— Давайте в другой раз, мисс Данн. Сегодня у меня настроение неподходящее. Связь я буду поддерживать с вами, миссис Данн, или с мистером Прескоттом?

— С кем пожелаете. Можно с обоими.

Джун поднялась со своего стула.

— Понятно. Запиши их адреса, Арчи.

Я записал: домашний и служебный Прескотта; Ха-уторны временно остановились в особняке на Шестьдесят седьмой улице; ну и, наконец, номер апартаментов Нейоми Кари на Парк-авеню.

Посетители заспешили в холл, и я поручил их заботам Фрица. Стоффер ни на миг не отлучался от Эйприл Хауторн и даже поддерживал ее почтительно под локоток.

Мэй, выходя из кабинета последней, задержалась у стола Вульфа, но, о чем они говорили, я не расслышал.

Наконец, внизу захлопнулась входная дверь, и Фриц помчался к себе на кухню.

— Пфу-у! — произнес Вульф.

— И еще раз пфу-у! — согласился я.— Хорошо хотя бы, что ваши клиенты не хищники. Я собираюсь жениться на Эйприл. А потом на ее блондиночке-секретарше...

— Достаточно! Пока ограничься ими. У тебя в распоряжении два часа...

— Совершенно верно! — воскликнул я с наигранной жизнерадостностью.— Позвольте мне самому сформулировать ваше указание... К шести часам я должен доставить сюда мисс Кари. Или без чего-то шесть, чтобы она вас подождала.

Он кивнул.

— Да, пускай минут десять посидит.

Было слишком жарко, чтобы чем-то в него запустить. Я просто выразил нечленораздельными звуками всю глубину своего негодования, отправился к переулку, где стояла наша машина, влез в нее и включил мотор.

Должен сказать, что официально, при исполнении служебных обязанностей, и неофициально, в личном плане, я имел дело минимум с сотней разных куколок и потому как нечто само собой разумеющееся полагал, что мой визит к Нейоми прибавит еще одну красотку к этой компании. Но я ошибался.

Когда горничная проводила меня через обширный, роскошно обставленный холл огромной квартиры на двенадцатом этаже дома № 74 по Парк-авеню, куда я был допущен после того, как объявил, что пришел по поручению мистера Гленна Прескотта, и показала полутемную холодную комнату с мебелью, покрытой чехлами, мне понадобился только один взгляд на красавицу, стоящую возле пианино, чтобы осознать всю глубину своего заблуждения.

Она улыбнулась.

Не стану утверждать, будто улыбка предназначалась мне. Она просто улыбнулась.

— Мистер Гудвин? От мистера Прескотта?

— Совершенно верно, мисс Кари.

— Наверное, мне бы следовало отказать вам. Но я не люблю этого делать. Такое пуританство!

— Почему же именно отказать?

— Да потому что если вы действительно от него, то сейчас начнете меня запугивать, не так ли?

— В отношении чего, интересно?

— Послушайте, хватит ломать комедию.

Она снова улыбнулась.

Я минуточку подождал, убедился, что добавлять она ничего не намерена, и сказал:

— Фактически, прислал меня вовсе не мистер Прескотт, а Ниро Вульф. Сестры Ноэля Хауторна поручили ему обсудить с вами завещание их брата.

— Ниро Вульф, детектив?

— Он самый.

— Какая прелесть! И когда же он ко мне приедет?

— Вся загвоздка в том, что сам он никогда ни к кому не ездит. Просто терпеть не может сдвигаться с места. Им издан специальный закон, в котором уголовным преступлением считается любая его попытка выйти из собственного дома. Это случается крайне редко. И только не по делу. За нужными людьми по его поручению гоняюсь я.

Брови у нее приподнялись.

— Значит, вы приехали пригласить меня к Ниро Вульфу?

— Совершенно верно. Только никакой спешки. Сейчас половина пятого, а он ожидает вас не раньше семнадцати пятидесяти.

Она покачала головой.

— Очень жаль. Было бы так интересно поболтать со знаменитым детективом.

— Вот и поболтайте.

— Нет.

Ничего тверже этого «нет» я в жизни не слышал.

Я внимательно на нее посмотрел. Куколкой здесь и не пахло. Она была чем-то совершенно новым и непонятным. Я бы не мог назвать ее ни обаятельной, ни уютной, ни холодной, ни хорошенькой. Скорее темноволосая, чем светловолосая, но в то же время и не брюнетка. И черты лица ее не отвечали требованиям, предъявляемым к кинозвездам, но ты этого почему-то не видел. Перед тобой была только она. Стыдно сказать, но, обменявшись с ней парой фраз, я сник.

