Если услышишь нас, Пан дорогой, то аркадцы-мальчишки

Пусть по бокам и плечам тебя сциллы стеблем не посмеют

Больно хлестать, рассердившись за то, что еды не хватает.91

Если ж иначе решишь, то будешь всю ночь ты чесаться,

110 Ногтем укусы скребя, уснув на крапивной постели,

Будешь зимою ты жить на холодных Эдонских вершинах,92

Возле Геброна-реки93 обитая, к Медведице близко;

В летний же зной тебе жить на границах страны эфиопов,

Возле Блемийской скалы,94 где и Нила истоков не видно!

Вы же, Эроты, покиньте Библида любимого волны,

Свой Гиетид и Ойкунт, где алтарь белокурой Дионы95

Ввысь вознесен; вы, Эроты, чьи щечки румянее яблок,

Нынче в красавца Филина метните острые стрелы,

Крепче метните! Зачем беспощаден он к милому гостю?

120 Сам же — как плод перезрелый; недаром красотки смеются:

«Горе, ах горе, Филин! тебе красоваться недолго!»

Больше не станем, Арат, у дверей до утра мы томиться,

Ноги себе обивать. Петухов предрассветные крики

Пусть повергают других, а не нас, в огорчения злые.

Пусть-ка отныне Молон отличается в этой палестре.

С нами ж да будет покой, и пусть знахарка-старуха,

Плюнувши, впредь заклянет навсегда нас от бедствий подобных».

Вот что я спел, а пастух, улыбнувшись приветливо снова,

Мне, как подарок от Муз, преподнес свой изогнутый посох.

130 После, налево свернув, пошел он дорогой на Пиксу,96

Я же пошел к Фрасидаму; туда же Эвкрит направлялся,

Также красавец Аминт. Ожидало нас мягкое ложе;

Был нам постелен камыш и засыпан листвой виноградной,

Только что срезанной с веток. И весело мы отдыхали.

Много вверху колыхалось, над нашей склонясь головою,

Вязов густых, тополей. Под ними священный источник,

Звонко журча, выбегал из пещеры, где нимфы скрывались.

В тень забираясь ветвей, опаленные солнца лучами,

Звонко болтали цикады, древесный кричал лягушонок,

140 Криком своим оглашая терновник густой и колючий.

Жавронки пели, щеглы щебетали, стонала голубка,

Желтые пчелы летали, кружась над водной струею, —

Все это летом богатым дышало и осенью пышной.

Падали груши к ногам, и сыпались яблоки щедро

Прямо нам в руки, и гнулся сливняк, отягченный плодами,

Тяжесть не в силах нести и к земле приклоняясь верхушкой

Сняли мы с винных кувшинов печать от четвертого года.

Нимфы Кастальских ключей,97 живущие в скалах Парнаса,

Был ли таким тот напиток, который из погреба Фола98

150 Старец Хирон99 для Геракла поставил на стол в угощенье?

Нектар такой, может быть, опьянив пастуха на Анапе

Встарь, силача Полифема, швырявшего скалами в лодки,

В буйную пляску заставил пуститься в темной пещере?

Правда ль, подобным напитком нас нимфы тогда угостили

Там, где Деметры алтарь? Если б мог я ей снова на кучу

Полной лопатою ссыпать зерно! И, смеясь благосклонно,

Той и другою рукой обняла б она мак и колосья.

Дафнис прелестный — так слышно, — коров своих пасший, с Меналком

Раз повстречался, овец провожавшим на пастбище в горы.

Оба они белокуры, по возрасту оба — подростки;

Оба играть мастера на свирели и в пенье искусны.

Первым, на Дафниса глянув, к нему Меналк обратился:

«Сторож мычащих коров, не сразиться ли, Дафнис, нам в пенье?

Стоит лишь мне захотеть — и тотчас я тебя одолею».

Дафнис на это в ответ обратил к нему слово такое:

«Пастырь мохнатых овец, ты мастер, Меналк, на свирели,

10 Но хоть из кожи ты лезь, не видать тебе в пенье победы».

Хочешь померяться силой? Согласен ли выставить ставку?

Смеряться силой хочу и выставить ставку согласен.

Что же за ставку поставим, такую, чтоб нам подходила?

Дам я телка, ты — ягненка, такого, чтоб ростом был с матку.

Нет, не поставлю ягненка, отец-то мой больно уж строгий,

Также и мать; что ни вечер, овец загоняют по счету.

Что же ты можешь поставить? Что же в дар победитель получит?

Вырезал сам я свирель — хороша, с девятью голосами!

Воском она белоснежным покрыта от верха до низа.

20 Вот что отдать я могу, а отцовского — нет уж, не надо!

И у меня есть свирель, что поет девятью голосами;

Воском она белоснежным покрыта от верха до низа.100

Срезал недавно ее; погляди, еще палец не зажил

Тот, что тогда я поранил себе, тростники расщепляя.

Кто же нам будет судьей? И прослушает кто наши песни?

Нам не позвать ли к себе козопаса, гляди-ка, оттуда,

Где на козлят разбрехалась собака в подпалинах белых?

Мальчики кликнули громко. Пастух подошел, услыхавши.

Мальчики начали песни: пастух был над ними судьею.

30 Бросили жребий; Меналку досталось начать состязанье;

Должен был Дафнис ему в свой черед отвечать, не помедлив,

Песней пастушьей. И вот свою песню Меналк начинает.

Долы и реки, потомки богов, если здесь между вами

Пел я, Меналк, иногда песни, угодные вам,

Дайте овечкам моим вы обильную траву; но если

Дафнис пригонит коров, дайте не меньше и им.

Вы, о источники вод, и цветы, и сладчайшие травы,

Если здесь Дафнис меж вас сладостней пел соловья,

Пусть мое стадо коров разжиреет, но если Меналка

40 Овцы сюда прибредут, весело пусть их пасет.

Здесь и овечки, и козы с козлятами; здесь же и пчелы

Ульи наполнить спешат; здесь вековые дубы.

Здесь и красавец Милон мой бывает; когда же уйдет он,