Как журналист он поразил меня ещё больше. Ничего подобного я не видел в жизни.

Отделение пропаганды для той стороны выпускало нерегулярно выходящую газету, носившую название “Боевой путь”. Она была закамуфлирована под одну из советских фронтовых газет. Я однажды присутствовал при том, как Зыков продиктовал стенографистке весь номер с начала до конца, от первой до последней строчки. Там была передовая, какой-то очерк, фельетон, сообщение с фронта и телеграммы из-за границы, отдел развлечений с какими-то головоломками для солдат, заканчивающийся чуть ли не шахматной задачей. Всё это он продиктовал, не поднимаясь из-за стола, как будто прочёл по книге. Работа продолжалась около трёх часов»^{130}

Бывший инженер и сын владельца большого коммерческого предприятия Риги Сергей Фрёлих работал у Власова связным офицером между штабом СА и штабом РОА. Он также оставил воспоминания о Зыкове, в которых немного «прочитал» этого человека:

«Самой значительной фигурой в штабе был, без сомнения, Мелетий Александрович Зыков, вызывающий интерес персонаж, чей подлинный идентитет до сих пор остался невыясненным. О своём прошлом Зыков рассказывал многое и каждый раз разное. Когда он напивался, хвастал своими подвигами, в которых принимал участие с саблей в руке на диком скакуне в рядах знаменитой кавалерийской армии Буденного. Это, конечно, было выдумкой, потому что Зыков, вне всякого сомнения, был сугубо штатским. В этом можно было убедиться, видя, как военная форма висела на нём, как мешок из-под картофеля. Зыков должно быть был высоким партийным функционером, предположительно или заместителем главного редактора “Правды”, или даже редактором этой газеты. Главным редактором в то время был Бухарин. Во время сталинских чисток, при которых Бухарин стал жертвой, Зыкова сослали в Сибирь, но через три года, в 1940 году, о нём вспомнили, вернули его обратно, восстановили в партии и послали как комиссара на фронт.

Зыков принадлежал к первым сотрудникам Власова ещё на Викториа штрассе 10. Он уже в апреле 1942 года попал в плен к немцам и был привезён в Берлин в специальный маленький лагерь за несколько месяцев до Власова. В этот лагерь собирали военнопленных и перебежчиков, которые поступали в распоряжение немцев для борьбы против сталинского режима. Зыков отнюдь не скрывал, что оп — убежденный марксист, может быть с более скромной идеологией, как например меньшевистской. Злоупотребление догмой марксизма при Сталине его разочаровало. Вскоре по прибытии в специальный лагерь Зыков разработал план мобилизации русского народа на борьбу со сталинским режимом, который во многом совпадал с соображениями немецких офицеров Отделения WPr.IV.

Зыков предложил также поручить руководство этим антисоветским движением какому-нибудь популярному генералу Красной армии. Постепенно Зыков превратился в одного из самых значительных идеологов власовского штаба. Он стал редактором двух издаваемых Отделом восточной пропаганды газет — “Добровольца” и “Зари”. Первая была предназначена для отрядов добровольцев и “хиви” и вначале имела тираж в 20 000 экземпляров, а с осени 1944 года — уже в 60 000. “Заря” выходила тиражом в 100 000 номеров и предназначалась для остарбайтеров и военнопленных. Немецким коллегой Зыкова по редакции был журналист зондерфюрер Вернер Борман. Он был прибалтом и хорошо говорил по-русски. Обе газеты выходили два раза в неделю. (…)

Для Гестапо Зыков представлял скрытую угрозу особенно потому, что оп был еврей, что в конце концов вышло наружу, хотя все, кто об этом знал, упорно молчали. Он чувствовал симпатию к западным союзникам. Эти чувства, которые, однако, он скрывал, просачивались то к одному, то к другому из руководящих деятелей Власовского движения. И его немецкие собеседники были неприятно поражены его духовным превосходством.

