Причитающая Клавдия разрывалась, пытаясь утешить то одну, то другую. Да только чем им поможешь? Одна, видать, влюблена, а с парнишкой беда такая, что не приведи господи. Дай боже, чтобы она ошибалась, и девочка оказалась бы права. Наркотики будут меньшим из зол, в отличии от сделанных пожилой женщиной предположений. Но одно точно, она попытается ему помочь, а там уж как господь бог решит. Вторая тоже, хоть и ерепенится, а всё-таки любит и сейчас, после гневной отповеди жениха, ходит по дому как привидение. Вбила дурная себе в голову, что всё кончено, и он её больше знать не желает. Пришлось заварить чайка сонного, да попотчевать девочек. Пусть поспят. Утро вечера мудренее.

Маша проснулась опять рано, но, как оказалось, не одна она: на кухне уже тихо шептались Клавдия со Светланой. Хитрая старуха нашла-таки способ спровадить гордую девицу в дом жениха:

— Они за молоко-то заранее оплатили, да вчера не до того им было. Не пришли, что и не мудрено. Да и сегодня им не до чего будет. Так что подои Ромашку, да отнеси сама, а там, может, и с Костиком своим помиришься. Небось, он уже протрезвел, да понял, каких дров нарубил, но ведь гордый, как и ты, сам не пойдёт на встречу. Будете ещё месяц по углам жаться, да маяться, — наставляла старая внучку. — А, и ты, голуба, встала. Собери другу своему поесть, а то замученный он какой-то.

Маша послушно собрала Вите нехитрый завтрак, но, войдя в сараюшку, опешила. Друг опять сидел с идиотской ухмылкой на лице и ни на что, даже на её присутствие, не реагировал. Гнев мгновенно вытеснил все чувства, что она только не делала — и хлестала парня по щекам, и орала, но он по-прежнему только дебильно скалился и смотрел в одну точку. На шум уже и Клавдия прибежала, а Маша тем временем вытряхивала на пол содержимое его сумки, но опять ничего подозрительного не нашла.

— Сейчас ему чаёк тот заварю, — со вздохом произнесла странно ссутулившаяся пожилая женщина и ушла прочь.

Но напоить парня так и не успели. Во двор влетела обливающаяся слезами Светка и, не обращая внимания на обращённые к ней вопросы, заперлась в своей комнате. Пока Клавдии удалось уговорить внучку отворить двери, пока с трудом разговорили горько рыдающую девушку, прошло около часа. А выяснилось следующее: пришла Света к Костиному дому и всё никак не могла решиться войти, да только удивило её то, что пёс не лает. Обычно он разрывал глотку, стоило на двадцать шагов к двору приблизиться. Тогда девушка набралась смелости и вошла во двор. Возле будки валялся ошейник, а Бурана нигде не было видно. Пёс был старым, и Света решила, что и он следом за хозяином на тот свет ушёл. С цепи то его никогда не спускали. Подошла к дому, постучала в окно. Тишина. Решив, что Костя мог быть на пилораме, а тетя Таня со скотиной, она вошла в хозпостройку. Но и там никого не оказалось. То есть, совсем никого: ни молодой, не телившейся ещё бурёнки, ни свиней, ни кур. Заподозрив неладное, девушка, уже и не подумав стучать, кинулась в дом. Он был открыт. И опять никого.

— Он разозлился. Он знать меня не желает. Они уехали-и-и! — в промежутках на протяжении всего рассказа причитала девушка.

— Да как же так уехали-то? — с недоумением смотрела на неё старуха. — Не могли они вот так взять и уехать. Куда? Выписаться надо, документы все переоформить. Это не на один день делов-то. Да и отца хоронить ещё…

Но девушка рыдала и продолжала твердить одно и тоже. Повздыхав, Клавдия заварила очередной чаёк, напоила им девушку и, когда та немного успокоилась, сказала:

— Пора взрослеть вам, девоньки, пойдёмте посмотрим, что там. Заодно поучу вас немного уму разуму, чтоб не думали впредь, что старая из ума выжила и ерунду всякую мелет.

— Да что там смотреть, ба? Уехали они, — обречённо шмыгнула носом успокаивающаяся Света.

— Ну вот и посмотрим, куда уехали, — загадочно произнесла пожилая женщина и вышла из комнаты.

