Адвокат откашлялся.

— Я должен снова напомнить вам, что коль скоро это станет достоянием широкой публики...

— Мистер Вульф все сохранит в тайне, не так ли?

Вульф наклонил голову.

— Безусловно.

— Ну что же...— Прескотт снова покашлял и повернулся к Вульфу.— Во-первых, мистер Хауторн оставил единовременные вознаграждения слугам и сотрудникам, всего на сумму шестьдесят четыре тысячи долларов. Во-вторых, по сто тысяч своим племянникам, детям миссис Данн. И столько же в фонд науки Варнейского колледжа. В-третьих, пятьсот тысяч супруге. Детей у него не было. Ну и, наконец, яблоко сестре Джун, грушу сестре Мэй и персик сестре Эйприл.

Вид у адвоката был смущенный.

— Причем могу вас заверить, что мистер Хауторн, который был не только моим клиентом, но и другом, никогда не отличался чудачествами. В приписке к завещанию говорится, что сестры его даже в этих посмертных дарах не нуждаются, просто он презентует их как знаки своего уважения.

— Интересно. Скажите, было ли таким образом охвачено все его состояние? Получается примерно миллион долларов?

— Нет.— Прескотт окончательно сник.— С учетом всех налогов получается еще миллионов семь. Или чуть меньше. Все это предназначено женщине по имени Нейоми Кари.

— Женщине,— вздохнула Эйприл. Она не возмущалась, не негодовала, просто констатировала печальный факт.

Вульф тоже вздохнул.

А Прескотт продолжал:

— Завещание было составлено мною, в соответствии с инструкциями мистера Хауторна, взамен другого, трехгодичной давности, и датировано седьмым ^марта 1938 года. Документ хранился в специальном несгораемом шкафу в конторе нашей фирмы. Я упоминаю об этом факте, учитывая вчерашнее высказывание миссис Данн, что мне следовало сразу же ознакомить ее с содержанием бумаги, как только она была подписана. Естественно, никакого права я на это не имел, поскольку...

— Глупости! — оборвала его Мэй.— Просто вы не хотели нас огорчать. Например, я до сих пор не могу прийти в себя.

— Я тоже.— Глаза Джун так и впились в физиономию Вульфа.— Однако прошу запомнить, что мы с сестрами целиком и полностью удовлетворены теми фруктами, которые завещал Ноэль. Дело не в них... Пугает нас неизбежная сенсация в прессе и последующий скандал. Я о таком даже думать боюсь. Ведь мы совсем не ждали... подобной шутки... Это что-то немыслимое. Оставить почти все состояние какой-то...

— Женщине! — продолжила Эйприл.

— Хорошо, женщине.

— Но это же было его состояние,— заметил Ниро Вульф.— По-моему, именно так и нужно ко всему подходить.

— Что вы имеете в виду? — спросила Мэй.

— Да то, что чем меньше вы будете болтать и суетиться вокруг этого, тем скорее все забудется.

— Премного вам благодарны,— насмешливо сказала Джун,— но мы хотим кое-чего получше. Только одна публикация завещания уже стала бы настоящим ударом. Учитывая, что речь идет о миллионах... а положение моего мужа и сестер? Господи помилуй! Неужели вы не понимаете, что мы знаменитые сестры Хауторн, нравится вам это или нет!

— Почему же не нравится? — вмешалась Эйприл.— Даже очень нравится!

— Отвечай только за себя, Эйп! — Джун по-прежнему смотрела на Вульфа, не отрываясь.— Вы вполне можете представить, как это разделают газеты! Конечно, правильнее всего было бы сидеть себе тихо, ничего не делать и ни о чем не говорить, предоставить событиям идти своим чередом!.. Потому что теперь произойдет нечто кошмарное. Дейзи намерена опротестовать завещание!

Вульф нахмурился.

— Дейзи?

— Ох, извините. Мы совсем выбиты из колеи. Сначала неожиданная смерть брата. Потом — последствия: вчера — похороны, а теперь вот это. Дэйзи — его жена. Вернее, вдова... Сейчас она являет собой трагическую фигуру.

Вульф кивнул головой.

— Леди под черной вуалью.

— Ах, так вы знаете эту легенду?

— Вовсе не легенду,— снова заговорила Мэй,— а гораздо большее — факт.

— Я просто говорю о том, что вообще всем известно,— сказал Вульф.— Лет шесть назад, если не ошибаюсь, Ноэль Хауторн увлекался стрельбой из лука. И случайной стрелой ранил супругу в лицо, разорвав его от брови до подбородка. Она была настоящей красавицей. Но с тех пор без вуали ее уже никто не видел.

