«А моя умерла», — мысленно добавила Маша и повела сестру к остаткам фундамента. А выйдя из кустарника, встала как вкопанная. На брошенном на печи матраце, свернувшись клубочком, спал абсолютно голый Витя. Вид его обнажённого тела всколыхнул в памяти ночные видения, и девушка ощутила, как краска приливает к лицу.

— Отвернись, — смущенно обратилась она к опешившей от такой картины Свете, а сама направилась к другу.

В конце концов она и собиралась его найти. Задача упростилась.

— Вить, — позвала она, но парень не шелохнулся.

Сердце девушки затрепетало: замерз? Убили? Маша кинулась к другу. Слава богу, дышит. Осторожно толкнула в плечо, и он сонно зашевелился, открыл глаза, улыбнулся и потянулся к девушке, словно желая обнять.

— Куда ты ушла? Бросила меня одного, — по Витиному лицу блуждала какая-то странная улыбка, он словно был чем-то одурманен.

— Ты что, на наркоту подсел? — выпалила единственное, что пришло в голову, Маша. — Оденься, на тебя люди вон, — она кивнула в сторону отвернувшейся Светы, — смотрят.

Парень оглянулся по сторонам, но словно никого и не увидел. «Точно, чем-то обдолбался», — с горечью подумала Маша.

После сегодняшнего сна она представляла их вместе, и такой поворот событий её абсолютно не радовал. Тем временем Витя слез с печи, прошел сквозь никому невидимые лабиринты давно разрушенного дома и, выйдя на «улицу», смутился. На него во все глаза таращилась ничего не понимающая Светка. Маша, смотря на друга, гадала: то ли он заигрался, то ли правда под чем-то. Девушка окинула взглядом валяющиеся вокруг вещи, боясь увидеть какие-нибудь таблетки, ампулы или шприцы. Но ничего подозрительного в поле зрения не было.

— Нам надо поговорить, — подойдя к натягивающему штаны парню произнесла Маша. — Но не здесь. Собирай вещи. Мы уезжаем. Света, познакомься, это мой старинный друг — Витя. Витя, а эта, ставшая свидетельницей твоего бесстыдства девушка — моя сестра Света.

Молодые люди смущенно поприветствовали друг друга. Витя молча оделся, повторяя свои выкрутасы, побегал по лабиринтам несуществующего дома и с собранными вещами выскочил на улицу.

— Зачем уезжать? — непонимающе произнёс парень. — Разве нам здесь плохо?

— На море поедем, — на ходу решила Маша, не собираясь устраивать при Свете разборки.

Девушка твёрдо решила: придёт в дом, соберёт вещи, простится и, ничего не объясняя, уедет. Ждать такси долго. Придётся пешком добраться до трассы, а там уж на попутке. Витя с ней, а значит, пора убираться и не подвергать риску жизни родных. Вот только планам оказалось не суждено сбыться.

— Где это вас носит всё утро! — ещё издали начала ругаться Клавдия. — Ой… — завидев Витю, отшатнулась старушка. — Вот нечистая-то…

— Ты чего? — не поняла Маша.

— Да это я так… — отводя взгляд, произнесла пожилая женщина. — Ты лучше друга-то проводи, да поешьте, пока обед не остыл.

— Так куда ж мне его провожать, коли он со мной уехать сейчас должен, — уставилась на бабку Маша.

— Никуда ты сейчас не поедешь! — уперлась старая. — Вон пусть идёт на лавке посидит. А вы, обе в дом! Разговор есть.

Усадив Витю, Маша переглянулась с поникшей сестрой, и девушки прошли в дом, где, уперев руки в бока, ждала Клавдия. Странно, никаким обедом и не пахнет… — отметила про себя Маша, но промолчала.

— Так, — старуха строго взглянула на младшую, — ты, брысь есть и не вздумай уши греть. И тому, — она, скривившись, кивнула в сторону двора, — что-нибудь вынеси.

— Ба… и что мне есть? — послышался из кухни растерянный голос Светы.

— Борщ в холодильнике.

— Но ты же сказала — остывает… — растерялась она, но бабка в ответ лишь дверь поплотнее прикрыла и повернулась к Маше:

— А с тобой, голуба моя, разговор будет. Ну, и кто тебя просил туда соваться? Ты сама-то понимаешь, какую беду накликала, в тот раз приехав?