Вскоре все трое уже подходили к нужному дому. Клавдия бережно несла с собой немалых размеров чемоданчик. Предложения Маши помочь старуха отвергла так, что девушка больше не посмела и рот открыть. Подойдя к дому, Клавдия словно ушла в какое-то другое измерение, её лицо просветлилось, ноздри трепетно втягивали воздух, глаза смотрели в одну, только ей видимую, точку в пространстве, но при этом пожилая женщина уверенно шла вперёд, ни разу не оступившись и не натолкнувшись на препятствия.

Подойдя к порогу, пожилая женщина жестом приказала внучке оставаться на месте. Приложив ладонь к дверному косяку, слегка склонив голову и прикрыв глаза, она к чему-то прислушалась. Минуту спустя, пожилая женщина тихо произнесла:

— Так и есть. Время пришло.

— Что? — не поняла Мария, но та не ответила и прошла в дом, девушки безропотно последовали за старухой.

Все ящики шкафов выдвинуты и пусты. На полу то тут, то там рассыпана то ли земля, то ли пыль. Холодильник включен и, как оказалось, под завязку набит банками с домашней тушенкой, топлёным маслом, смальцем и вареньем.

— Ба… я ничего не понимаю, — наблюдая за старухой жалобно пролепетала Света.

— Коснитесь, — пожилая женщина указала на спинку стула. — Левее. Вот так. Отключите чувства. Вы умеете.

Девушки подчинились. И Света, и Мария видели и чувствовали одно и тоже. Окружающий мир растворился в белесой пелене, звуки и запахи исчезли, а руку обожгло холодом. Не выдержав, Маша открыла глаза. Картина получилась странная: с одной стороны, она видела комнату такой, какая она сейчас — с распахнутыми зёвами пустых выдвинутых ящиков, стоящей рядом с закрытыми глазами Светой и Клавдией в отдалении, а поверх этого наслаивалась вторая картинка, более размытая. Прикрыв веки, Мария избавилась от раздвоения. Увиденное потрясло девушку. Она словно перестала быть собой. И тут до неё дошло: она — тётя Таня. И всё вокруг видится глазами женщины, не сейчас, а когда-то ранее. Внутри всё кипит от обиды и гнева: «Как… Как он посмел меня оставить? Что мне с этим делать? Я себя-то прокормить не смогу…» За окном темно. Где-то тикают часы, но их не видно. За столом, опустив голову на руки, сидит Костя. Слышится скрип открываемой двери и входит… Витя. Маша ощущает, как раздражение сменяется удивлением. Женщина явно знакома с гостем. И вдруг её волю словно сковали: она не в силах ни что-либо сказать, ни что-либо сделать. Витя вытягивает руку, и из Костиного тела вырывается извивающийся хоровод из многочисленных темных частичек, напоминающих пепел. Эта змейка дотягивается до руки «гостя» и исчезает. А еще миг назад крепкий и здоровый парень, оседает на пол кучей трухи и пыли. Рука направляется в сторону той, чьими глазами смотрит Мария. Сознание девушки проясняется. Уже не той женщине, а ей самой становится страшно, она хочет прервать это наваждение, но видение не отступает. Она ощущает, как жизнь уходит из её тела. Картинка исчезает. Маша опять стоит в комнате, вцепившись побелевшими от напряжения пальцами в спинку стула.

— Как… такое… возможно… — с трудом прохрипела Маша и совершенно опустошенная сползла на пол.

— Его больше нет, — выдыхает очнувшаяся Света и вдруг резко поворачивается к сестре: — Это всё ты виновата! Ты этого колдуна сюда привела! Ты к озеру таскалась и меня за собой… — на большее её запала не хватило, слезы хлынули рекой.

Клавдия Семёновна положила свои руки на головы девушек. Света утихла, а Мария ощутила внезапный прилив сил. Всё ещё шокированная происходящим, она села и так посмотрела на пожилую женщину, словно впервые её видела. Ещё вчера девушка от души посмеялась бы, услышав от кого-нибудь такую историю. Она и на фольклористику пошла, потому что ей сказки нравились, но теперь ей стало страшно. Получается, это всё не вымысел? Да и как получилось, что она сама смогла увидеть произошедшее тут накануне?

— Лучше б это был колдун, — прервала Машины размышления пожилая женщина. — Твой друг всё-таки не наркоман, Маша, он — ведьмина кукла. И да, Света, нет больше твоего Костика. И ничего не поделаешь уже. Варвара… после того как озлобилась… вот так всех и высасывала, — она повела рукой, указывая на пару кучек тлена оставшихся до сих пор на полу. — Видно поняла, что гости редкость, а руки коротки. Вот и завела ручного зверька.