Надо было ответить что-нибудь благодарное, но в этот момент раздался неотчетливый, почти на грани слышимости звук, заставивший меня замереть, едва ли не перестать дышать.

Шелест крыльев. Сначала далекий, но быстро приближающийся. Огромный ворон, черный как самая темная ночь невидимой тенью проскользнул прямо сквозь стену, сделал круг по комнате и уселся на плечо конунга. Тот даже не заметил.

Время растянулось, почти замерло. Я тоже замерла, не в силах вырваться из его тягучего потока, точно зная, что это бесполезно. Только ворон легко парил, опираясь на его тугие струи, словно горный орел на воздушные потоки.

— Ты помнишь свои клятвы?

От сухого, каркающего голоса меня пробила дрожь. Не застывшее в неподвижности тело, дрожь души, личности.

— Я помню. Говори, я все выполню.

— Хорошо, — ворон устроился на плече мужчины поудобнее, — свою судьбу ему отдашь.

— Я не понимаю. Судьбу?

— Судьбу. И все ты поняла. Или хочешь нарушить обещание? — в голосе не было угрозы. В нем вообще не было ни одной эмоции и это пугало больше всего. Хотя чего мне бояться-то? Я ведь не собираюсь нарушать договор. Иначе не стала бы его заключать.

— Хорошо. Но я могу рассчитывать на тебя? Вдруг я запутаюсь… или не увижу чего-то? Ты… подскажешь?

Возможно, мне показалось, но ворон удивился. Склонил голову набок, разглядывая неведомое диво, и вдруг усмехнулся. Ну, то есть я решила, что ледяная волна, пробежавшая по моему сознанию, была именно усмешкой.

— Хорошо. Получишь свой знак.

И он исчез. Мгновенно, будто его и не было. Или правда не было? С божественными посланцами никогда не поймешь. Хотя вот если бы попросить у него несколько перьев, можно было бы посмотреть, из чего они сделаны. Ох, а жизнь-то продолжается, мне же нужно ответить!

— Благодарствую. И я не привыкла просто так есть свой хлеб. Так что все мои способности в твоем полном распоряжении, — что там с судьбой, пока не очень понятно, но пусть будет так для начала.

— И много их?

Он спросил с такой ироничной интонацией, будто видел перед собой не… ох елки-палки! А ведь так и есть! Он видел перед собой вовсе не квалифицированного мага, преподавателя кафедры нейромагических воздействий в международном университете магов, а потрепанную девчонку — ведьму, вышвырнутую из ковената за ненадобностью. Обидно-то как! Но делать нечего.

— Прилично, — я слегка поклонилась, — исцелить могу почти все, что угодно. В боевой магии не сильна, чего нет, того нет. Травы слышу, ветер попутный могу устроить…

— Что ж, и то хорошо, — судя по выражению лица моего нового покровителя, он не ожидал и этого, — выделю тебе клеть. А зверушка эта тоже с тобой? Про нее в письме сказано не было.

— Он никого не тронет, — пожалуй, голос мой прозвучал совсем уж несчастно. Оно и не удивительно! Столько унижений за последний месяц!

— Да мне-то что, пусть живет, — Храфн ухмыльнулся, — только следи за ним. И корми сама, не сажать же его за стол! Эй, Трор! Проводи ведьму в ее жилище.

Я не стала даже благодарить. Никаких сил не было. Хотелось забиться куда-нибудь в угол и завыть. О будущем думать не хотелось вовсе. В конце концов, живут же здесь как-то люди? И я проживу.

— Эй, ведьма, — мальчишка, которому было поручено показать мне мой новый дом, как-то нерешительно остановился, едва выйдя из дружинного дома, — за зверем твоим пойдем, что ли?

— Меня зовут Римма. И пойдем, конечно.

Мы вернулись к воротам, где уже собралась толпа ничем не занятой молодежи. Они окружили Тура и строили ему рожи, пытаясь добиться хоть какой-то реакции. Полудурки, честное слово! И ведь мне с ними жить!

К чести Тура надо сказать, что все эти ужимки не подействовали на него ни в малейшей степени. Как стоял изваянием, так и стоит, дожидаясь меня. Хоть что-то радует!

— Пошли, Тур.

