Многим членам партии совесть не позволяла убеждать рабочих продолжать жертвовать собой во имя индустриализации. Когда в 1933 году начался очередной рост цен, политику партии рабочим разъясняли на партсобраниях. Один член партии в замешательстве заметил другому: «Как мы можем это объяснить рабочим, когда некоторые из них получают так мало?»^{132} Когда в 1932 году повысили нормы выработки на Каменской бумажной фабрике в Московской области, на одном из таких собраний рост цен осудил нормировщик.

«Ни в одной капиталистической стране не эксплуатируют рабочих так, как на Каменской фабрике, — громогласно заявил он под одобрительные аплодисменты. — «Тут крадут у рабочих зарплату недовыписывают работу». Никто из членов партии, профсоюза или комсомола не сказал в ответ ни слова. Вскоре после собрания и нормировщик, и председатель завкома профсоюзов были уволены.^{133}

Некоторые рабочие-коммунисты осуждали политику партии и профсоюзов в целом. Егоров, член партии, рабочий фабрики «Парижская Коммуна» в Иваново резко осудил профсоюзы, заявив, что они «хуже, чем в капиталистических странах». А член партии на заводе им. Козицкого в Ленинграде сказал своим товарищам по работе: «Все их разговоры на собраниях — это пускание пыли в глаза. А потом они пишут в газетах о нашем активном участии». На машиностроительном заводе «Красное Сормово» в Нижегородской области член партии гневно выговаривал профсоюзному активисту ищущему поддержку среди рабочих: «Это ваш закон, ваша власть — вы делаете все, что хотите».^{134} Голод, хаос, падение уровня зарплаты, страдания рабочих и крестьян — все это оказывало чудовищное давление на рядовых коммунистов. Для многих из них становилось невозможным оправдать политику которая была причиной таких трудностей. Колебания и разочарование рядовых членов партии не могли не влиять на настроения партийных руководителей. В 1932 году зарождавшееся недовольство переросло в острую критику политики Сталина в области промышленности и сельского хозяйства.

В 1920-е годы внутри партии сложились многочисленные группировки, отражающие существование в партийном руководстве различных подходов к определению внешне- и внутриполитического курса, экономики, профсоюзов, культуры, права и семейных отношений. Обсуждение любого вопроса сразу вызывало горячую полемику. Члены партии объединялись в группы, перегруппировывались внутри временных блоков, гибко приспосабливаясь к изменениям партийной политики.^{135} В то же время более глубокие противоречия, вызывающие разногласия по вопросам основного курса и власти, раздирали партию на части. В 1923 году многие члены партии примкнули к Троцкому, который критиковал бюрократизацию государственного аппарата и эрозию партийной демократии.^{136} В 1925 году аналогичные взгляды высказывали лидеры партии Г. Е. Зиновьев и Л. Б. Каменев — в ответ на усиление личной власти Сталина. В 1926 году Троцкий присоединился к «объединенной оппозиции» Зиновьева и Каменева, которая нашла широкую поддержку на предприятиях, среди студентов, и особенно в Ленинграде, где позиции Зиновьева были особенно сильными. Но в 1927 году Сталин и его сторонники взяли верх в руководстве ВКП(б). Троцкий был исключен из партии и в итоге выслан за границу Зиновьев и Каменев лишились своих постов. Их сторонники хранили молчание. Одни смирились, другие были высланы из страны или отправлены в ссылку.

В 1929 году с принятием первого пятилетнего плана многие из тех, кто ранее поддерживал Троцкого, отреклись от него, заявив о поддержке курса правящего партийного большинства. Ими двигало страстное желание работать в промышленности, где они получили видные должности. В то же время партийных лидеров — Бухарина, Рыкова и Томского, не согласных с новой политикой партии, в частности, с конфискациями зерна и коллективизацией, считали «правыми уклонистами», и принудили их публично отказаться от своего мнения. Председателя ВЦСПС Томского уволили и провели тщательную чистку среди его сторонников. Многие из этих «правых» нашли работу в Народном комиссариате труда, возвратились в ряды профсоюзов, а затем, когда в 1933 году НКТ был ликвидирован, и в ВЦСПС.

