Именуя себя «самостійниками» — людьми, не желающими союза с Россией, украинские националисты ничуть не поколебались сделаться союзниками злейшего врага Украины царского генерала Деникина только потому, что надеялись на благосклонную поддержку западных империалистических государств, организовавших его поход на Москву с целью уничтожить советскую власть. Идеологи украинского буржуазного национализма считали своим долгом поддержать и гетмана Скоропадского, царского генерала, палача Украины, только потому, что за его спиной стояли германские захватчики, стремившиеся поработить Украину.

Вздорные завоевательные планы украинских буржуазных националистов кончились полнейшим крахам: сечевые стрелки были изгнаны с украинской земли вместе с Петлюрой.

Последний вариант опереточного националистического правительства на Украине был назван 20 октября 1918 года Директорией; в его состав вошли представители городской и сельской буржуазии. Кратковременный гетман Скоропадский обретался в это время уже в Берлине. В Галиции после распада Австро-Венгерской империи было создано буржуазное правительство так называемой Западно-Украинской народной республики, состоявшее из тех же самых членов австрийского парламента, которые отправили с австрийской армией на фронт сечевых стрелков для завоевания «самостийной Украины». А чтобы эта «самостийность» прозвучала по крайней мере для рекламы, недобитки националистического правительства в Киеве провозгласили объединение двух республик — надднепровской и галицийской, объединение, построенное на песке, так как и петлюровцы и галичане, претендовавшие на руководящее место в этом фиктивном государстве, чувствовали с каждым днем, что почва все больше и больше ускользает из-под их ног.

22 октября 1918 года армия панской Польши, вооруженная американской буржуазией, захватила Львов. Обретавшееся здесь правительство Западно-Украинской народной республики решило направить в Париж на мирную конференцию свою чрезвычайную миссию, поручив ей заявить о «чаяниях» населения Западной Украины. Такую же миссию направила в Париж Директория, что находилась в Киеве.

Главари киевских националистов, спасаясь от гнева народа, прежде всего наполнили свои карманы валютой, награбленной в разных банках. Они напечатали сотни паспортов для заграничных поездок и перекрасили себя в дипломатов, рассчитывая на международные законы о неприкосновенности дипломатических деятелей. Чтобы поддержать свой авторитет в Париже и других европейских столицах, националисты кричали во весь голос, что «украинская национальная» (то-есть националистическая) армия якобы ведет успешную борьбу с большевиками и вскоре завладеет всей Украиной.

Таким образом, из Киева и Львова в Париж устремилась почти одновременно две дипломатические миссии националистов. Среди бутафорских дипломатов были известные наймиты немецкого империализма, профессиональные шпики и даже царские чиновники. Многие из них утверждали, что у них есть «связи» в Париже и что они, конечно, могут предложить свои услуги неопытным дипломатам, не владеющим ни иностранными языками, ни искусством открывать замки «таинственных дверей».

Французское реакционное правительство Пишона в те годы охотно приветствовало бы у себя и самого чорта, если бы он назвал себя врагом большевиков. Но все же на этот раз оно должно было отказать в визе кое-кому из участников киевской и львовской «миссий» потому, что те были слишком явными немецкими агентами. Однако, несмотря на это, в Париж пробралось больше десятка германских шпионов.

Дипломаты двух националистических «правительств», направляясь в Париж, прежде всего хотели проверить, насколько благосклонно отнесутся к ним правительства стран Антанты, услышав об их желании воевать с большевизмом. «Большевики виноваты во всем», — твердили сообщники немецкого империализма. Большевики были виноваты в том, что воспрепятствовали всяким самозванным гетманам и атаманам строить «самостийную Украину» при помощи немецких штыков. Большевики были виноваты в том, что изгнали прочь с украинской земли немецких захватчиков — главную надежду украинских националистов в те годы.

Националистические дипломаты, подготовляясь к деятельности на парижской почве, начали с того, что сняли шикарную квартиру в аристократическом квартале на улице Лаперуз и наняли специальных переводчиков и машинисток. Формально киевская и галицийская делегации объединились под одним кровом, но единогласие среди них существовало только в одном: нужно как можно поскорее изгнать с Украины большевиков и просить для этого подкреплений у вершителей судеб новой Европы — парижских «миротворцев».

В руководящих кругах Парижской мирной конференции преобладало мнение, что украинский вопрос слишком запутан и поэтому гораздо удобнее заняться отдельно русским вопросом и отдельно вопросом о Галиции, как частице наследия рассыпавшейся Австро-Венгерской империи. Эта точка зрения усилила разногласия среди националистических дипломатов с обеих сторон Збруча, твердивших, как в исступлении, фразу о «самостийной Украине». Они обращались к правительствам Франции, Англии и Соединенных Штатов Америки за помощью, чтобы воскресить разгромленную украинским народом националистическую армию. В своей демагогической болтовне эти дипломаты старались всячески скрывать то обстоятельство, что их правительства перестали фактически существовать и не пользуются ни малейшим влиянием на украинской земле, где все прочнее утверждалась советская власть. Их дипломатические реляции, оставленные без ответа, секретари мирной конференции отправляли в архив.

Обескураженные более чем холодным приемом, который они встретили в Париже, украинские «самостийники» начали прислушиваться к «трезвым» советам разных «осведомленных» в политике информаторов. Одни из националистов пытались приблизиться к приемным бывших царских дипломатов, другие, следуя примеру Петлюры, черпали свою мудрость в кругах польской шляхты, хваставшейся крепкими связями с французской аристократией. Ничего удивительного, что вскоре делегаты киевской и львовской «дипломатических миссий» начали подозревать друг друга в измене и тайком отправлять меморандумы в адрес французского министерства иностранных дел на Кэ д’Орсэ и председателя Парижской мирной конференции Клемансо. Петлюровцы заявляли, что только они имеют право говорить от имени «соборной Украины». Галичане утверждали, что вопрос о Восточной Галиции является только их компетенцией, потому что эта территория — часть бывшей Австрo-Венгрии. Польские делегаты в Париже сумели воспользоваться этими противоречиями, тем более, что они прекрасно были знакомы со всем архивом галицийской миссии, пристроив к ней в качестве машинистки свою шпионку и подкупив почтовых чиновников, которые передавали польской делегации всю переписку, отправляемую из Парижа в Вену.

За время работы Парижской конференции был только единственный случай, когда националистическим дипломатам представилась возможность увидеть «вершителей судеб Европы». Однажды Клемансо и Ллойд Джордж перессорившись по поводу чрезмерных претензий панской Польши, решили выслушать «представителей украинского населения». Галицийские и петлюровские дипломаты стремглав кинулись во французское министерство иностранных дел. Там за длиннейшим столом заседаний им поставили только один вопрос:

— А если бы вам можно было выбирать между большевиками и Польшей, то кого бы вы предпочли, к кому бы вы присоединились?

— Мы хотели бы быть самостоятельными, — продекламировали националистические холуи.

— Это не ответ на поставленный вопрос, — резко ответил французский премьер Клемансо, и на этом разговор окончился.

Спустя некоторое время, когда стало ясно, что перед украинскими националистами все двери закрыты, в голове какого-то советчика Петлюры возникла идея пригласить на пост председателя петлюровской миссии в Париже председателя польской миссии при Ватикане графа Михаила Тышкевича. Этот дипломатический ход имел целью установить связи украинских националистов с польской аристократией.