Капитан был невозмутим, даже благодушен.
— Почему не туда? Разве в той стороне нет фригийцев?
Теперь уже Макгирт в упор смотрел на Азнака. Сумрак мешал хорошенько рассмотреть его лицо; но то, что он растерян, разочарован, обескуражен — видно было и в сумраке.
— Мы идем в Чинор, шевалье, — вежливо сказал капитан. — Я, видите ли, передумал. Вам это почему-либо неприятно?
Азнак уже овладел собой:
— О нет, ничуть, мой капитан… Просто я был несколько сбит с толку… Я буду сопровождать вас, куда вам угодно…
— Вот и славно, — сказал капитан. — И не отъезжайте от меня слишком далеко: ваш фригийский язык может понадобиться в любой момент…
Макгирт разворошил пальцем свои усы, чтобы скрыть ехидную усмешку.
До Чинора, стоящего в предгорьях Топаза, было пятьдесят с небольшим миль — на день форсированного конного марша. Но трудно было сказать, насколько легко удается преодолеть это расстояние: фригийцы могли не раз встретиться им на пути.
Прошли три деревни, не занятых фригийцами. День был ветреный, мглистый. В полдень, когда они уже отошли от Лимбара миль на двадцать, капитан приказал кормить лошадей, не распрягая и не расседлывая. Вперед он выслал разведку: невдалеке должна быть четвертая деревня, в которой — клялся проводник — он видел фригийцев еще позавчера.
Капитан остановил голову колонны на взлобке, чтобы иметь впереди свободным для обзора возможно большее пространство. Но выигрыш был невелик: лощина, в которую сбегала дорога, была покрыта высоким хвойным лесом, а сама дорога на середине лощины обрывалась поворотом. Проклятой этой деревни видно не было.
В остановившейся колонне стоял мирный гул голосов. Закусывали все: даже трубач за спиной капитана что-то звучно жевал. Подошел Хиглом, держа в руках гигантский ломоть хлеба и кусок ветчины.
— Поешьте, Алеандро, будет вам волноваться. Что-что, а прегерская ветчина — вещь, достойная внимания…
— Спасибо, Хиглом. — Алеандро принял бутерброд. — Что, заметно, как я волнуюсь?.. А вы не говорите никому (с полным ртом)… другие авось не заметят…
Прегерская ветчина таяла во рту. Алеандро уже взялся за фляжку, когда Хиглом сказал:
— Глядите-ка, и в самом деле кто-то скачет.
Макгирт и Азнак были уже рядом:
— Капитан! Капитан!
— Вижу, все вижу, — сказал Алеандро. — Макгирт! Велите взводным вывести вперед арбалетчиков.
Макгирт кинулся со всех ног. Алеандро закрывал фляжку, когда всадник подскакал к нему:
— Мой капитан! Фригийцы! Мы захватили их врасплох!
— Много их?
— Лейтенант Анчпен велел передать: человек сорок, не больше!
— Макгирт! — крикнул капитан. — Пускайте!
Конные арбалетчики де Базоша пролетели мимо него, на скаку готовя свое оружие. Капитан проводил их глазами. Де Базош, следовало признать, отлично выучил своих людей.
— Так мы начали войну, любезный шевалье, — сказал он Азнаку. — Поедем допрашивать пленных.
— Не выстрелить ли из пушки, мой капитан, — предложил Азнак, — для устрашения?
Алеандро вскочил на поданного ему коня.
— Не давайте мне впредь таких советов, Азнак. Видно, что вы не военный… Чтобы стрелять из наших кулеврин, надо отпрягать лошадей, иначе они взбесятся и вся наша колонна обратится в стадо. И кого нам устрашать? Те сорок душ, которые и без того уже довольно устрашены?
Деревня была очищена без потерь. Человек двенадцать фригийцев было убито, свыше двадцати взято в плен. Все с любопытством разглядывали их. Фригийцы были, как на подбор, здоровенные, ражие мужики, с явной военной выправкой, многие при касках и кирасах. Алеандро собрал короткое совещание, прямо на улице.
— Стемнеет через четыре часа, если тучи разойдутся, — он глянул на голубеющие прорывы в облаках, — через пять-шесть часов. До Чинора еще полпути. Фригийцев можем встретить еще раза два по меньшей мере. Анчпен не ручается, что никто не ушел; если ушел, значит, впереди нас будут ждать. Ваше мнение, господа, покороче.
— Пленных надо бы допросить, сколько их тут было, пусть скажут, — подал мысль Хиглом.
— Потеряем время. Главное сейчас — идти до Чинора или ночевать по пути?
