Сверхноумен, будучи нераздельным с самим Ничто, ежедневно настигает смерть, но, подобно Будде, окончательно возвращается к самому себе лишь после выполнения своей онтологической функции: растворить существование в Пустоте. Ведь самосознание Духа – это не есть банальная биологическая смерть, а неуклонная воля к смерти, отрицающая абсолютно всё, и, в конеч-ном итоге – отрицающая саму смерть. Всеобщий характер нигилизма приводит к тому, что встреча с Абсолютом требует масштабных жертв. На заключительной ступени своего развёртывания Ничто отрицает само себя, не только проявленный (материальный), но также и духовный мир. Происходит исчезновение самого исчезновения. Поэтому окончательное «будущее – это превышение всех ставок смерти» (Azsacra Zharatustra), или Духовная го-ризонталь Ничто.

ГЛАВА

4. ДУХОВНАЯ ГОРИЗОНТАЛЬ НИЧТО.

«Открыв антологию религиозных текстов, я сразу напал на такое изречение Будды: «Ни один предмет не стоит того, чтобы его желать». Я тотчас же закрыл книгу, ибо что ещё читать после этого?»

(Эмиль Чоран)

Наполнить собственную жизнь смыслом – постепенно это становится основным мироощущением и мировоззрением. Повседневная жизнь уходит на второй план.

Удивительно не то, что кругом происходит, а что из чего берётся и куда девается. Человек, являясь частью запрограммированного на самоуничтожение мира, неуклонно устремлён вместе с ним в Ничто. Объективное содержание всех происходящих в материальной вселенной процессов составляет аннигиляция, возвращение к исходному нулю. Как с учётом этого можно построить новую духовную линию, соединяющую человека с Ничто? Чтобы ответить на этот смыслообразующий вопрос, нужно вновь обратиться к экзистенциальным решениям, предложенным в «Трактате о небытии» русским философом Арсением Чанышевым. Итак, в конце своей апологии Небытия он приходит к таким выводам:

«1. Небытие первично и абсолютно.

2. Небытие беспредельно во всех отношениях.

3. В своей беспредельности оно есть свое собственное небытие.

4. Небытие небытия есть бытие.

5. Бытие вторично и относительно. Абсолютного бытия нет.

6. Бытие как небытие небытия неустойчиво.

7. Выражением неустойчивости бытия является время.

8. Все существующее существует во времени.

9. Следовательно, все возникает и погибает.

10. Возникновение и гибель неравномощны. Все возникает на

время и погибает навечно.

11. Атрибутом бытия является абсолютная гибельность.

12. Бытие первично, сознание вторично.

13. Основа сознания – память.

14. Благодаря памяти сознание приобретает видимость субстанциональности.

15. Осознанная гибельность есть страдание. Страдание – атрибут сознания.

16. Страдание заставляет сознание измысливать мир абсолютного бытия, то есть Бога.

17. Так возникает «сознание бытия» – религиозное в своей сущности сознание.

18. Вся предшествующая философия – варианты «сознания бытия».

19. Но Бога нет.

20. Поэтому возникает «сознание небытия»: «сознание небытия» делает бытие прозрачным и видит за ним небытие.

21. Страдание перерастает в ужас.

22. Ужас заставляет сознание отрицать не только иллюзорное «сознание бытия», но и себя, и бытие.

23. Мир погибает,

24. Если ужасу не будет противопоставлено мужество, «мужество небытия».

25. Это высший вид мужества. «Мужество бытия» – мужество быть не-смотря ни на что. «Мужество небытия» – мужество быть несмотря на ничто.

26. Знать, что все проходит, и в то же время не впадать в ужас – вот чему учит подлинная философия, «философия небытия».

Мы видим, что Чанышев совершенно справедливо заметил: осознание неизбежности Небытия причиняет человеку страдание. Поэтому, а также потому, что действительность, как правило, прямо противоположна человеческим представлениям о справедливости, люди переносят свои надежды на восстановление справедливости и приобщение к вечности в духовную область. На самом деле, уже Гегель высмеивал идею о том, что всемогущий Бог пристально следит за каждым действием сапожника Иоганна, занося его бессмысленное ковыряние в носу на скрижали, как говорится, Вечности. Эта свойственная людям иллюзия так же пуста, как и все остальные мифологемы, порождаемые страданиями самосознающего бытия.

С другой стороны, религиозное сознание человека содержит в себе многовековой опыт преодоления страха и страданий, который можно и нужно использовать. Так, в христианской традиции страх Божий выступает как начало премудрости. Основной принцип заключается в том, что, если чего-либо сложно избежать, следует изменить своё отношение к этому, превратив таким образом страдание из источника унижения в смыслообразующий фактор. Материалист Чанышев не в состоянии преодолеть страх Небытия и поэтому его страх закономерно перерастает в ужас. Причём это не Ужас, приоткрывающий и объясняющий Ничто, о котором писал в своих ранних работах Хайдеггер, а скорее ужас безысходности, стремящийся найти решение проблемы, не выходя за пределы принципа материального единства мира. («Я существую потому что меня приводит в ужас, что я существую, – говорит Сартр. – Это я, я сам извлекаю себя из небытия к которому стремлюсь»). Согласно философскому материализму смерть материальна и отсрочить её возможно, лишь воздействуя на материю, то есть, научным путём. «Может ли наука когда-нибудь сделать людей бессмертными? – спрашивал в начале 20 века русский философ Владимир Эрн. –«На это нужно сказать: никогда. Что же касается бесконечности в прогрессе науки, то надежда на этот бесконечный прогресс не может ничего дать потому, что наука, развиваясь и прогрессируя в известном смысле бесконечно, в то же время все с большей определенностью познает и свои границы. Развиваясь в одном направлении, наука суживалась в другом и откидывала все то, что было чуждо ее принципам. Говорить о возможности для науки уничтожить смерть – это значит игнорировать принципы науки». Впрочем, сам Чанышев, в силу особенностей своих философских взглядов, видимо не допускал возможности преодоления биологической смерти.

Но возможно ли преодолеть или смягчить сопутствующие смерти и осознанию смерти страдания? Отчасти возможно, если обратить страдания в позитив, как это принято во многих мировых религиях. А что касается христианства, то оно прямо строится на обожествлении страданий. Христианские святые отцы, в частности, прямо утверждали, что если человек долго не страдает – это очень плохой знак, поскольку это означает, что от него отвернулся Бог. Как писал один школьник в своём сочинении, обращённом к Богу: «Если я попаду в ад, Ты меня там увидишь и будешь смотреть, как надо мной издеваются?»