Сперва завклубом Нина Гриценко пыталась на Общество по распространению знаний добром воздействовать. Мол, нам знания нужны, но не все сразу. Даже в университетах, мол, и то расписание лекций имеется.

А с того конца провода неслись им в ответ всякие грозные слова:

— Надо, товарищи, поддерживать популяризацию наук! А вы их до сих пор недооцениваете! Несознательно это, нехорошо, а еще передовой коллектив! По этому поводу мы вам высылаем лектора на тему «Усиление пропагандистской работы в селах».

— Так ведь в селах, а не на одном-единственном селе! — отбивалась Нина. — Множественное число, а не единственное!

— А-а, вы интересуетесь грамматикой? — обрадовались в обществе. — Завтра же пришлем крупнейшего товарища по склонениям и спряжениям! «Роль суффиксов в деле...»

В каком таком деле — Нина не дослушала, бросила трубку.

А лекторы прибывали.

Шефы прослышали, что сев срывается, прислали помощь — духовой оркестр и актерскую бригаду. Шефствует над нами областная филармония — что с них взять?

Положение становилось критическим. Тогда-то Нине Гриценко и пришла в голову грандиозная по своей простоте мысль. Как и все грандиозное, она родилась случайно: прибыл еще один лектор — «Использование местных ресурсов в строительстве портовых сооружений». До ближайшего моря от колхоза было несколько тысяч километров, но лектора это не смущало — ему нужна была отметка в командировке и хотя бы три-четыре слушателя.

— Негде нам слушателей взять! — объясняла Нина приезжему «распространителю знаний». — Все в поле!

— А это? — обвел лектор рукой заполненную едоками столовую. — Вот они, местные ресурсы! Что значит взгляд специалиста!

Правда, взгляд специалиста уловил много знакомых лиц своих коллег по Обществу распространения знаний, так как, кроме них да шефов, в столовой больше никого и не было.

Вот тут-то у Нины и родилась идея.

— Будут вам слушатели! — бодро сказала она и помчалась в правление колхоза. Она прибыла туда в тот момент, когда председатель изнемогал в очередной схватке с «любвеобильным обществом».

— Я платить лекторам не буду! — кричал председатель. — Можете жаловаться куда угодно!

— А мы вам уже вторую неделю бесплатные лекции присылаем! — ответили ему. — В порядке шефства! Так что как хотите, а придется вам повышать уровень своих знаний!

Председатель швырнул трубку.

— Им галочки нужны в квартальном плане, а мы тут...

— Есть предложение! — закричала Нина с порога.

— Знаю: взорвать шоссе и сделать его непроходимым для транспорта! — обреченно махнул рукой председатель. — Тогда все лекторы будут застревать в Березках... Березовцам все равно: сев они уже закончили...

Но когда Нина изложила свой план, председатель повеселел.

— Десять трудодней тебе запишу, если пройдет! Вот это рационализация! Ай да «местный ресурс»!

...С того дня так и повелось: один лектор читал лекцию, а другие лекторы, оркестр и шефы-филармонисты слушали.

Затем лектору отмечалась путевка, он занимал место в зале, оркестр играл туш, а из зала выходил на сцену клуба очередной лектор.

Когда об этом узнали в районе, то «метод Гриценко» стали применять повсеместно, где создавалась такая же острая «лекционная» ситуация, как в Петушках. В конце концов обществу пришлось изменить свои методы «перевыполнения плановых цифр по охвату села пропагандой знаний». Теперь в Петушки приезжают лекторы только тогда, когда Нина их приглашает, и лекции читаются только на те темы, которые колхозников особенно интересуют.

После того как «метод Гриценко» получил широкую известность, лекторы в селе Петушки обычно приезжали по специальному приглашению заведующей клубом Нины Гриценко. А приглашала она, как правило, самых квалифицированных и подкованных товарищей. Но, как говорится, иной эрудит так наерундит, что потом его ошибки всем селом исправлять приходится. Так случилось и с Дренькиным — златоустом областного масштаба, «крупнейшим специалистом по борьбе с предрассудками и суевериями», как его величали некоторые.

