Наука более позднего времени полностью подтвердила эти глубокие натурфилософские обобщения культуробиологического характера. Известный советский психолог А. Р. Лурия в статье «Мозг человека и психические процессы» из сборника «Философские вопросы физиологии высшей нервной деятельности и психологии» (М., 1963) указывал, что «синоптический узел» является той единицей, на уровне которой «дух влияет на тело». Таким образом, становится совершенно ясно, что любые явления культуры имеют в основании характерные морфофизиологические признаки нервной системы ее создателей. В другой своей книге «Очерки психофизиологии письма» (М., 1950) он отмечал: «Затылочная и затылочно-теменная область коры головного мозга является тем центральным аппаратом, который позволяет осуществлять целостное зрительное восприятие человека, переводя зрительные ощущения в сложные оптические образы, сохранять и дифференцировать зрительные представления и, в конечном итоге, реализовывать наиболее сложные и обобщенные формы зрительного и пространственного познания».

Именно это и обуславливает в конечном счете различия в эстетике и художественном стиле у различных рас.

Различия в языках и письме также всецело определяются различиями в строении мозга. Немецкий ученый Фридхарт Кликс в книге «Пробуждающееся мышление» (Киев, 1985) писал: «Бушмены Центральной Африки имеют языковые формы и звукообразования, подобные праязыку в переходный этап развития от животного к человеку». Проводя натурные испытания на бушменах ученый установил, что их язык очень беден словами, обозначающими числа, мало того, многие звуковые выражения заменяются жестикуляцией. Наконец для языка бушменов характерна редупликация (форма повторения), ибо об одном человеке они говорят «ту», о многих «ту-ту», а о большом количестве «ту-ту-ту». Человекообразные обезьяны в силу специфики строения их мозга также легко обучаемы подобной системе счета. Впрочем, еще основоположник расовой теории граф Жозеф Артюр де Гобино в своем главном сочинении «Опыт о неравенстве человеческих рас» (1853–1855) провидчески утверждал: «Ни один народ не может иметь язык, стоящий на более высокой ступени, чем он сам. Иерархия языков находится в строгом соответствии с иерархией рас». Крупный немецкий расолог и этнолог Отто Рехе (1879–1966) в статье «Раса и язык» пришел к такому выводу: «Результатом совместных усилий разных отраслей науки о человеке является решение проблемы „раса и язык“: человеческие расы возникают в состоянии изоляции как продукт наследственных задатков, отбора и эндогамных браков, и та же самая изоляция одновременно порождает однородный тип языка как продукт физических и духовных особенностей возникающей расы. Таким образом, первоначально раса и тип языка всегда совпадают. Язык был, так сказать, одним из духовных расовых признаков. В характерном для нее типе языка каждая раса создала удивительно гармоничный, приспособленный к ее тончайшим духовным движениям инструмент, который она не может безнаказанно отбросить. И если в позднейшие времена из-за распространения и смешения рас первоначально столь ясная картина замутилась, это не может ничего изменить в основном факте духовной взаимосвязи расы и языка: язык это часть расовой души».

Каждый народ имеет тот язык, которого он биологически достоин, поэтому например, отсутствие письменности у многих народов может указывать на наследственную расово-эволюционную неразвитость соответствующих идеомоторных центров в мозгу их представителей. В данном утверждении не содержится ничего расистского и оскорбительного, ибо это факт, поддерживаемый изысканиями большинства классических этнографов, культурологов и религиоведов. Известный английский этнограф Роберт Маретт писал: «По большей части ритуал порождает миф, а не миф порождает ритуал. Дикарская религия не столько выдумывается, сколько выплясывается». Классик психологии, крупнейший немецкий ученый Вильгельм Вундт высказывался в этой же связи следующим образом: «Существенные пружины мифологического мышления — это не представления, но аффекты, сопровождающие повсюду представления. Таким образом, всякое мифотворчество происходит из аффекта и вытекающих из него волевых действий».