За девять лет работы детективом я настолько очерствел и лишился всяких сантиментов, что рассматривание любого человека считал частью своих обязанностей, но в глазах Нейоми Кари таилось нечто, заставлявшее меня и вглядываться в них непрестанно, и тут же, смутившись, смотреть в сторону. И это вовсе не было добрым старым приглашением погреться у камина, ибо на меня такие вещи не действуют. Нет, сквозило в них что-то сугубо женское, точно у самки, манящей самца. И еще там ясно читался нахальный дерзкий ум... Именно это меня и смущало. А оттого, что она все прекрасно понимает, мне было совсем тошно.

— Сказать по правде,— снова заговорил я,— к вопросу подошли весьма глупо. Насколько я понимаю, утром сюда притащился мистер Стоффер и заявил, что, если вы не поделитесь, вдова Хауторна попытается опротестовать завещание.

Она улыбнулась.

— Да. Осей действительно что-то такое лепетал.

— Осей? «Окостенелый»? Очень ему подходит.

— По-моему, тоже. Рада, что вам понравилось...

— Понравилось... Только Осей вас обманул... На деле все обстоит еще хуже... Если бы просто суд!

— Господи, как неприятно. Что же там еще?

Я потряс головой.

— К сожалению, на такие сообщения меня никто не уполномочивал.... Знаете, эта комната — самое холодное место, где я сегодня побывал. Если вы располагаете временем, я могу дать один полезный совет. Скажите, эти штуковины на четырех ножках — стулья?

Она громко рассмеялась.

— Садитесь, прошу вас, мистер...

— Гудвин. Арчи.

— Садитесь, пожалуйста.

Только теперь она отошла от пианино. Было очень приятно наблюдать за ее движениями, легкими и целенаправленными.

Она нажала на кнопку звонка.

— Что-нибудь выпьете?

— Стакан молока, с вашего разрешения.

Я уселся в двух шагах от нее. Горничной было велено принести стакан молока и бутылку Боррадановской воды. Мисс Кари отказалась от предложенной сигареты и, когда я закурил свою, произнесла:

— Знаете, вы меня ужасно встревожили.— Чувствовалось, однако, что она скорее забавляется, чем волнуется.— Надеюсь, молоко укрепит ваше желание дать мне ценный совет?

— Да, безусловно.— Я посмотрел ей в глаза и больше уже не отворачивался.— Я рекомендую вам не встречаться с Ниро Вульфом. Конечно, по отношению к моему хозяину я действую нелояльно, но я вообще человек переменчивый, ну а потом, мне сразу не понравилось, как они все против вас ополчились. Теперь же, после встречи с вами, и подавно...

Я махнул рукой.

— Что, предательство стало само собой разумеющимся?

— Так иногда бывает...

— Как мило с вашей стороны. Почему же вы не советуете разговаривать с Ниро Вульфом?

— Да потому что прекрасно знаю, какую ловушку он вам расставляет. Единственное, что вам сейчас необходимо, - эго хороший адвокат. И пускай Вульф ведет переговоры с ним.

Она поморщилась.

— Не люблю адвокатов. Насмотрелась на них досыта: ведь я три года работала в юридической фирме.

— Все равно же придется его нанимать, если начнется судебный процесс.

— Очевидно. Но вы сказали, что мне грозит нечто худшее. Какая-то ловушка. Может, объясните?

Я подмигнул ей и покачал головой.

Вошла девушка с Боррадановской водой и молоком на подносе. Я отпил глоток. Оно было слишком холодным. Тогда я обхватил стакан ладонями, снова подмигнул и заметил:

— Здесь и впрямь очень симпатично, прохладно. Я буквально наслаждаюсь, а вы?

— Нет! — ответила она, и меня поразила неожиданная резкость ее тона.— Мне не от чего радоваться. Всего три дня назад умер мой большой друг, мистер Ноэль Хауторн. Другой человек, которому я доверяла, ведет себя враждебно. Мистер Гленн Прескотт. Заявился сюда вчера вечером и совершенно оскорбительным тоном выложил мне содержание завещания. А теперь и вовсе открыто вступил в сговор с семейством мистера Хауторна. Стоффера этого сюда прислал, чтобы меня запугать. Потом вас с детским лепетом о ловушке и предательстве. A-а... Как ваше молоко?