— Второе бы вернее… — пискнул было Азнак.
— Вас не спрашивают! Что вы скажете, Макгирт?
— Предлагаю прорываться вперед частью сил. Авангард вполне успеет дойти до Чинора. Главные силы и обоз пройдут столько, сколько успеют до темноты.
— Пойдете вперед со своей терцией.
— Готов, мой капитан.
— Других мнений нет? Нет. С Богом, Макгирт. Берите проводников — и вперед. Мы идем следом.
Макгирт коротко поклонился и поскакал к своей терции. Запели горны, собирая солдат. Капитан повернулся к Азнаку.
— Теперь у нас есть несколько минут и для пленных… А вас, Хиглом, я попрошу взять двух-трех стрелков и обыскать дома. Не может быть, чтобы у них не было никаких бумаг…
Изрядно посиневший на зимнем ветру Азнак робко предложил:
— Быть может, мы зайдем в дом, господин капитан?
— Хорошо. Погреемся, — согласился Алеандро. — Приведите одного, какого получше. Выберите сами.
Он вошел в дом, ответил на низкие поклоны обитателей. Следов грабежа заметно не было. Хозяин предложил господину капитану горячего молока.
— Не откажусь, — сказал Алеандро. — Давно у вас фригийцы?
— С неделю, сударь… Тихо себя вели… то есть ели-пили, не платили… но убивать, так нет, не было… Не угодно ли еще?
Алеандро кивнул, глядя в окно. Мимо окна на рысях проходила терция Макгирта. Распахнулась дверь кухни, и двое солдат втащили скрученного ремнями и веревками фригийца. Шевалье Азнак проскользнул следом и тут же пристроился к молочной кружке.
— Развяжите его, — сказал капитан.
Фригиец, весь заросший дикой бородой, смахивал на медведя светлой масти, но одет был в дорогой зеленый бархат (впрочем, возможно, и краденый). Когда с него сняли путы, он облегченно повел плечами и сразу принялся растирать онемевшие мохнатые лапы. Алеандро с минуту разглядывал его в упор.
— Etes vous militaire?[44] — внезапно спросил он. Шевалье Азнак даже поперхнулся горячим молоком.
Нет, похоже, что фригиец не понимал по-французски или очень уж искусно скрывал: он смотрел на капитана совершенно пустым взглядом.
— Спросите его по-фригийски, Азнак.
Шевалье бойко перевел вопрос капитана. Ага, он-то по-французски понимал. Фригиец буркнул в бороду:
— Ajerem tskicen qa-m angqa nesemq lakaq[45].
— Он говорит, что он дворянин, а больше ничего говорить не будет, — перевел Азнак.
— И не нужно. Можете сказать ему, что его повесят, не глядя на то, что он дворянин. — И капитан сопроводил свои слова таким выразительным жестом, что фригиец понял и без перевода. Он ответил столь же выразительно, что ему на это наплевать.
— Спросите у него хотя бы, кто у них командир.
— К'е tizgin tnakol sgen? — спросил Азнак.
— Wen kma nintengaming, tnakolka xnintengaming[46], — ответил фригиец абсолютно бесстрастно.
— Он говорит, что, раз вам угодно его повесить, то пусть он и будет командиром, — перевел Азнак, с сожалением отрываясь от молока.
Капитан усмехнулся.
— А кремень фригиец. Он мне нравится. — Встал, поправил портупею. — Дайте и ему молока, он, ей-богу, заслужил — и в обоз его. Нам пора.
Макгирт и приданный ему в помощь де Базош, разметав по дороге еще два фригийских отряда, достигли Чинора в сумерках. Остальные не поспели дойти до города. Капитан приказал ночевать в последней крупной деревне по пути, милях в десяти от Чинора.
При нем остался обоз, артиллерия и арьергардная терция Анчпена. Он велел запереть пушками все въезды в деревню — их оказалось четыре — и выставить крепкий караул. Ночь прошла тихо, фригийцы (если они и были поблизости) не пытались беспокоить его. Тем не менее капитан провел ночь без сна, сидя вместе с Хигломом в корчме над захваченными бумагами. Их и в самом деле оказалось немало. Все они были написаны по-фригийски, но Алеандро недоверчиво просматривал их слово за словом, ища какого-то скрытого смысла. Одно из писем привлекло его внимание — он нашел в тексте такие имена: Лианкар, Сал-ан, Понтом, Финнеатль (это последнее имя попалось несколько раз и почему-то было написано с маленькой буквы). Бумага была порвана и запачкана бурой кровью, — очевидно, письмо взяли с убитого.