— Многие граждане путают предрассудки с пережитками, — с этой крылатой фразы начинал свои лекции Дренькин. Все остальные предложения у него начинались с буквы «И»: лектор считал, что этим достигается «плавность переходов и непрерывность мышления».

— И предрассудки и суеверия суть пережитки, — продолжал златоуст. — И я из всей массы пережитков останавливаюсь именно на суевериях и предрассудках, как пережитках повсеместно распространенных. И это правильно: именно они — всякие церковные праздники, приметы, толкование сновидений — мешают окончательной перестройке сознания тружеников полей.

Главным козырем Дренькина было его поистине неограниченное знание примет и поверий. Любую, глубоко погрязшую в предрассудках старуху он мог поразить своими знаниями. Слава «знатока приметного» гремела в районе, а в Петушках ему прежде бывать не приходилось, поэтому интерес к его выступлению был большой — Нине пришлось стулья даже в школе занимать, своих не хватило.

Лекция шла как по маслу — от разгрома суеверий Дренькин бодро перешел к критике предрассудков, особенно упирая на безыдейность различных примет.

— И примета, товарищи, это молекула суеверия. И суеверие — это цепь примет, соединенных воедино и образовавших качественное явление. И наука находит ключ к познанию любых «тайн» жизни, — вещал лектор. — И все вы знаете: собака перед дождем катается на спине. Тайна? Тайна. И ученые давно это объяснили научно и познавательно: все дело в блохах. И в тех именно блохах, которые проживают в собачьей шкуре. И они очень чувствительны к перемене влажности воздуха. И когда влажность увеличивается, то перебираются с более теплых мест собачьего тела на спину, где попрохладнее. И животное беспокоится и катается по земле. Или еще пример. «Кошка в клубок — придет мороз, кошка с шестка — жди тепла». И чистая домашняя кошечка любит, как известно, уют и тепло. И ее спинка, а также усы опять же очень чутки к перемене влажности и температуры. И кошка, как барометр, может предсказывать погоду.

Торжественно оглядев притихшую аудиторию, Дренькин продолжал:

— Но, не зная всего, что известно науке, человек, слепо верящий в приметы, легко становится вообще верующим, попадает во власть религиозных предрассудков и постепенно отходит от материалистического понимания сущности бытия.

Наконец прозвучала стандартная финальная фраза:

— Итак, я кончил, товарищи. И есть ли ко мне вопросы?

Молодежь, пересмеиваясь, дружно задвигала стульями, начала выходить на улицу. Но в рядах, где сидели бабки да деды, началось бурное оживление. Вопросы в основном сводились к тому: как, мол, наука объясняет ту или иную примету? Больше всего аудиторию интересовала проблема пресловутой черной кошки, перебегающей дорогу.

— Правда ли, гражданин обученный, — спросила одна из старух, — что ежели кошка бежит справа, так это худо, а ежели слева направо — то хорошо? Как ты считаешь, милай?

Здесь лектор развернулся вовсю. Он начал с истории древнего Египта, где существовало кошкопоклонство, потом перешел к Наполеону, от него назад, к Цезарю, и, наконец, доказал, как дважды два, что, во-первых, очень важно вовремя определить, кто перебегает дорогу — кот или кошка.

— И что касается направления бега, — сказал Дренькин, — так вы, бабуся, заблуждаетесь. И в брошюре чернокнижника четырнадцатого века Алефтия Сиракузского указывалось, что если кошка бежит слева направо, то это не к добру. И пора уже пересматривать свои взгляды в научном духе!

— Пересмотрю, милай, пересмотрю, — пообещала старуха. — Спасибо, просветил меня, темную. Алефтий, значит, Сиракузский, господи помилуй... Слева, значит, направо...

Другая бабка поинтересовалась насчет пустых ведер, которые, если навстречу попадаются, предсказывают неудачу в делах.