В 1932 году оживились мелкие оппозиционные группы «левых» и «правых». Некоторые бывшие «левые», занявшие ведущие посты в промышленности, встречались с Троцким и его сыном в Берлине. Представитель «правых» М. Н. Рютин, исключенный из партии в 1930 году, организовал тайную оппозиционную группу в знак протеста против политики Сталина и методов его руководства. Многочисленные копии его 194-х страничного манифеста, известного как «платформа Рютина», распространялись среди членов партии в различных городах страны. Группа Рютина была изгнана из партии, ее члены арестованы. «Платформа Рютина» привела в ужас сталинское руководство и сыграла значительную роль в последующих обвинениях против партийных лидеров. Другие члены партии правого и левого толка, включая Томского, Рыкова, В. В. Шмидта и И. Н. Смирнова, были понижены в должности, подвергнуты порицанию, изгнаны из рядов партии или арестованы. Однако на видных постах в профсоюзах, промышленности, органах управления экономикой и прочих государственных учреждениях бывшие оппозиционеры все еще удерживали свои позиции. В январе 1933 года на пленуме Центрального Комитета ВКП(б) один из делегатов отметил, что в партийных и государственных организациях полно критики и недовольства. «Если вы хотите услышать отвратительные анекдоты о работе партии, — сказал он, — посидите в столовой Совета Народных Комиссаров».^{137}

Из всех этих групп только троцкисты сформировали среди рабочих базу поддержки. При всем этом они отдалялись от молодых активных рабочих. Хотя они и разделяли недовольство последних, но были шокированы антисоветскими, даже антисоциалистическими, взглядами новых выходцев из крестьянского сословия. Испугавшись иметь дело с такими людьми, троцкисты все больше изолировались от своей потенциальной базы.^{138} К 1934 году не осталось ни правой, ни левой активной и организованной оппозиции политике Сталина. Бывшие оппозиционеры продолжали обмениваться информацией, поддерживать контакты, делиться сомнениями. Некоторые из них заняли высокие посты, другие остались работать на заводах. Это было небольшое количество искушенных политикой товарищей, имевших сложное прошлое, хорошую память и глубокую сдержанность по отношению к Сталину и его политике.

В 1934 году партия преодолела социальный и экономический кризис и обеспечила надежную базу для дальнейшего развития. Этот успех был свидетельством глубокой приверженности рабочего класса великим идеалам социализма. Информаторы сообщали о повсеместном проявлении недовольства и горечи, но нигде в архивах не было найдено их отчетов, в которых бы говорилось, что рабочие надеются вернуть к власти знать и капиталистов. Но победа партии досталась стране высокой ценой. Поставленные первым пятилетним планом цели — снижение цен и повышение уровня оплаты труда — основывались на далеких от реальности производственных планах, реализация этих спровоцировала дестабилизацию в обществе и вызвала яростное сопротивление коллективизации. Хотя в 1934 году экономика начала стабилизироваться, рабочие все более критично воспринимали лозунги индустриализации, которая доставалась им слишком дорогой ценой. Рабочие — члены партии и профсоюзные активисты — не одобряли линию партии. Вынужденные выбирать между рабочим классом и политикой партии, многие из них испытывали кризис доверия. Как могли они одобрять коллективные договоры, которые не давали никаких преимуществ рабочим, а займы уменьшали их скудные зарплаты? Даже убежденных поборников социализма ужасала настойчивая и лживая демонстрация партией массовой поддержки рабочих. Профсоюзные завкомы, которые когда-то действенно и энергично отстаивали интересы рабочих, теперь занимались только тем, что принимали в профсоюз новых членов, организовывали собрания с заранее утвержденными повестками дня и ожидаемым результатом.