Он молча кивнул и спокойно прошел мимо веселящихся детишек. Мне бы такое самообладание!

Клеть оказалась просторной, сухой и чистой. Имелась там вполне сносная лавка, куча одеял, добротный сундук, куда мне почти нечего было класть и стол. Вполне уютно, если конечно не сравнивать с моими комнатами в преподавательском крыле общежития. А сравнивать я не собиралась! Надо привыкать к новой жизни.

— Вот, устраивайтесь. Еды вам принести?

Вполне любезное предложение мальца порядком меня удивило, но было более чем своевременным. Есть хотелось зверски. А уж что творилось в полузвериной душе тролля и подумать-то страшно!

— И еще спрошу у конунга, можно ли твоему троллю ночевать на конюшне.

Я удивилась еще сильнее, но сказать ничего не успела, уж больно шустро он выскочил за дверь. И с чего такая забота? Ведь от души, уж я-то вижу! Чем же это я так ему глянулась, что он готов на такие хлопоты?

— Я буду спать на конюшне?

— Видимо, — мне стало неудобно, — ты же видишь, здесь нет места для двоих.

Место-то было, но вот всякие глупости, которые придут в голову всем этим бравым воинам, оставь я этого чудика здесь, меня совершенно не радовали!

— Я могу спать на улице.

— Уж лучше на конюшне! Там хоть тепло.

— Это далеко. Если с тобой что случится.

Мне оставалось только умиленно покачать головой. Защитник.

— Ничего не случится.

— Эти люди мне не нравятся.

— Мне тоже. А уж мы с тобой им и подавно! Так что будем вести себя потише, и все обойдется.

А про себя подумала, что если меня выгонят и отсюда, то точно придется в отшельницы уходить.

Дождь лил третий день. Мне оставалось только радоваться, что я успела дойти до этого потопа, иначе бы меня просто смыло! Я торчала в своем домике безвылазно, и смертельно скучая. Никаких дел у меня не было, знакомиться с людьми мне не хотелось, меня тут и без того считали шпионкой, а бродить по окрестностям под проливным дождем было как-то неудобно. Еще решат, что я ненормальная!

В первый же день меня посетили все три ярла Храфна, видимо с целью узнать, что же за диво такое им тут навязалось. Пришли, потоптались на пороге, поспрашивали про способности, попытались выяснить, отчего же меня изгнали из ковената. Ответа на последний вопрос я дать никак не могла, поэтому друзьями мы не расстались. Жалко, кстати, ребята показались мне вполне пристойными людьми.

Тур сидел на пороге, практически не двигаясь, и с внимательностью цепного пса наблюдал за моими гостями, чем здорово их нервировал. Все попытки провести с ним разъяснительную работу, дабы хоть как-то уменьшить его тревогу, потерпели сокрушительное поражение. Единственное, что я от него услышала, что эти люди ему не нравятся. И все тут. Идея, что люди могут не нравится, но при этом оставаться хорошими, для его сознания была слишком сложна. Ну, да тут он солидарен с большинством людей.

Единственный человек, который внушал моему неусыпному стражу хоть какое-то подобие доверия, был Трор. Мальчик часто навещал нашу скромную обитель, дабы то позвать на обед, то принести еще теплых одеял, то спросить, не надо ли чего…

Искренняя его забота умиляла, но настораживала. С чего бы, собственно? Я строила всякие нехорошие предположения, но спросить как-то не решалась. Вроде единственный человек, который проявляет хоть какое-то дружелюбие…

Туру пришлось еще тяжелее. Стоило ему высунуть хоть кончик уха из клети, как вокруг собиралась толпа любопытствующих. Бедолага не знал, куда ему деваться, и мне нечем было его утешить. Разве что предположением, что им скоро надоест, и они отстанут.

В тот вечер я сидела на пороге, согнав оттуда тролля, и вдумчиво вглядывалась в потоки дождя, когда к нам в домик явился еще один посетитель. Высокий сухопарый мужчина, с лицом серьезно-торжественным и глазами, светящимися интеллектом. Нельзя сказать, что воины Храфна были дураками, скорее наоборот, но все же их цепкая природная мудрость сильно отличалась от книжной учености, которую излучал этот человек.

— Здравствуй, Римма.

— Здорово, коли не шутишь…