженое готовлю.

— Уже пробовала?

— Да, — насмешливо хмыкнула женщина, пытаясь утроиться на обтянутом яркой тканью шезлонге. — Теперь Сиро к этому продукту, независимо от того кем он приготовлен, даже близко не подходит. Но ничего: он компенсирует это моими пирожными. Говорят, на природе самый лучший сон. Тебе что-нибудь снилось?

— Снилось, — на мгновение Сагора замолчала. — Девушка. Я не знаю, кто это, мы раньше точно не встречались.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: