Потом она хотела вернуться в кабинет, но вы, Линда, уже обнаружили обрывки письма. Когда вы показали их Дениз, она решила, что лучше присоединиться к вашему мнению относительно этого письма. Если бы она этого не сделала, то вы могли бы ее заподозрить. Так действуют люди всегда, когда у них не чиста совесть.

Тем не менее она упорно пыталась не подпускать вас ко мне, поскольку узнала о вашем намерении показать письмо. И если бы вы не нашли нас тогда у пруда, она бы наверняка потом сказала, что уже говорила со мной относительно письма, но я отказался вмешиваться в это дело.

Подобную тактику применила Дениз и в отношении Чарльза Моргана. Но его она очаровывала и соблазняла только для того, чтобы узнать, не обладает ли он какой-нибудь информацией, опасной для нее...

— Рэнди,— спросила Керри,— как вам удалось узнать, что Дениз это... ну, что она представляет собой на самом деле? Я думала, что после слов Линды вы обвините меня.

— Линда сказала только то, что вы имели возможность дать Дорис смертельную дозу. Но сколько у вас было времени? Пять минут? Либби после вас гораздо больше времени провела с Дорис. Но многие факты говорят о том, что Либби этого не делала. Если исключить Либби, то у Дениз шансов было больше, чем у других. Она одна направилась наверх, якобы лечь спать, а сама тем временем могла свободно проникнуть в комнату Дорис, зная, что вы все здесь внизу терзаете беднягу Моргана.

Линда слабо улыбнулась при этих словах, но ее улыбка сразу же исчезла.

— Но я и после обеда не давала Дорис никаких таблеток,— растерянно сказала Либби.— А вы сказали, что смертельную дозу можно было дать только в течение дня.

— А вы разве все время находились возле, Дорис?

— Нет,— ответила она едва слышно.

— Дениз давала ей эти таблетки. У нее заранее был разработан план убийства.

— Возможно, что вы и правы,— согласилась Либби.

— И я вам еще хочу сказать, почему именно Дениз с самого начала возбудила мои подозрения,— добавил я.—

Потому что она пыталась выдать себя за нимфоманку. Ни одна настоящая нимфоманка не сможет в течение двух лет вести монашеский образ жизни. Это было бы для нее настоящей пыткой, как если бы наркомана оставили вдруг на два года без наркотиков,— а глядя на Дениз, никак не скажешь, что она вот-вот потеряет рассудок.

— Я же вам говорила,— зло прошептала Дениз,— что мы часто выезжали. И во время этих поездок можно было познакомиться со многими интересными мужчинами.

По тому, как вздымалась ее грудь, я понял, что она вся дрожит. Дрожит от ненависти ко мне.

— Вы рассказывали мне о каком-то молочнике, но я сомневаюсь, что он действительно у вас был. Я ведь хорошо вижу, как строго Либби следит за вами. Кроме того, мимолетные интрижки для нимфоманки ничто. Они не насытят ее. Это все равно что умирающему от голода давать по одной оливке в день.

Во всяком случае, я рада, что вы не относитесь к моим мимолетным интрижкам,— фыркнула она, словно только что заметила, как я безобразен.

— Скажите лучше, сколько вы получаете с носа?

— С носа?

— За каждую девушку, которую вы продавали синдикату,— рявкнул я.

— Тысячу долларов! — словно выплюнула она мне в лицо.— Наличными и свободными от налогов! И это была только МОЯ доля!

— Советую вам ничего не говорить без вашего адвоката,— буркнул убийца.

По его тупому взгляду я понял, с какой радостью он бы включил Б свой послужной список и меня.

— Очень интересно все то, что вы мне здесь рассказали,— саркастически заметил Бойд, поставив пустую бутылку на стойку.— Но меня это мало трогает. Меня интересует только одно: где мне искать Белинду Томас?— он с ухмылкой посмотрел на Дениз и показал ей свой револьвер.

— Мне очень жаль, малютка, я подумал, что вы сделаете мое пребывание в Сан-Франциско сплошным незабываемым праздником, а сейчас понял, что этого никогда не будет. И тем не менее от вас зависит, чтобы моя поездка не была напрасной. Для этого вам достаточно ответить на один небольшой вопрос: где находится Белинда Томас?

Дениз мрачно взглянула на него, в глазах ее светилась злоба. .

— Понятия не имею,— сказала она.

— Послушайте, Робертс,— обратился ко мне Бойд.— Могу я положиться на вас, присмотрите за этим парнишкой, пока я поговорю с Дениз с глазу на глаз в соседней комнате?