Следовательно, различия между основными религиозными системами нужно искать не в различиях культурных мифов, их породивших, но в различиях строения нервной системы людей, создавших эти мифы, а также среди тех, кто им поклоняется. Совершенно очевидно, что в Азии традиционные религии Востока исповедуют нормальные психически вменяемые и социально-детерминированные люди, в то время как европейцы, увлекающиеся всякого рода «восточной экзотикой», сплошь и рядом являются выходцами из маргинальных слоев населения с ярко выраженным дегенеративным астеническим психотипом. Религии, языки, культуры и даже политические идеи зарождаются не в пустоте и передвигаются не в безвоздушном пространстве. Степень их адаптивности и усвояемости зависит от степени тождественности типа идеи типу конструкции мозга того, на кого она рассчитана. В свою очередь еще И. П. Павлов указывал, что различия психотипов в конечном счете сводятся к различиям в типах строения нервной системы. Именно поэтому одни лозунги и идеи, легко находящие своих поклонников в одной части света, совершенно не пользуются популярностью в другой.

Основоположник науки народоведение, крупнейший немецкий ученый Фридрих Ратцель (1844–1904) в своей базовой монографии «Антропогеография» (1912) подчеркивал: «Следует считать основным положением антропогеографии, что распространение этнографических предметов может совершаться только через человека, с ним, при нем, на нем, особенно же в нем, то есть в его душе, как зародыш идеи формы. Этнографический предмет передвигается вместе с его носителем». Его соотечественник известный этнолог и религиовед Лео Фробениус (1873–1938) формулировал этот основной принцип еще короче: «У культуры нет ног, и поэтому она заставляет человека переносить себя. Человек или народ — носильщик культуры». А всемирно признанный классик этнологии Бронислав Малиновский (1884–1942) довел формулировку тезиса до совершенства, провозгласив: «Культура — это биологическое явление».

Развитие таких современных наук, как молекулярная биология, психогенетика, нейрохимия существенно укрепило позиции биодетерминизма как системы взглядов на природу человеческих сообществ. Притязания так называемой культуры на роль вселенского арбитра были сведены до минимума. О какой культуре вообще имеет право говорить человек, биологически к ней не способный? И это обобщение может быть легко перенесено на целые этносы, популяции и расы, ибо нельзя смешивать высшую культуру и фольклор, так как в противном случае мы неизбежно принуждены были бы поставить на один уровень оперы Вагнера и стучание по тамтаму у африканских туземцев. Такого рода уравнительная культурная антропология, пышным цветом расцветшая на университетских кафедрах усилиями «соросов» и им подобных, ни о чем другом, кроме как о дегенерации мозга адептов подобных дисциплин, свидетельствовать не может.

Корифей современной психологии Ганс Юрген Айзенк в работе «Интеллект: новый взгляд» (Вопросы психологии, 1995 № 1), разрабатывает новую концепцию генетических аспектов интеллекта, экспериментально измеряемого с помощью электроэнцефалографии (ЭЭГ), усредненных вызванных потенциалов (УВП), кожно-гальванических реакций (КГР) и времени реакции (ВР). Он пишет: «Тесты на измерение времени реакции (ВР) имеют неоспоримые преимущества: они гораздо более фундаментальны, биологичны и независимы от влияния культуры, чем IQ тесты, неизбежно искажаемые культурными, образовательными и социоэкономическими факторами того или иного вида». Самым естественным образом сказывается, что наследственный биологический статус интеллекта гораздо лучше и точнее характеризует культуротворческие способности индивида, чем все абстрактные рассуждения о культуре.

«При обработке информации корой головного мозга происходят ошибки, возможно на уровне синапсов, и чем выше склонность индивида к такого рода ошибкам, тем ниже его IQ». Культура, даже самая возвышенная, никогда не изменит морфологическую структуру мозга человека, к ней стремящегося, и не изменит интенсивность нервных реакций. Для расовой теории, так же как и для марксизма-ленинизма, нужно родиться. Культуре нельзя обучить, ей можно лишь соответствовать, так как «культура — это биологическое явление».