Маша растерянно хлопала глазами. Вот те на, получается, её из дома выставляют? Нет, она конечно сама уехать втихую собиралась, но одно дело, когда это её собственное решение во благо родным, и другое, когда те самые родные за порог выставляют. Старуха, наблюдая сменяющуюся гамму чувств на лице девушки, поняла, какие мысли пронеслись в её голове:

— Да никто тебя не гонит, дурья твоя голова. Ух… сегодня такое творится, что не до чего вообще, — внезапно сникнув, запричитала старушка. — Ночью дед Саныч в колодце утонул! Светку Костя всё утро ищет. Почитай, раз уже пять заезжал. А что мне сказать? Коровы нет, и вас обоих тоже. Чуяло моё сердце неладное, да надеялась, дура старая, что хоть малая-то тебя образумит. Ай, нет же! А если узнает, что вы с каким-то дружком пришли, как думаешь — что будет? Он и так сегодня не в себе.

— Это Светкин женишок-то? — догадалась Маша.

— Он самый. Да только хотела б я знать, откуда тебе ведомо было, что Саныч потонет, а Костькиного отца на пилораме порубит?

— В смысле порубит? — опешила девушка, вспоминая недавний разговор с Клавдией, в котором сама же и рассказала об этом, как о факте свершившемся, чем вызвала удивление пожилой женщины.

— Да вот так. Костя ночью должен был дежурить, но батя с Танькой, жонкой своей, что-то не поделил. Пошёл на пилораму и отправил сына домой, спать. Да не суть. А на утро Костя пришел и видит: все стены в кровище и циркул… в общем станок, на котором пилят — включен, а самого диска пилы-то и нету. Тело рядом лежало, да только опознать его не просто было. Одежда вся кровью пропиталась, цвета не разобрать, тело искромсано — руки-ноги на лоскутах кожи болтаются, а голова вообще отдельно под станком лежала.

— А ты-то откуда все подробности знаешь?

— Вспомнила твои слова, удивилась, не поверила. Сначала к Санычу на двор побежала, потом на пилораму. Полиция приезжала. Говорят, диск старый был, вот и лопнул, а осколки пока рикошетом летали — его и порубило. Да только байки это, чтоб дело закрыть. У них всегда так. На кой ляд, спрашивается, ему понадобилось пилу посерёд ночи включать? А соседи говорят, мол, недале как вчера к ним с Санычем приходили дорожники, дома их, видите ли, мешают, ну, и предложили переехать. Да только оба отказались. Саныч заявил, что ему недолго ещё землю топтать, и помереть здесь хочет. Накаркал дурак старый. Эх… что ж это выходит-то? Танька же Косте типа мачеха, а по факту — никто, а Ленка-то, тьфу, мать родная неведомо где. Сирота теперь Костик.

— А Костя, что говорит?

— Да ничего Костя сейчас не соображает. Вот узнает, где Светка была, да с кем пришла… эх… вот и выкручивайся теперь, иначе прибьёт Светку сгоряча.

— Да уж как-нибудь… — заслышав звук подъезжающего мотоцикла, буркнула девушка и направилась во двор.

Маша взглянула на Костю — красавец. Отмыть, приодеть и на обложку глянцевого журнала. Надо ж так. На деревне один парень и такой красавец! А тот, не замечая никого вокруг, направлялся к Свете. Во взгляде ничего не знающей о случившемся девушки, вопреки ожиданиям, вместо прежнего трепета читалось отвращение… и жалость.

— Ты где шлялась? — грубовато произнёс он.

Запах перегара от проходящего мимо парня ударил в нос. Осуждать его за это после произошедшего Маша не могла. Но понимала, что и Светке говорить с ним в таком состоянии — опасно.

— А это кто? — кивнув в сторону Вити и схватив Свету за грудки, выкрикнул он, и девушка зажмурилась, ожидая удара.

— Это мой друг, — выпалила не ожидавшая такого поворота событий Маша, даже несмотря на предупреждение Клавдии, у неё подобное поведение в голове не укладывалось.

— Ты такая же, как и она, — процедил сквозь зубы Костя и сплюнув, отшвырнул ослабевшее от страха тело девушки прочь. — Шлюхи, — прошипел он и, не оглядываясь, уехал.

— Что это с ним? — смотря вслед жениху, перепуганным голоском спросила сидящая на земле девушка.

Клавдия покосилась на витающего в облаках Витю и, не обращая на него внимания, разъяснила девушке причины неадекватного поведения её жениха. А Маша тем временем наблюдала за другом. Что-то с ним явно было не так. Рядом с ним девчонку едва не избили, а он как полоумный сидел и лыбился, смотря куда-то в пространство. Заметив озабоченный взгляд старшей, Клавдия вздохнула и кивком головы показала, чтобы заводила парня в дом.