На основании моего личного опыта, скажу, что Зыков был в состоянии и отступать. В присутствии Штрикфельдта однажды я поспорил с ним относительно принципа прибавочной стоимости. Тема эта рассматривается в “Капитале” Карла Маркса на примере одной фарфоровой фабрики. Под прибавочной стоимостью Маркс понимал разницу между себестоимостью и продажной ценой. Я задал Зыкову вопрос: “Как вы объясните факт, когда две одинаковых фабрики с одинаковой программой производства, одинаковым расходом сырья и одним и тем же рабочим персоналом целиком отличаются, одна преуспевает и добивается прибыли, другая же приходит к банкротству?” Зыков задумался и признался, что не знает ответа.

Штрикфельдт при такого рода разговорах обыкновенно оставался молчаливым свидетелем. Очевидно, он сам делал выводы, но никогда о них не говорил.

Летом 1944 года Зыков был похищен и, по всей вероятности, убит. Он жил тогда вместе со своей женой, русской эмигранткой, с которой повенчался в Берлине, и со своим адъютантом Ножиным в маленьком пригороде Берлина Рангсдорфе.

Я знал, что Гестапо насильно завербовало его жену в агенты с тем, чтобы она постоянно давала информацию о своем муже. Похищение и необъяснимое исчезновение его довело её почти до безумия, так как она не могла никак оправдать возможную свою вину.

За два дня до командировки Зыков сидел у себя дома за столом со своей женой и адъютантом. Из ближайшего трактира прибежала хозяйка, сообщив, что его вызывают к телефону. (Поскольку у Зыкова в квартире не было телефона, его вызывали по телефону трактира.) Зыков с адъютантом и хозяйкой вышел из дома. На углу улицы их задержал человек в длинном кожаном пальто, в то время это было обычной одеждой чинов Гестапо. О дальнейшем хозяйка рассказала следующее. Человек этот завязал с Зыковым разговор, который становился всё резче. Постепенно они втроём подошли к автомобилю, который стоял у опушки леса и в который Зыков, протестуя, сел. По словам хозяйки, этот человек ещё и раньше расспрашивал о Зыкове в её трактире.

После этого никто больше не видел Зыкова и его адъютанта. Согласно немецкой официальной версии, советские партизаны прикончили Зыкова. Однако, скорее всего, вину за это убийство следует возложить на самих немцев, что позже и подтвердилось сведениями из многих источников. По всей вероятности, Зыков был убит одним из командо убийц Гестапо. Когда Власовское движение летом 1944 года перешло в ведение СС, мне пришлось общаться со многими эсэсовцами, и из отрывков разговоров я мог заключить, что такие специальные командо или командо убийц действительно существовали. (…)

Зыков должен был принять участие в пропагандном задании, которое находилось под руководством полковника войск СС, штандартенфюрера Гюнтера д'Алксна, и было известно под термином “Скорпион Восток”. Неудачи на Восточном фронте заставили высшее командование немцев проявить большую пропагандную активность, особенно по тылам противника. Было принято решение создать в передовых линиях на южном участке Восточною фронта своего рода немецко-русский пропагандный клин и поручить ему выполнение специальных заданий. При этом опять-таки вспомнили про Власова, чтобы использовать его имя в пропаганде.

Д'Алкен обратился к Власову с просьбой предоставить в его распоряжение лучших русских пропагандистов из Дабендорфа, причём он в первую очередь думал о Зыкове, которого считал самым способным журналистом в штабе Власова. Сразу же при первом собрании, подлежащем созданию штаба под руководством д'Алкена, в котором принимали участие немецкие офицеры СС, генерал Жиленков и Зыков, последний твёрдо заявил, что он — русский националист. Он также не скрывал своего отрицательного мнения о применяемых до того времени методах немецкой пропаганды, касающихся русской проблемы. В случае своего сотрудничества он требовал для себя полной независимости в своих действиях. Д'Алкен обещал ему полную поддержку и свободу в его работе.

Ряд немецких групп, однако, возражали против сотрудничества с Зыковым, опасаясь этого защитника русской национальной идеи. Многие считали его большевиком. И среди русских проявлялось недоверие к Зыкову, некоторые даже подозревали, что он большевистский агент. Кроме того, его не любили из-за его резкого характера и грубого обращения с подчиненными».