Йозеф Фольмер имел самое непосредственное отношение к зарождению шведского танкостроения. По его проекту на заводе «Ландсверк» уже в начале 20-х годов начали выпускать первый шведский танк М.21. Эта машина и её модификация М.21/29 были прямым развитием пулемётного варианта LK-II. Главными отличиями М.21 от LK-II стали вращающаяся башня с командирским куполом, увеличенный до 4 человек экипаж, повышенная защищённость лобовой проекции, дополнительная кормовая дверь. Танк состоял на вооружении механизированного батальона, ставшего учебной базой не только для шведских танкистов. Боевая учёба первых шведских танковых подразделений находилась под пристальным вниманием германских специалистов. Так, осенью 1928 года в четырёхнедельную командировку в Швецию был направлен майор Г. Гудериан. На базе механизированного батальона он провёл танковые учения по собственной программе.

Начиная с книги Р. Крюгера «Танки», стало расхожим мнение, что «германские танки, дошедшие до родины… постигла, согласно Версальскому договору, печальная участь бесславной гибели в собственном тылу». Действительно, оставшиеся на ходу танки эвакуировали в Эрбенхайм, близ Висбадена, куда в ноябре 1918 года перевели штаб командующего бронечастями. Здесь их и застало перемирие. Сразу же после его объявления штурмовые отделения были распущены. Танки попали в руки французов, которые приступили к их разборке и уничтожению уже в декабре 1918 года — до подписания Версальского договора. Однако они уничтожили не все машины. Некоторые A7V, захваченные на фронте, использовались как экспонаты «трофейных» выставок. A7V № 504 и № 528, «взятые» новозеландской пехотой, выставлялись в Великобритании, а после подписания Версальского мира пошли на слом (видимо, в знак «окончательной победы»). Танк № 529 в конце концов достался американцам и был перевезён в США, где «дожил» до 1942 года; № 561 почти сразу сдали в металлолом, a № 526 и № 527, ржавевшие у форта Помпель, эта участь постигла в 1921 году. Есть упоминания о том, что несколько исправных A7V союзные державы передали вместе с бронеавтомобилями «Эрхард» вновь образованному Польскому государству, но речь скорее всего идёт не о танках, а о небронированных шасси. Во время уличных боёв в Берлине в январе 1919 года рейхсвер использовал некое подобие танка под именем «Хайди» (Heidi) — срочно построенную на уцелевшем шасси копию A7V, вооружённую только пулемётами. Там же применялись и бронированные полугусеничные «Мариенваген II» и трофейные Mk IV. Последние также прекратили свою службу после подписания Версальского договора.

Танк A7V № 506, носивший имя «Мефисто» и ставший трофеем австралийской пехоты, переправили в Австралию и установили в музее провинции Квинсленд в г. Брисбен. Австралийцы не стали закрашивать чёртика с британским танком под мышкой, но в отместку изобразили на борту «Мефисто» британского имперского льва, накрывшего лапой германский A7V, и крупными буквами вывели номер подразделения, взявшего танк. Австралийцы менее других победителей нуждались в металлоломе, и «Мефисто» миновала участь его собратьев. В 1972 году его отреставрировали и привели в первоначальный вид. Это единственный настоящий A7V, сохранившийся до наших дней. Он послужил образцом при воссоздании танка № 563 «Вотан» (действовал в составе 3-го штурмового отделения) для германского танкового музея в г. Мюнстере. «Комитет постройки танка A7V» был образован в апреле 1987 года и был весьма представителен: председателем стал бригадный генерал бундесвера Р. Ротенбергер, членами — профессор В. Функ, финансист Р. Хун, полковники У. Ларсен и С. Паульсен. «Вотан» был заново построен и в 1990 году установлен в специальной диараме танкового музея.

В заключение разговора о германских танках первой мировой войны было бы интересно рассмотреть эту тему с точки зрения Восточного, то есть Русского фронта. Как мы видели, германские танки просто по времени не могли быть применены на Восточном фронте, да такое их применение и не планировалось. Однако данные разведки о создании в Германии танков заставили русское командование принять меры к защите войск против них — тем более что действия германских тяжёлых бронеавтомобилей (БА) на Русском и Румынском (в 1916 г.) фронтах оказались весьма успешны.

Собственно говоря, вопрос противотанковой обороны встал уже после первых сообщений о действиях английских танков: ни у кого тогда не возникало сомнение в способности Германии приступить к скорой постройке собственных танков. Как показали события, готовность и возможности её в этой области были даже переоценены.