Эйприл, зябко поежившись, добавила:

— Это было ужасно. Я приходила к ней в больницу... даже сейчас она мне мерещится по ночам — самая красивая женщина, которую я когда-либо встречала, за исключением одной девушки, торгующей сигаретами в маленьком варшавском кафе.

— Она была абсолютно безэмоциональна,— подхватила Мэй,— совсем как я, но без альтернативы. Ей вообще не следовало выходить замуж, ни за брата, ни за кого другого.

Джун покачала головой.

— Вы обе ошибаетесь. Во-первых, Дэйзи была слишком холодна, чтобы казаться истинной красавицей. А во-вторых, ее чувства просто еще не разбужены. Видит бог, сейчас они просыпаются. Мы все вчера слышали в ее голосе озлобление, а это уже эмоция, не так ли? — Теперь Джун снова обращалась к Вульфу.— Со своей непримиримостью она непременно хочет устроить максимально возможный скандал. Дохода с полумиллиона долларов ей более чем достаточно, но она жаждет битвы. Или драки, как получится. Вы же понимаете, какой кошмар начнется! Поэтому ваш совет пустить все на самотек — неприемлем... Она ненавидит Хауторнов. Представляете — моего мужа вызовут свидетелем! И нас тоже.

Снова вступила Мэй. На этот раз ни в ее интонациях, ни в выражении лица никакой мягкости не было и в помине.

— Мы не должны допустить такого! Нам бы хотелось, чтобы миссию спасителя взяли на себя вы, мистер Вульф:— В голосе у нее звенели грозные нотки.

— Муж отзывался о вас весьма положительно,— повторила Джун, словно именно это все и решало.

— Благодарю вас.— Вульф поочередно осмотрел окружающих.— Чего вы от меня ждете? Чтобы я уничтожил миссис Хауторн?

— Нет! — Джун говорила очень решительно.— С ней вы ничего не сделаете... Начать придется с другого края. Помните? Нейоми Кари. Заставьте ее отказаться хотя бы от половины. Если получится, остальное — наша забота. Дейзи прямо цепляется за эти деньги, хотя один бог знает, на что она их станет тратить. Очевидно, задача покажется вам трудной, но не невыполнимой. Например, можно предупредить мисс Кари, что, если она не отступится, ей предстоит тяжелая борьба, в результате которой она вообще лишится всего.

— Это ей может сказать любой, мадам.— Вульф повернулся к адвокату.— А что с точки зрения закона? Есть ли у миссис Хауторн шансы возбудить дело?

— Ну-у...— Прескотт скривил губы.— Формально она имеет право. Прежде всего, по гражданскому ко...

— Нет, прошу вас, не надо цитировать. Давайте короче: может миссис Хауторн рассчитывать на признание завещания незаконным?

— Точно не знаю, но полагаю, что может. Если придраться к формулировке документа, то при наличии соответствующих фактов... - Прескотт явно был не в своей тарелке.— Поймите, положение у меня крайне щекотливое. Даже неэтичное. Я же сам составлял завещание но указанию мистера Хауторна — максимально точно и лаконично, чтобы оно не вызывало никаких сомнений. Вряд ли я стану подсказывать, с какого боку можно подступиться к документу, который был сформулирован лично мною. Наоборот, моя обязанность — его защищать. Но если забыть о том, что я адвокат, то как старый друг семейства Хауторнов, к которому принадлежит теперь и мистер Данн, стоящий у кормила нашей сараны, я понимаю, какое неизмеримое зло может причинить подобный процесс. Поэтому мне тоже кажется, что широкой огласки надо избежать любой ценой. Правда, миссис Хауторн заняла такую неожиданную и непонятную позицию...

Прескотт наконец умолк и снова скривился. Очевидно, это было у него признаком душевного волнения.

— Я вам больше скажу. Но только между нами, вы же понимаете, что мне такие вещи произносить непозволительно. Так вот: я это завещание считаю оскорбительным и попирающим чужие права. Именно это я и заявил тогда Ноэлю, но, поскольку он настаивал, мне пришлось уступить. О том, что с миссис Хауторн обошлись нечестно, я вообще молчу, а вот как быть с миллионом долларов, который он обещал сестре в фонд Варнейского колледжа? Туда пожертвовано всего десять процентов названной им суммы. Это даже не нечестно было, а попросту непорядочно. Я ему так и заявил. Безрезультатно. Причем я считал и продолжаю считать, что под влиянием мисс Кари он утратил контроль над собой.