— Думаю, что это нетрудно сделать, если я по ошибке не прострелю себе ногу,— ответил я холодно.— Только не будьте особенно жестоки с этой малышкой. Ведь нам придется отчитываться перед полицией за каждый синяк на ее теле.

Бойд посмотрел на меня оскорбленно.

— Неужели я похож на человека, который осмелится подойти к женщине слишком близко, если она сама этого не пожелает?

Не захотелось лишать его этих иллюзий, и я молча взял у Бойда револьвер. Он подтолкнул Дениз в сторону музыкального салона.

Не прошло и десяти минут, как оба возвратились.

— Благодарю вас, Робертс,— сказал он и похлопал себя по нагрудному карману.— Здесь у меня лежит один новоорлеанский адресок. Дениз оказалась очень предупредительной, буквально сама навязала мне этот адрес. И на этом, я думаю, для меня дело закончилось.— Он сунул руку в карман куртки и вытащил оттуда второй револьвер.— Вот эта пушка принадлежит нашему бравому парню. Дело об убийстве вы будете расследовать здесь, в Сан-Франциско. Поэтому разрешите с вами попрощаться. И большое спасибо за дружескую помощь.

— Как вам удалось вытянуть из нее этот адрес?

Он самодовольно улыбнулся и показал Линде свой левый профиль. Не знаю, очаровал ли ее этот профиль, но я все-таки надеялся, что у Линды хороший вкус.

— Очень просто, я сказал ей, что если не даст мне адрес, то я прикончу ее из револьвера дружка, а убийство пришью ему. Она мне поверила, и это доказывает, что методы Бойда очень впечатляют.

Он снова сверкнул своими ослепительно-белыми зубами и снова повернулся, чтобы показать Либби, Линде и Керри свой неотразимый профиль.

— Для меня большая честь, леди, познакомиться с вами, и не надо впадать в уныние от всего случившегося. Вспомните обо всех бывших амазонках, которые находятся в борделях, рассеянных по всей стране, и ждут своего освобождения, и вам станет легче.

Я взглянул на Либби, которая все еще сидела в конце стойки и даже не выпила свою порцию джина. Она смотрела немигающими глазами куда-то вперед, и в уголках глаз блестели слезы. Может быть, она оплакивала Дорис, может быть, общество «Гневных амазонок», а может быть, и то и другое.

— Бойд,— крикнул я, когда он направился к двери.

— Да?

— Вы знаете, ваш правый профиль ни к черту не годится.

Он посмотрел на меня такими глазами, словно я сказал ему, что у него одна нога короче другой.

— Если вам доведется побывать в Нью-Йорке, Робертс,— буркнул он,— звякните мне. Я познакомлю вас с моими хорошими друзьями. В Нью-Йорке меня хорошо знают благодаря блестящему юмору.

Он послал на прощание еще одну превосходную улыбку, а я сразу же решил позвонить Мэндел и предупредить о том, чтобы она ни в коем случае не прибегала к услугам Денни Бойда, если нам когда-нибудь по надобится нью-йоркский детектив. 

Вечер был словно создан для ласки в объятиях красотки с волосами тицианово-красных тонов, для выпивки и тихой томной музыки — так зачем же я торчу в одиночестве в своих четырех стенах?

Я слишком хорошо знал ответ на этот вопрос. Ответ был уничтожительным: Мэндел Уормингтон — мечта для любого мужчины — в сто седьмой раз отклонила предложение отужинать со мной и дать мне возможность себя соблазнить. Я даже вел книгу учета, где регистрировал все отказы этой бессердечной дамы, только это было строгой тайной, которой я ни с кем не делился. 5 носил эту книжечку всегда во внутреннем кармане, чтобы иметь возможность прочесть себе самому лекцию в тот момент, когда начинал переоценивать свое мужское обаяние.

Но чтобы вечер не прошел совсем даром, я сделал себе коктейль, поставил на стереофон пластинку под названием «Смерть — злодейка» и растянулся на кушетке. Моя квартира находилась на четвертом этаже, и я любовался ночными огнями Сан-Франциско. Было у моей квартиры и другое преимущество: она была моей собственной. Мне принадлежало все: и сама квартира и мебель, и запасы спиртного. И все это свободно от ипотеки. Когда мне город становился поперек глотки, я переезжал через мост Голден-Гейт в сторону Марин-кунти, где меня ждал на склоне холма мой домик. Об этом домике не знал почти никто — за исключением нескольких особ женского пола.