В феврале 1937 года партийные руководители Москвы организовали грандиозные открытые собрания на заводах без заранее объявленной повестки дня. На заводе «Динамо» на собрании присутствовало по крайней мере 700 членов партии и кандидатов; на фабрике «Трехгорная мануфактура» — не менее 500. Руководство горкома партии Москвы поощряло рядовых членов партии высказывать свое недовольство партийным руководством и заводской администрацией. Собрание на заводе «Динамо» расшевелило «осиное гнездо». Коммунисты приводили примеры многочисленных проступков. После собрания десятки людей немедленно написали заявления, полные обвинений, клеветнических измышлений и слухов. Для рассмотрения заявлений была создана специальная комиссия.^{478} Смертельно опасный туман политических обвинений накрыл заводы: соперничество между цехами, производственные проблемы, несчастные случаи и даже личная вражда — все это парткомы квалифицировали как «вражескую деятельность». Недовольство тяжелыми условиями труда и жизни способствовало тому, что и рядовые рабочие, и члены партии выдвигали обвинения в надежде решить производственные проблемы. Например, на ткацкой фабрике «Трехгорная мануфактура» пожилой рабочий член партии Федулов сердито высказался от имени рабочих. Бракованные бобины разбросаны на полу, рабочие не могут дотянуться до водопроводных кранов, в цехах полно ядовитого угарного газа. Работницы, постоянно согнувшись, поднимали бобины. Федулов заметил, что он уже написал несколько заявлений об этой проблеме, но ответа не получил.^{479} Чувство неудовлетворенности порождало обвинения во «вредительстве». На ликероводочном заводе повсюду громоздились ящики с бутылками вина. Рабочие протестовали, но бригадир приказал им продолжать их складывать штабелями друг на друга. Когда, наконец, ящики с грохотом упали, одна работница — член партии заметила: «Хорошо, что у нас благополучно кончилось: разбились только вина, а человека не убили». Затем она угрожающе добавила: «А что если бы человека убили, кто бы отвечал? Можно приписать это дело вредительству».^{480}

Причины несчастных случаев на производстве были общими: незнакомое оборудование, отсутствие квалифицированных кадров, давление сверху и требование выполнения плановых заданий, нехватка лесоматериалов для опор в шахтах, для железнодорожных шпал и установки строительных лесов. На заводе «Динамо» неудовлетворительное техническое обслуживание и нехватка шпал и рельсов привели к ряду несчастных случаев на железнодорожных ветках, ведущих к заводу Погрузочные платформы разрушались, а в транспортном отделе работали неквалифицированные рабочие.^{481} Однако политическая обстановка требовала поиска «козлов отпущения». Некоторые члены партии утверждали, фрейдистски играя словами, что несчастных случаев нет вообще. То, что одни называли проявлением бессознательных желаний, другие воспринимали как результат сознательных политических действий. На фабрике «Трехгорная мануфактура» один член партии заявил: «Всякий травматизм прежде всего связан с вредительскими актами и затем с нашей политической близорукостью»,^{482}

Серьезный пожар на заводе «Динамо» в середине зимы 1937 года стал причиной исключений из партии и арестов ведущих инженеров и начальников цехов завода. Огонь, охвативший деревянные перекрытия склада, быстро распространился на хранившиеся там изделия ширпотреба и спецзаказы, а также на инструментальный цех. В результате сгорело товаров, спецзаказов и запасов на 300 тыс. рублей. В ходе следствия было установлено, что ни электропроводка, ни небрежно брошенная сигарета не являлись причиной пожара. Как отметил директор завода, пожар не мог начаться «сам по себе». Кроме того, склад был завален товарами, по доставке которых кто-то не выполнил обязательств. Директор завода категорически заявил парткому: «Причина пожара связана с поджогом. Это — вылазка классового врага». Все признаки указывали на намеренное вредительство.^{483}

Однако проведя расследование, партком посчитал наиболее вероятной причиной пожара полнейший беспорядок на заводе. Товары, включая потребительские товары, предназначенные для рабочих, хранились на складе, так как не хватало транспорта для их перевозки.

Инструментальный цех размещался в полуразвалившемся помещении, где отсутствовали запасные выходы. Строительных материалов для нового здания не было. Охраны на заводе не хватало, так как не было общежития, где можно было бы разместить ее работников. Бедные, бездомные, рабочие с семьями жили в самодельных хибарках на территории завода. Однако вместо того, чтобы заняться решением основных проблем, партком начал искать виноватых. Один член партии заявил: «Есть факты вредительства. Группа вредителей у нас есть. Есть заказы оборонного значения — магниты». Он добавил, что обнаружены стружки в подшипниках колес, резина, которой обертывались магниты, была изрезана, а литейный цех производил бракованную продукцию. Партком немедленно сообщил органам НКВД о пожаре. Несколько ведущих руководителей, включая начальника электровозного цеха, были арестованы и обвинены в поджоге и троцкизме. Большая группа связанных с ними людей вскоре последовала за ними в тюрьму.^{484}

Члены партии легко приписывали вредительству крупные пожары и серьезные несчастные случаи, но начальники цехов начали обвинять «вредителей» также и в ежедневных производственных проблемах. Находясь под прессом необходимости выполнять производственные задания, начальники цехов часто сталкивались с неподконтрольными им обстоятельствами: текучесть рабочей силы, поломка оборудования, нехватка сырья. Они, как правило, учитывали брак и даже отходы производства — этот метод помогал выполнить план, но создавал очередную головную боль для цехов, у которых был собственный учет производимой ими продукции. Старичков — парторг завода «Динамо» отметил, что у завода была серьезная проблема, связанная с «очковтирательством». Цеха регулярно сдавали необработанные изделия плохого качества другим цехам, провоцируя страшные ссоры между членами партии, защищавшими интересы своих «собственных» цехов. Некоторые цеха настолько преуспели в «очковтирательстве», что это стало системой. В инструментальном цехе бракованный инструмент выдавался за доброкачественный. «На сегодняшний день существуют ненормальные взаимоотношения среди коммунистов», — заметил Старичков. Начальники цехов и члены партии были заняты сбором информации и взаимным информированием, чтобы защитить свою систему учета продукции. Вместо того чтобы навести порядок в своих цехах, они обвиняли друг друга.^{485} После того как уволили и исключили из партии первого директора завода «Динамо» Ясвоина, новый директор обратился за помощью в партком. «Начальники цехов думают только о своих цехах, — сказал он, — несмотря на то, что все цеха взаимосвязаны друге другом».^{486}

Конфликты, возникавшие по вопросам технологии и конструирования, приобретали политическую окраску. Например, на заводе «Динамо» конструкторское бюро, электрический цех, аппаратный цех, литейный и кузовной цех были заняты развитием и испытанием опытных образцов электровозов, которые могли работать также и в шахтах. Инженеры, техники и партийные руководители горячо спорили о том, который образец пустить в производство. Об этом споре было подробно доложено Г. К. Орджоникидзе — наркому тяжелой промышленности. Когда локомотив, заказанный в Италии, оказался бесполезным, разразился скандал, инженеры начали обвинять друг друга во вредительстве.^{487} Начальники нескольких цехов были арестованы. Среди них был один, написавший донос на своего коллегу, которого впоследствии арестовали как троцкиста.^{488}