Уже 1 декабря (старого стиля) 1916 года Инженерный Комитет Главного военно-технического управления (ГВТУ) признал, что «лучшими средствами для борьбы с подобными автомобилями (танки тогда относили в России к типу БА. — Прим. авт.) могут служить, главным образом, артиллерийский огонь и фугасы». В качестве возможных средств борьбы указывались удлинённые заряды Семёнова, созданные для подрыва заграждений, большие треугольные рвы и управляемые наземные мины. Вскоре Ставка получила сведения о постройке в Германии двух типов танков — тяжёлого и лёгкого.

В приказе командующего войсками Юго-Западного фронта генерала А. А. Брусилова № 0234 от 8 января 1917 года указывалось: «Есть сведения на то, что германцы уже построили два типа «тэнк»: один низкий, вооружённый пулемётами (на самом деле был построен только через год. — Прим. авт.), другой большого типа, размером с железнодорожный вагон (тогда только велась сборка деревянного макета тяжёлого танка. — Прим. авт.)… с пулемётами и приспособлением для выпуска ядовитых газов… Приказываю предупредить всех без исключения нижних чинов о возможности появления неприятельских «тэнков» и объяснить доступным им языком их устройство, дабы выход этих чудовищ современной техники не мог бы быть для войск неожиданным… Главное средство борьбы — это артиллерийский огонь. На каждом боевом участке надлежит теперь же разработать подробные соображения по организации надлежащей встречи «тэнков»… Необходимо сосредоточенный огонь по «тэнку» направлять с возможно большего фронта… Шрапнельный огонь необходим по сопровождающей «тэнк» пехоте, которая будет стремиться воспользоваться «тэнком» как подвижным фортом… Приобретает особое значение организация связи войсковой разведки и передовых окопов с наблюдательными артиллерийскими пунктами… Пехота выдержанная, стойкая, удерживающая окопы в своих руках и пропустившая «тэнки», неминуемо «приобретает их как славный и заслуженный трофей своего мужества». В следующем приказе № 0239 от 15 января были даны указания по применению фугасов: они должны были устанавливаться на путях вероятного движения танков, впереди или внутри проволочных заграждений, содержать не менее 20 фунтов взрывчатого вещества, подрываться дистанционно или автоматически — с помощью чувствительных замыкателей Бродского.

При крайне скудных, больше опирающихся на слухи данных о возможных параметрах германских танков основные положения противотанковой обороны были выработаны верно. Заметим, что в Русской армии это сделали практически в то же время, что и в германской, реально встречавшейся с танками. Этому способствовал и тщательный анализ опыта борьбы с бронеавтомобилями. В Русской армии к тому времени уже нашли применение бронебойные винтовочные пули: заказы на них ГАУ выдало ещё в мае 1915 года. Всего было заказано более 36 млн. пуль системы штабс-капитана Кутового со стальным сердечником, предназначенных «для стрельбы по бронеавтомобилям и стрелковым щитам». Любопытно предложение поручика Е. Лалетина, поданное 17 сентября 1915 года в Отдел изобретений ЦВПК: Лалетин считал полезным использовать против бронеавтомобилей «наши крепостные ружья (20-мм, 32-мм ружья Гана обр. 1877 г. — Прим. авт.)… сила их была рассчитана так, чтобы пробивать туры с землёй (имеется в виду пуля с твёрдым сердечником. — Прим. авт.)». Нетрудно увидеть здесь идею противотанкового ружья. Однако Отдел изобретений вынужден был констатировать, что «старых крепостных ружей в цейхгаузах уже не имеется». Стоит упомянуть и сделанное ещё в конце 1914 года предложение штабс-капитана В. А. Мгеброва (ведущего специалиста по бронеавтомобилям) применять против бронеавтомобилей 40-мм фугасную ружейную гранату его системы. В марте 1917 года, по инициативе штаба 7-й армии Юго-Западного фронта, отдельной брошюрой были выпущены «Указания по борьбе с танками». Против танков предлагалось использовать кинжальные взводы, выделенные от батарей 76,2-мм полевых пушек, траншейные 57-, 47- и 40-мм скорострельные пушки (имевшие в боекомплекте бронебойные снаряды), располагаемые в две линии в шахматном порядке фугасы (заряд увеличился до 40 фунтов), ручные гранаты, лёгкие мины, противотанковые рвы. Отметим предложение использовать подвижные мины, подтягиваемые на пути движения танков из передовых окопов. Начальник инженеров фронта в своих дополнениях к приказу № 0234 добавил к этому «малые фугасы», плоские самовзрывные мины Ровенского, а также предложил минировать противотанковые рвы.